Лицом к нему сидела молодая блондинка с пышной прической и еще более пышной грудью, демонстративно открытой и подчеркнутой даже более, чем допускают правила приличия. В ложбинке глубокого декольте залегла золотая цепочка с кулоном, в центре которого сверкал крупный бриллиант. Другой бриллиант, еще крупнее, украшал платиновое кольцо на пальце с дизайнерским маникюром в розовых и голубых тонах. В тех же тонах было и летнее платье от известного кутюрье. Дополняли наряд золотые часы, явно стоящие не один десяток тысяч долларов, серебристые босоножки на огромной платформе и серебристая же сумка – с лейблом известной фирмы, но, на взгляд Павла, слишком объемная, чтобы быть изящной. Большие голубые глаза блондинки то и дело прищуривались, из чего Павел сделал вывод, что она близорука.

«Хороша штучка! – подумал он, разглядывая блондинку. – Мозгов вообще нет, это ясно с первого взгляда, но при таких формах они ей и ни к чему… Сексуальна до невозможности! Думаю, ни один мужчина не отказался бы от такого лакомого кусочка. Интересно, сколько ей лет? Двадцать пять? Черт ее знает, может, и меньше. А может, и больше. Сейчас их не разберешь – вся эта косметика, силикон, подтяжки, ботексы… Бывает, что тетка за пятьдесят выглядит моложе собственной дочки, а случается – семнадцатилетняя соплюшка смотрится на все тридцать…»

Вот вторая женщина, которая сидела к Павлу спиной, явно не выглядела молоденькой. Лицо ее он видел только в четверть оборота, но и манеры, и голос – хрипловатый, как у людей, которые курят не один десяток лет, и руки – сухощавые, ухоженные, но уже лишенные юной округлости, с выраженными суставами на пальцах – выдавали, что их обладательнице никак не меньше сорока. Волосы женщины были коротко острижены и выкрашены в ярко-рыжий цвет, одета она была в элегантный брючный костюм сочного оливкового оттенка. По этому костюму, туфлям, удачно подобранным ему в тон, и другим аксессуарам Павел заключил, что вкуса у старшей из собеседниц, пожалуй, побольше, чем у ее подруги, – а вот средств явно меньше. Хоть она и не одевается на рынках, но не может позволить себе таких дорогих вещей и украшений, в каких щеголяет приятельница.

Где-то в недрах обширной серебристой сумки зазвучала электронная мелодия.

– Ой, у меня телефон звонит… – прощебетала блондинка и полезла в свой баул на поиски мобильника. Задача эта оказалась нелегкой. Сотовый, очевидно, лежал на самом дне, и, стремясь найти его, девушка принялась, подпевая доносящейся мелодии, выгружать на скатерть кучу всякого барахла: пузатую косметичку, большой флакон французской туалетной воды, дезодорант той же фирмы, паспорт в меховой обложке, украшенный стразами розовый футляр для солнечных очков, коробочку с DVD-диском… – Ах, вот он где, этот фильм! – обрадовалась она последней находке. – А я-то все перерыла, думала – потеряла…

Тем временем мелодия смолкла, а мобильника девушка так и не нашла.

– И ладно, – отмахнулась она. – Кому надо, перезвонит!

Наблюдая за ней, Павел откровенно веселился про себя.

«Вот и не верь после этого анекдотам про блондинок! – подумал он. – Жаль, в книге эту сцену описать нельзя – не поверят. Скажут, что в реальной жизни таких дурочек не бывает…»

– Посмотри все-таки, вдруг это он звонит? – прозвучал голос с хрипотцой, и блондинка, вскинув на подругу большие ярко накрашенные глаза и привычно сощурившись, покачала головой.

– Нет, не он. Это Танька, подружка, я специально на нее Билана поставила, она от него тащится.

– Тогда черт с ней, не перезванивай, – разрешила рыжая.

«Такое чувство, что она ею командует, – отметил про себя писатель. – А эта дурочка слушается. Занятная парочка…»

И быстрым движением нащупал блокнот, который постоянно носил в кармане. Это уже стало частью его работы – он всегда слушал, а по возможности и записывал случайные разговоры, что потом очень пригождалось. Как известно, у многих людей бывает своя, индивидуальная манера речи, характерное построение фразы, любимые словечки и выражения, особые интонации – а для писателя это все ценный материал, который потом можно будет использовать в романе или сценарии. Да и содержание бесед иногда бывает любопытным, сам до такого ни за что не додумаешься. Конечно, от этих девиц он вряд ли дождется чего-то из ряда вон выходящего. Скорей всего, будут всю дорогу трещать о шмотках да перемывать кости знакомым. Но как сырьевой материал и их болтовня может пригодиться.

