Стоял прохладный октябрь, летнюю веранду уже закрыли. Зал почти пустовал – было около четырех часов: для обеда уже поздно, для ужина еще рано. Павел выбрал удобный столик, сделал заказ и, в ожидании, углубился в чтение распечатки тритмента[1] очередного фильма, по ходу делая правку остро отточенным карандашом – ему нравилось работать по старинке, на бумаге, а не на компьютере: так, казалось, лучше виден текст.

Шум у входа заставил его невольно поднять голову. В дверях появились новые посетители – светловолосая молодая женщина и мужчина, выглядевший еще нестарым, лет максимум на сорок пять, но уже почти седой. Следовавший за ними здоровяк в безликом темном костюме осторожно нес голубую люльку из тех, в которых обычно возят в автомобилях младенцев. Сзади их сопровождало несколько таких же плечистых молодых людей в темных костюмах, которых мужчина, войдя в зал, отпустил одним движением руки.

Лицо мужчины показалось Павлу смутно знакомым, но кто это такой, он никак не мог вспомнить. А вот женщину узнал сразу. Это была она, та самая блондинка! «Неужели Лера? Да, это именно она!» – бормотал про себя писатель. Она чуть изменилась, лицо немного осунулось, да и фигура уже казалась не такой точеной – по всей видимости, сказались недавние роды. Но при всем при этом выглядела девушка по-прежнему сексапильно, одета была так же дорого, многочисленные украшения, как и раньше, сверкали на руках и шее.

Да-да, это была она, и ему ли было не помнить Леру! Услышанный в прошлом году разговор произвел на Павла сильное впечатление, и при первой же возможности он наговорил на свой диктофон все подробности, которые сумел запомнить. В самолете, возвращаясь в Америку, он прослушал диктофонную запись, расшифровал стенограмму и окончательно решил, что сделает из этого сюжета новый проект – одновременно и роман, и сценарий. О хитрой дамочке бальзаковских лет, которая сумела подложить под олигарха смазливую провинциальную дурочку и неплохо на этом нажилась. Он уже начал работу, но последнее время она несколько застопорилась, к тому же пришлось переключиться на другие проекты. Правда, последнее было обычным делом, Павел привык работать сразу над несколькими вещами одновременно. Услугами так называемых «негров» он в целях экономии не пользовался. А теперь судьба точно решила сделать ему подарок и послала новую встречу с Лерой – в том же ресторане, но уже с другим спутником. Неужели это тот самый мужчина? Помнится, подруги называли его Андреем…

Тем временем охранник бережно поставил на стул люльку, где, должно быть, спал малыш, закрытый рюшами от солнца, ветра и чужих глаз, и удалился. Лера уселась за столик, мужчина, прежде чем последовать ее примеру, осторожно заглянул в люльку, видимо, чтобы удостовериться, что ребенок спит. Тут у мужчины зазвонил мобильный, и он занялся разговором, прервавшись лишь на несколько секунд, чтобы отдать распоряжения официанту. Его спутница успела по женской привычке вдоль и поперек изучить меню, сделать наконец заказ и теперь со скучающим видом разглядывала свои гладкие ухоженные руки – а он все говорил и говорил по телефону. Лера несколько раз обращалась к нему, но он жестом останавливал ее – мол, погоди, не сейчас, я занят.

Как назло, на этот раз Павел сидел слишком далеко от них. Он всеми силами старался услышать хоть что-то из разговора, но это было невозможно.

«Тот это мужчина или не тот? Андрей или нет?» – эта мысль занимала писателя больше всего. Ему вновь показалось, что он где-то уже видел его, но память отказывалась давать подсказки. Судя по охране, одежде, обуви, галстуку, мобильному и другим аксессуарам, это был человек состоятельный или, как любил говорить Павел, состоявшийся. Однако победителем, хозяином жизни он явно не выглядел – наоборот, казался каким-то подавленным и слегка заторможенным.

