Более поздние воспоминания были связаны и с более трагическими эпизодами. В послевоенной Белоруссии в то время оставалось много не разминированных боеприпасов — мин, гранат, снарядов и т. п. Взрослые, идя, например, в лес за грибами или на прогулку, внимательно осматривали местность, дети же, понятно, залазили в разные закоулки, находили эти боеприпасы или ненароком наступали на них. Так не стало одного из знакомых Андрею малышей.
— Ты что — запомнил только плохое? — удивился Виленский. — А хорошего ничего не было?
— Нет, что ты, — успокоил его Андрей. — Это просто мои первые воспоминания. Хорошего как раз было намного больше. Когда я пошёл в школу, мы жили в небольшом посёлке под Калинковичами, который назывался Мышанка. Вот там для меня было такое раздолье. И он рассказал Виленским о восторге ребят, когда под каждой сосенкой, что росли между домами, обязательно находились маслята, об изобилии грибов и ягод в самом лесу, о каждодневных летних купаниях и ловле рыбы в реке Птичь, о том, как они тайком пробирались на вечерние сеансы взрослых кинофильмов в гарнизонный Дом культуры и многое другое. — Это время для меня было очень хорошее, — подвёл итоги Андрей.
— Да, природа у нас в Белоруссии замечательная и земля богатая, — протянул Николай. — А больше в Белоруссии ты уже не бывал?
— Был. Летом после окончания мной 10-го класса, а заканчивал я уже одиннадцатилетку, мы всей семьёй поехали в как раз в ваш Мозырь — там у родителей остались друзья. И в один из дней мы съездили в Мышанку и даже покупались на Птичи. Побродили по военному городку. Вы знаете, мне всё там казалось каким-то мелким, незначительным, а в детстве то впечатления были совсем другими.
— А вас что, так свободно пустили в военный городок? — удивилась Лидия.
— Понимаете, там городок был отделён от самой части небольшой речушкой, — пояснил Андрей. — И КПП в часть было сразу за мостиком. А сам военный городок и местный посёлок разделяла дорога. И школа, где я пошёл в первый класс, находилась на территории военного городка. Мы учились вместе с местными ребятами. Только, когда у них были уроки белорусского языка — мы просто гуляли. Хорошо помню я и свою первую учительницу — Сару Семёновну. И даже девочку Надю Варюшенкову, которая мне нравилась в то время.
После его рассказа хозяева также рассказали о себе, о своей жизни, о том, как они попали в ГСВГ. Работал на родине Николай по специальности в городской службе "Теплокоммунэнерго". Его жена приехала к нему по вызову ещё осенью прошлого года. Работает она официанткой в лётной столовой. Это, конечно, не её союзная специальность — там она работала на трикотажной фабрике "Славянка" — но здесь большинство так работает, не по своей прямой специальности. Перечень профессий, на которых могут работать служащие, довольно ограничен. Это Андрей понимал и сейчас с тревогой подумал о том, как ему удастся устроить свою жену — не пойдёт же врач работать, к примеру, той же официанткой. Он поделился своими сомнениями с Николаем, но тот его успокоил:
— Найдётся место и твоей жене. В каждом гарнизоне есть своя санчасть, а в городах и госпитали. Возможно, туда придётся ездить, но это не проблема, поскольку гарнизонные автобусы регулярно возит служащих и, самое главное, детей военнослужащих в школу.
Николай немного успокоился. В итоге все остались очень довольны проведенным вечером.
А ещё через два дня им уже доводилось прощаться, возможно, надолго, а то и навсегда. За день до этого к нему подошёл Никитин и, поздоровавшись, сказал:
— Завтра вы уже покидаете нас. Едете вы в центральную часть ГДР, поближе к столице. Севернее нас и Магдебурга.
— Тоже в авиационную часть?
— В авиационную, только там не МиГи, а вертолётный полк. Расположен он в небольшом городке, скорее даже деревушке, которая называется Борстель.
Этому известию Андрей одновремённо и обрадовался, и огорчился. Обрадовался тому, что на новом месте не будет этого рёва самолётов — работа двигателей вертолёта это мурлыканье кошки по сравнению с рычание тигров-истребителей. А огорчился потому, что городок маленький и могут быть проблемы с трудоустройством жены. Он ещё успел спросить майора, в котором часу он будет уезжать, на что тот ответил, что во второй половине дня. Точно ещё не решено, потому что из-за одного Андрея машину гнать не будут, значит, будут завозить кого-нибудь в другие пункты.