– Ваше шампанское, – официант поставил перед подругами ведерко со льдом, бесшумно открыл бутылку, обернув ее полотенцем, и разлил пенящийся светло-золотистый напиток по бокалам.

– У меня есть тост, – заявила блондинка, берясь за ножку бокала. – Давай выпьем за тебя. Правда, Светка, ты самая лучшая! Спасибо тебе за все! Я тебя так люблю!.. Так люблю, что сил нет! У меня до тебя никогда не было таких подруг.

Похоже, блондинка не лукавила – она действительно обожала собеседницу до безумия. Счастливый блеск влажных глаз говорил о том, что она и впрямь готова плакать от радости. Девушка с такой нежностью смотрела на свою визави, что, казалось, если бы не маленький столик, разделяющий их, она бы бросилась в объятия к этой дамочке с хрипловатым голосом. Павел старался вести наблюдение незаметно и даже положил перед собой раскрытый журнал, делая вид, что читает. Но подруги были так увлечены друг другом, что ничего не замечали и говорили громко, нимало не заботясь о том, что их могут услышать.

– Ну что же, – засмеялась в ответ Светлана. – Тогда и за тебя! Я тоже очень привязалась к тебе, Лера.

«Лесбиянки они, что ли? – подумал Павел под звон встретившихся над столом бокалов. – Странно, вроде не похожи…»

Точно подслушав его мысли и спеша опровергнуть их, блондинка Лера пустилась в откровения:

– Правда-правда, Свет! Ты не представляешь, как я тебе благодарна! Ты всю мою жизнь изменила, с ног на голову перевернула, можно сказать! Вот так подумаю – ну что у меня раньше было? Вообще ничего. Работа да сериалы по телику. Ну разве перепихнешься с кем-нибудь от скуки, кончишь раз-другой – и все. Тоска смертная, как вспомню – так вздрогну! А теперь благодаря тебе у меня любовник-олигарх и я все-все могу себе позволить! О работе и думать забыла, развлекаюсь с утра до ночи и с ночи до утра. Хоть в ночной клуб, хоть куда… И шмотки у меня, и брюлики, и на Канарах была… Квартира шикарная, машину он мне обещал, как только я водить научусь. Правда, честно тебе скажу, Свет, неохота мне учиться водить… – блондинка снова отхлебнула шампанского.

Ответ Светланы прозвучал неожиданно резко:

– Ну, ты сильно-то губы не раскатывай. Всего этого ты можешь лишиться в один момент.

Лера непонимающе заморгала – она все еще упивалась неожиданно свалившимся на нее счастьем и совсем не хотела спускаться с небес на землю.

– То есть как это – лишиться?

– А вот так. – Светлана, видимо, решила не жалеть подругу. – Бросит он тебя в один прекрасный день – и все. Найдет другую, а ты останешься ни с чем. Ну, может, тряпки и цацки при тебе останутся. А квартира-то не твоя, а съемная.

– Све-е-ет, ну что ты такое говоришь… – растерянно тянула блондинка, и Павел отметил, что подобная мысль, очевидно, никогда раньше не приходила в ее хорошенькую головку.

– Вот была бы ты его женой… – продолжала тем временем Светлана, не обращая никакого внимания на огорчение подруги.

Идеальные брови Леры взлетели высоко вверх.

– Но как я могу?.. Он ведь уже женат!..

– А мы придумаем что-нибудь.

Павел не видел лица Светланы, но почему-то был уверен, что она подмигнула Лере.

– Да что ж тут можно придумать?

– А вот что – ты от него родишь. Вся Москва знает, что твой Андрюша обожает детей, он просто чокнутый папашка. Удивляюсь, как это ни одна из его бывших пассий не догадалась родить ребенка.

– Ребенка? – надула подозрительно пухлые губки Лера. – Да ну… Я не хочу ребенка.

– А стать женой своего олигарха хочешь?

– Женой хочу. – На лице Леры отразилась внутренняя борьба и непомерные умственные усилия. – Только, Свет… С ребенком ничего не получится.