РИТА. Ясно, но у меня просто не было времени, и потому я решила в одну фразу уместить все свои мысли.
ФРЭНК. Но этого явно недостаточно.
РИТА. Да почему же недостаточно?
ФРЭНК. Ну недостаточно, и всё тут.
РИТА. Но это же несусветная глупость, сами же говорили — сами говорили, что одна гениальная поэтическая строка стоит тысячи страниц какой-нибудь второразрядной прозы.
ФРЭНК. Но вы ведь, кажется, не пишете стихов. Мне бы хотелось довести до вашего сознания, что любой человек, который будет читать ваше сочинение и давать ему оценку, наверняка не удовлетворится вашим ответом: «Я бы поставила его на радио».
Встаёт со стула и подходит к РИТЕ.
Существуют общепринятые правила, как следует отвечать на заданные экзаменатором вопросы. Коли угодно, определённый ритуал, определённые «правила игры». И хочешь — не хочешь, им надо следовать.
Опирается рукой на стул, на котором сидит РИТА.
Помню, был один студент, который сдавал выпускной экзамен по теологии. Так вот, он вошёл в комнату, где шёл экзамен, извлёк ручку и написал: «Ответы на все вопросы знает только Бог», отдал листок экзаменатору и вышел.
РИТА (ошеломлённая). Прямо так?
ФРЭНК. А когда он получил свой листок назад, на нём было написано: «И только Бог может всё оценить по достоинству».
РИТА. И что же, он провалился?
ФРЭНК (чуть отодвигаясь от неё). Разумеется. Понимаете, остроумный ответ не всегда оказывается правильным.
РИТА (доставая сигареты). Да вовсе не собиралась я быть остроумной. Просто у меня не было времени, вот и всё.
ФРЭНК. Ну хорошо, теперь у вас время есть.
Склоняется над ней.
Посидите хоть пятнадцать минут спокойно и подумайте над более развёрнутым ответом: «Пытаясь преодолеть, трудности, связанные с постановкой «Пер Гюнта», я бы поставила его на радио, потому что…» и дальше постарайтесь убедительно аргументировать, почему бы вы так поступили, используя цитаты из работ известных исследователей. Сделаете?
РИТА. Ну хорошо, будь по-вашему, сделаю!
Берёт своё сочинение, ручку, текст «Пер Гюнта», книги об Ибсене, засовывает в рот сигарету и со всем этим направляется к столу, стоящему у окна.
ФРЭНК. Послушайте, вы хоть поняли, о чем я вас прошу?
РИТА останавливается и не вынимая сигареты изо рта, бросает через плечо.
РИТА. Чего ж тут не понять. Вы что же, решили, что я полная кретинка?
Берёт стул, на котором сидит обычно и ставит его рядом с окном. Садится раскладывает своё хозяйство на столе, отодвигая при этом вещи Фрэнка, которые ей мешают.
ФРЭНК передвигает свой крутящийся стул в сторону и усаживается читать сочинения других студентов. РИТА устраивается на своём стуле со всеми удобствами и начинает пускать дым колечками.
А что, Пер Гюнт, он ведь искал смысл жизни, верно?
ФРЭНК. Ну, если в двух словах, то да.
РИТА. Ясно.
П а у з а.
В среду, когда я делала завивку одной клиентке…
ФРЭНК. После расскажете.
РИТА (поворачиваясь лицом к Фрэнку). Да напишу я, не волнуйтесь. Я хочу вам сейчас рассказать. Вожусь я, значит, с её головой, и такая тоска меня взяла, все несут какую-то чушь, ну как обычно у нас, и тогда я возьми и спроси у этой женщины: «А вы про «Пер Гюнта» слыхали?» Ну, она-то решила, что это новое средство для укладки волос. Тогда я ей всё рассказала, про пьесу то есть. И что бы вы подумали — она меня с таким интересом слушала, с ума сойти!
ФРЭНК. Неужели?
РИТА. Представьте себе. А потом и говорит: «Мне бы тоже хотелось отправиться на поиски смысла жизни». И среди людей, которые меня окружают, таких очень много. Потому что наша жизнь лишена этого смысла.
З а д у м ы в а е т с я.
Фрэнк, вы же знаете, что такое культура, мировая культура? Ведь даже если человек регулярно ходит слушать оперы и всё такое — это же ещё не называется «культура», верно?
