РИТА. А…
Пауза, во время которой она озирается глазами по комнате.
Столько всего на свете, о чем я и понятия не имею.
ФРЭНК. А вы хотите знать решительно всё?
РИТА. Да, хочу.
ФРЭНК кивает головой, затем начинает просматривать её документы.
ФРЭНК. Как вас зовут?
РИТА (идя к книжным полкам). Рита.
ФРЭНК (глядя в бумаги). Рита. А здесь написано миссис Эс. Уайт.
РИТА склоняется над Фрэнком, берёт карандаш и зачёркивает «С».
РИТА. «Эс» означает Сьюзен. И так меня зовут на самом деле. Но я поменяла имя на Риту. Я больше не Сьюзен, я и сама себя называю Ритой, — знаете, из-за Риты Мей Браун.
ФРЭНК. Кого-кого?
РИТА. Ну, господи, Риты Мей Браун, той, которая написала «Рубиновые джунгли». Неужели не слышали? Классная книжка! Дать почитать?
ФРЭНК. А, ну да, разумеется.
РИТА. Ну и порядок.
РИТА извлекает из своей сумки экземпляр «Рубиновых джунглей» и протягивает его Фрэнку. Он берёт книгу и начинает изучать рекламу на задней стороне супера.
А как вас зовут?
ФРЭНК. Фрэнк.
РИТА. Понятно. Это что, в честь Фрэнка Харриса?
ФРЭНК. Ни Харриса, никакого другого Фрэнка. Просто Фрэнк, и всё.
РИТА. Ну, может, ваши родители назвали вас так не случайно.
Усаживается на стул около письменного стола.
ФРЭНК откладывает «Рубиновые джунгли» в сторону.
Ну, к примеру, Фрэнк Несс, как будто вы брат Элиота.
ФРЭНК. Кого-кого?
РИТА. Ну, Фрэнк Несс, брат Элиота.
ФРЭНК (озадаченно). А…
РИТА. Вы что-то никак не врубаетесь. Ну, Элиот Несс, этот знаменитый коп из Чикаго, тот, что поймал Аль Каноне.
ФРЭНК. А, теперь понял. Сначала, когда вы сказали Элиот, я подумал, что вы имеете в виду поэта.
РИТА. А вы что, читали его стишки?
ФРЭНК. Признаться, читал.
РИТА. Что, всё?
ФРЭНК. До последней строчки.
РИТА (потрясённая). Что, честно? Я начала было читать одно, но так и не продралась до конца, знаете, у него есть такой стих «Артур Пруфрок». Так и не дочитала.
ФРЭНК. Альфред.
РИТА. Чего?
ФРЭНК. Это стихотворение называется «Любовная песнь Альфреда Пруфрока», Рита. Артур — это кто-то другой.
РИТА. Я и не знала. Мне очень многому надо научиться, верно?
ФРЭНК (глядя в её документы). Так вы дамский парикмахер?
РИТА. Ну да.
ФРЭНК. И у вас это хорошо получается?
РИТА (встав со стула и расхаживая по комнате). Неплохо, когда мне этого хочется. Но обычно я не слишком стараюсь. Они все мне действуют на нервы.
ФРЭНК. Кто они?
РИТА. Да клиентки. Никогда толком не объяснят, чего им надо. Ну, знаете, когда делаешь перманент, то нельзя лить слишком много химии, если волосы покрашены какой-нибудь дешёвкой, — они все вылезут. Так вот месяц назад приходит ко мне одна клиентка делать перманент, клянётся и божится, что ничем не красилась. Но я-то вижу, что врёт. Ну ладно, сделала ей перманент, в лучшем виде, выходит она из сушилки, а у неё на голове один пушок торчит.
ФРЭНК. Ну, и чем же дело кончилось?
РИТА. Как чем? Пришлось ей купить парик.
ФРЭНК. О господи!
РИТА. Знаете, когда женщине хочется, чтобы на голове у неё был полный порядок, она на всё готова, любые денежки выложит. Даже пенсионерки. Но у тех свои проблемы — никогда не предупредят про слуховой аппарат — ну и обрежешь его ненароком. Чик — и бабуся потом две недели ходит, как глухая тетеря. Я эти аппараты всегда обрезаю.
ФРЭНК. У вас прямо какой-то пунктик.
РИТА. Точно. А всё оттого, что они ждут от меня чуда. Думают, что придут в парикмахерскую одним человеком, а через час выйдут совсем другим. Я им толком говорю: здесь делают причёски, а не пластические операции. Но хуже всего, когда приходят с какими-то особыми причудами, прямо как у Фарры Фосет Мейджорс.