Какая же все-таки досада, что Павел не может услышать ни одного их слова! Но тут ему снова улыбнулась удача. Лере то ли стало холодно у окна, то ли кондиционер дул на нее, то ли еще что-то, но она надула губки и о чем-то сказала своему спутнику в перерыве между его телефонными звонками. Мужчина равнодушно кивнул ей в ответ и вновь обратился к своему мобильнику, одновременно перемещаясь за другой столик, куда официант спешно перенес люльку. Теперь они сидели гораздо ближе, и Павел возликовал – он без труда мог их слышать. Но радость оказалась преждевременной – слушать было совершенно нечего. Лерин спутник вел деловые переговоры по телефону, она же молчала и недовольно хмурилась. Так продолжалось долго, более получаса. Им принесли заказ, но мужчина почти не притронулся к еде, только пил коньяк из пузатого бокала. Поев, его жена снова заскучала.

– Сколько можно разговаривать по телефону? – прошипела она после очередного звонка. – Я тоже здесь, а тебе все равно. Тебе никто не нужен – ни я, ни Боря!

– Тссс, сейчас, сейчас, – успокаивал ее муж.

Да, точно муж, теперь Павел был уверен – об этом свидетельствовали кольца на их руках, необычной формы, в виде трех пересеченных полосок, по всей видимости, из платины. А мужчина при более близком рассмотрении все еще казался знакомым. Но откуда бы он мог его знать?

В люльке захныкал ребенок, Лера, сердито пробормотав что-то себе под нос, приподняла рюшчатую ткань и склонилась над ним.

– Ты знаешь, мне уже скоро пора ехать, – вдруг сказал ее супруг, и Лера перевела на него взгляд.

– Куда это еще? – грубовато спросила та.

– На Ваганьково. Сегодня же десятое…

– Ну и что, что десятое? – взорвалась вдруг Лера. – Каждый месяц туда мотаешься, сколько можно! Больше года уже прошло! Сколько можно оплакивать семью, которой больше нет? У тебя, между прочим, уже давно другая жена и другой ребенок! Люда с детьми уже мертвы – а я-то жива! Почему ты тратишь свое время на них, а не на меня? Я как прокаженная – все время одна!

Ребенок почувствовал напряженную атмосферу и громко заплакал. Нервно теребя висевшую над ним погремушку, Лера с каким-то неистовством стала раскачивать люльку, одновременно выговаривая мужу:

– Вот зачем мы сюда Борьку притащили? Я же предлагала оставить с няней! Мне стыдно тут с ним быть… Какой это отдых?

Малыш не унимался, изо всех сил сучил ножками в малюсеньких голубеньких пинетках и махал ручонками так, что задевал подвешенные над ним погремушки.

– Я так редко вижу его, – отвечал мужчина, стараясь оставаться спокойным. – Ты же знаешь, у меня не так много свободного времени, хочется провести его с семьей. Думал сделать тебе приятное, пригласив в твой любимый ресторан.

– Да уж, мне приятно – дальше некуда! – женщина повысила голос, пытаясь перекричать плач ребенка.

– Лера, почему он так плачет? Может, проголодался? Покорми его.

Лера ткнула в люльку бутылочкой, но кроха оттолкнул ее. Он кричал все сильнее и сильнее, переходя на визг, прерывающийся только на мгновения. Мать это разозлило еще больше, она с силой тряхнула люльку, проорав в сердцах:

– Замолчи сейчас же, дрянь такая!

– Что ты так нервничаешь? – строго посмотрел на нее супруг. – Тише, люди кругом. Дай мне сюда ребенка!

Он потянулся к люльке и взял на руки пухлощекого малыша в лиловом костюмчике, явно стоящем не меньше пары сотен долларов. Оказавшись на руках у отца, мальчик вскоре притих и, засунув крошечный пальчик в рот, причмокивая, принялся разглядывать все вокруг.

Павел отвел глаза. Он был не из тех людей, кого восхищают и умиляют дети, особенно маленькие, – ему они всегда казались лишь помехой, постоянным источником шума, беспокойства и раздражения.

– Видишь, ты его даже успокоить не можешь, – продолжал Лерин спутник, прижимая к себе малыша. – А все потому, что ты постоянно мотаешься по своим бутикам да клубам, ребенком не занимаешься. Хоть в выходные, будь добра, бери с собой сына.

– Ему и дома неплохо, – огрызнулась та. – Пусть им Ольга занимается, мы ей за это деньги платим.

Похоже, в отношении к детям Лера во многом была солидарна с писателем, хоть и не знала об этом.