ФРЭНК. Верно.
РИТА. Ведь на самом деле культура — это образ жизни человека, так? Ну так вот, у нас вовсе нет культуры.
ФРЭНК. Ну, разумеется, есть.
РИТА. Это вы о чем? О так называемой «пролетарской культуре»?
ФРЭНК. Ну…
РИТА. Да читала я про это, но наблюдать в живом виде не приходилось.
ФРЭНК. А вы оглянитесь вокруг себя.
РИТА. Да я только и делаю, что оглядываюсь, однако никакой культуры не обнаруживаю. Я только вижу пропащих людей, живущих на антидепрессантах с единственной мыслью: день прошёл — и хорошо. Но им такого никогда не скажешь, они же, видите ли, гордые. Они совершенно убеждены, что с культурой у них всё в порядке, особенно когда они сидят в пабе и лакают из пластиковых стаканчиков своё любимое пиво.
ФРЭНК. Ну, в этом нет ничего плохого, коль скоро сам процесс доставляет им удовольствие.
Во время следующего монолога РИТЫ — ФРЭНК постепенно откладывает в сторону свои бумаги и слушает её со всё большим вниманием.
РИТА. Никакого удовольствия этот «процесс» им не доставляет. Потому что в нём нет смысла. Они любят вспоминать прошлое, когда шла война, или когда им надо было биться за каждый кусок хлеба, и за каждую тряпку, и за крышу над головой. И у них загораются глаза, потому что тогда в их жизни был этот самый смысл. А теперь — что ж, у всех есть хороший дом, все сыты, и денег тоже достаточно, и вроде всё в полном порядке, но в глубине души они по-прежнему ощущают, что чем-то обделены. Это как будто болезнь, о которой все знают, но предпочитают не говорить, делают вид, что ничего не происходит, что всё в норме, и даже убийства, жестокость, сожжённые дома вроде бы неизбежны. Но ведь на самом деле тут что-то не так. А хуже всего что все, кто как бы должен отстаивать наши интересы, ну эти из «Дейли миррор», и «Сан», и телевизионщики, и из профсоюзов, — чему они нас учат? Зарабатывайте деньга, ничего другого. Но нам не нужно ещё больше денег, ни мне, ни многим другим. Ведь невозможно до бесконечности скупать новые шмотки и всё прочее. Но профсоюзы советуют нам заколачивать больше денег, а в газетах и по телевидению всё время рассказывают, на что их лучше потратить, и вроде всё о'кей, все здоровы, и никакой болезни и в помине нет.
ФРЭНК разворачивает свой стул так, чтобы видеть Риту.
ФРЭНК (помолчав). А почему бы вам не заняться политикой?
РИТА. Политикой? Да идите вы, я ненавижу политику. Я просто рассказываю вам о том, что вижу вокруг. А сюда я пришла, чтобы наконец всё понять. И то, что вы мне рассказываете, ну про литературу, театр, это придаёт мне силы. И потом я живу с мыслью, что через неделю приду сюда снова. Сегодня Денни пытался не пустить меня к вам, предлагал пойти в паб, с ним и его дружками. То, что я бываю у вас, вызывает у него лютую ненависть, знаете, как у наркомана, не контролируемую. Люди ведь вообще не терпят, если кто-то делает попытку «вырваться из стаи». Я же после наших занятий становлюсь сильнее, именно это Денни так пугает.
ФРЭНК. «Лишь установить связь».
РИТА. Ой, только не надо снова про этого динозавра Форстера.
ФРЭНК. «Лишь установить связь». Вы разве не поняли, о чем вы мне сейчас рассказывали?
РИТА. Как о чем? О своих домашних делах.
ФРЭНК. Да, конечно, но при этом вы связали воедино: и ваши платья, и телевидение, и «Дейли миррор», и наркоманию, и вашего мужа.
РИТА. Верно.
ФРЭНК. Ну, теперь дошло?
РИТА. Ну — а у этого вашего Форстера — там-то как устанавливается эта связь?
ФРЭНК. Очень просто. Благодаря авторской иронии.
РИТА. Да ну? И всего-то?
ФРЭНК. Именно.
РИТА. Так что же вы мне этого сразу не сказали?