ФРЭНК. Это ещё кто такая?
РИТА. Фарра Фосет Мейджорс. Ну та, что выступала с «Ангелочками Чарли».
ФРЭНК по-прежнему ничего не понимает.
Ну это такая программа по телеку.
ФРЭНК. А…
РИТА (направляясь к двери). Хотя вы небось не смотрите Ай-Ти-Ви, предпочитаете Би-Би-Си, верно?
ФРЭНК. Ну, должен признаться…
РИТА. Да ладно вам, я и сама всё знаю. Я только вошла сюда, сразу себе сказала: «Это, точно, «Флора» — мэн.
ФРЭНК. Это ещё что такое?
РИТА. «Флора» — мэн.
ФРЭНК. Флора? В смысле цветов, что ли?
РИТА (возвращаясь к письменному столу). Да нет же, «Флора» — это такой мерзкий маргарин, без холестерина, его делают специально для таких, как вы, которые едят хлеб с камнями, знаете, такой бывает хлеб, что его разгрызть невозможно?
ФРЭНК (наконец понимает, смеётся). Ах, хлеб с камнями…
РИТА. Неужели всё-таки дошло? Слава богу, наконец-то. Так вот, эти тётки, которые приходят ко мне, думают, что я сделаю им новую причёску, и они сразу станут другими. Но если человек хочет стать другим, он должен изменить что-то в самом себе — не причёску, а душу, что ли? Вот как я, например. Думаете, у меня получится?
ФРЭНК. Ну, это действительно зависит только от вас, от вашего настроя. Вы убеждены, что действительно всерьёз хотите учиться?
РИТА. Ещё как хочу. Смешно, конечно, но я очень серьёзно ко всему этому отношусь, хотя жутко в себе не уверена, честно признаться.
ФРЭНК смотрит на неё, под его взглядом ей становится не по себе, РИТА чуть-чуть отодвигается и отворачивает лицо.
Эй, чего это вы так на меня уставились?
ФРЭНК. Потому что вы потрясающи! Если хотите знать, вы кажетесь мне дуновением свежего воздуха, впервые появившемся в этой комнате за все последние годы.
РИТА (бесцельно слоняясь по комнате). Ну вот, так кто из нас выглядит смешно?
ФРЭНК. Вы что, неужели не поняли, что я сделал вам комплимент?
РИТА. Ладно, валяйте дальше…
ФРЭНК. То есть?
РИТА. Да не прикидывайтесь. Вы ведь прекрасно понимаете, что я имею в виду.
ФРЭНК. Что мне, действительно, очень хотелось бы понять, — почему у вас вдруг возникло такое неожиданное желание?
РИТА. Какое желание? Учиться?
ФРЭНК. Да.
РИТА. Оно возникло совсем не неожиданно.
ФРЭНК. Ах так?
РИТА. Дело в том, что я уже очень давно поняла, что отличаюсь от всех остальных. Ведь мне двадцать шесть, давно пора было завести ребёнка, так все делают, мой муж наверняка думает, что я бесплодна. Знаете, он всё время ноет: «Кончай принимать таблетки, давай родим ребёнка». И я отвечаю, что давно перестала их принимать, просто чтобы он заткнулся. Но на самом деле все равно принимаю.
Поворачивается лицом к Фрэнку.
Понимаете, я пока не хочу ребёнка. Я хочу сначала разобраться в самой себе. Вы можете это понять?
ФРЭНК. Могу.
РИТА (переходя к стоящему справа от стола стулу и начиная раскачивать его). Вот видите. А они не понимают. Они думают, что я спятила. Я и мужу пыталась объяснить, но, между нами говоря, он ведь у меня несколько туповат. Нет, не туповат даже, а просто слеп. Знаете, если я читаю или смотрю по телевизору что-то для него непонятное, он сразу звереет, начинает орать, — прямо как полоумный. Сначала я просто говорила, чтобы он заткнулся, но потом поняла, что не права, что надо попытаться поговорить с ним по-человечески, объяснить. И я пыталась, я говорила, что мне хотелось бы какой-то лучшей жизни, чем та, которой мы все живём. И он меня внимательно выслушал — но ничего не понял, потому что, когда я кончила, он сказал, что вполне со мной согласен, и решил откладывать деньги, чтобы уехать из нашей квартиры и купить дом в Формби. Но даже если бы мне и хотелось переехать в новый дом, то только не в Формби. Ненавижу эту дыру. А вы?