И вот наступила минута расставания с Цербстом. Выезжали Андрей, и ещё какие-то трое командированных, довольно поздним вечером. Ещё днём Андрей простился с Виленскими. Они обменялись союзными адресами и договорились, что года через три созвонятся. И вот машина с пассажирами покинула пределы гостеприимного, порой насильно, Цербского гарнизона. По дороге из разговоров с попутчиками Андрей выяснил, что сначала их завезут в город Кётен, а затем уже повезут Андрея дальше. Но Кётен (тот самый, дорожные указатели на который он видел по дороге сюда) находился южнее Цербста. А это означало, что сначала они будут удаляться от пункта назначения Андрея, а уж завезя командировочных в Кётен, будут возвращаться. А почему сначала не завести его? Да нет, всё правильно — сначала троих, а уж потом одного. Жаль только что маршруты не совпадают. Из всего этого Андрей уяснил для себя, что попадёт он на место своей будущей работы поздно ночью, как бы даже не за полночь. Это его тоже не обрадовало. Как он там будет устраиваться? Хотя там, наверное, известно, что он приедет, и как-то его устроят. В любом случае это не его проблема — не будет же он сам искать себе жильё в чужом городе (да ещё за границей), как когда-то по приезду в Полтаву. Андрей успокоился и начал наблюдать за убегавшим от них дорожным полотном и едва видными силуэтами деревьев и редких домов, расположенных по обе стороны дороги.
Второй раз уже Андрей ехал по территории ГДР ночью. И если первый раз он старался хоть что-то высмотреть на тускло освещённых улицах Франкфурта, то на сей раз, особого любопытства он не проявлял. — Как же быстро человек привыкает ко всему, — подумал Андрей. — Правда, и смотреть то не было особо на что. Конечно, днём значительно интереснее знакомиться с неведомыми местами. А сейчас его заботил только вопрос о конечном пункте назначения. Но вот уже, вероятно, машина подъехала к Кётену. Что это было — сам город, его предместье или ещё что — разобрать было трудно. Машина поворачивала то вправо, то влево по каким-то улочкам, а затем остановилась. Через минуту она снова тронулась, и Андрей увидел, что они проехали КПП. — Значит, это уже военный городок. — Машина проехала дальше и остановилась на каком-то, вроде бы, плацу. Из кабины вылез старший рейса, как и в прошлый раз, лейтенант (кого ещё могут послать на ночь глядя), но другой. Он подошёл к пассажирам и сказал:
— Я пойду решу все вопросы. А вы, — обратился к командировочным, — можете потихоньку выгружаться и ожидайте меня.
Только он отошёл, как на плац въехала ещё одна машина, подобная их с какой-то весёлой компанией в кузове. И Андрей, и не успевшая выгрузиться троица с интересом смотрели на подъехавших. Вероятно, это возвращались из самого Кётена хорошо посидевшие в ресторане военнослужащие. Сам гарнизон находился, вероятно, за городом, поскольку, как узнал Андрей от попутчиков, там размещался подобный цербскому, истребительный полк. Значит, это веселятся лётчики. К тому же сегодня, только сейчас сообразил Андрей (он за время вынужденного безделья в Цербсте потерял ориентировку о днях недели), была суббота. Молодых офицеров (действительно молодых по возрасту) было трое. Один из них неуклюже выбрался на плац через задний борт машины. Следом начал выбираться и его товарищ. Первый, поторапливая его, протянул ему руку. Тот, вероятно, надеясь, что его хотят поддержать, опёрся о руку первого и начал перебрасывать ногу через борт. В этот момент выгрузившийся лётчик потянул его за руку. Стоя на одной ноге, тот моментально потерял опору и головой вниз полетел на мощёный то ли булыжником, то ли какими-то кирпичиками плац. Поддержать его товарищ не успел, да и какая у него в этом состоянии была реакция. Андрей на всю жизнь запомнил звук, похожий на тот, если бы на асфальт уронили с высоты крупную тыкву.
