— Но послушайте! — сказал Генрих. — Разве вы не прикованы к местам, где погибли ваши тела? Как же вы пойдете со мной?

— Будь я проклят, если это не так, — растерянно пробормотал призрак барона. — Что же делать?

— Должен признаться, что лично я не могу придумать ничего толкового, — тихо произнес призрак Ханса фон Дегенфельда. — У кого-нибудь есть идеи?

Гномы и домовые покачали головами. Генрих закусил губу, и вдруг заговорил Питер Бергман:

— Если господа призраки позволят, я выскажу свое мнение на сей счет.

— Мы не возражаем, — ответил за всех барон.

— Вы пробовали хоть разок покинуть Регенсдорф, господин барон?

— Миллион раз! Но как только добираешься до околицы, ноги как будто проваливаются в болото, вязнут, тело тяжелеет, и иначе как в обратную сторону двигаться нельзя.

— А вы кого-нибудь просили, чтоб вас вынесли за границу города?

— А какому ж болвану придет в голову дурь носиться с призраком? — удивился барон.

— Мне пришла, — улыбнулся Питер. — Последнее время мне кажется, что я точно сошел с ума...

— Я не хотел вас оскорбить, — смутился барон, но Питер перебил его:

— Я понимаю, и поэтому на поединок вас вызывать не стану...

— Напрасно, — сказал Ханс фон Дегенфельд. — Я бы вызвал.

Питер не обратил внимания на слова призрака-забияки. Он продолжил:

— Я предлагаю вас из города вынести.

— В чем вынести? — насторожился призрак барона.

— А хоть в чем-нибудь. В пустой бутылке или фляге, например. Вы ведь поместитесь в бутылке?

— Что за вопрос! — рассердился барон Краус. — Призрак может поместиться в чем угодно, даже в наперстке.

— Значит, все не так уж и плохо. Если выбрать такую флягу, чтобы не пропускала свет, то вас можно транспортировать даже днем.

— Логично, господин Питер, — согласился Ханс фон Дегенфельд. — Воздух нам тоже не нужен, так что делать дырки, как в посуде для червей, не потребуется... Любопытно, как мы отреагируем на дневную транспортировку, ведь с зарей мы всегда засыпаем в темном и укромном месте... Ах, как хочется иногда глянуть на солнышко — сил нет.

— Эксперимент — это всегда риск. Вдруг вы погибнете, покинув город, — невесело сказал Генрих.

Ханс фон Дегенфельд улыбнулся:

— Думаю, что еще никому не удавалось умереть дважды. Но если это возможно, то почему бы нам не стать первыми?

— Ладно, мы возьмем вас с собой. Вас, господин барон, вас, господин Ханс, и вас, господин Ремер. Вы тоже решили идти? — Генрих посмотрел на ландскнехта.

— Если вы мне заплатите, так я пойду хоть на край света, — кивнул наемник. —- Сколько вы мне пообещаете?

— Зачем вам деньги? — растерялся Генрих.

— Ну как же — дело чести. Я люблю, чтоб все было по справедливости: делаешь работу — получаешь жалованье. Разве не так?

Генрих развел руками.

— В таком случае мне очень жаль, но вы не сможете пойти вместе с нами.

— Вам жаль нескольких монет? — удивился ландскнехт.

— Нет, — покачал головой Генрих. — Денег мне не жаль. Просто я принципиально не плачу за подвиги. Они должны совершаться от чистого сердца.

— Эй, погодите, — призрак Ремера из Майнбурга поднял руку. — Вы не поняли, я с вас много не возьму, мы ведь друзья.

Генрих вздохнул.

— Это вы не поняли. Какие же друзья требуют за дружбу награду?

— Вы замечательный человек, господин Генрих, — сказал вдруг призрак. Нечасто мне встречались такие люди. Поверьте, мне очень жаль, что здесь паши пути расходятся. Призрак, не стыдясь, вытер выбежавшую из глаз слезу. — Увы, я стал жертвой собственных принципов: задаром я никогда не воевал и воевать но стану. Жаль расставаться с вами. И с вами, господин барон, и с вами, господин Олаф, и с тобой, мой друг Ханс фон Дегенфельд.

— Прощай, Ремер, — кивнул головой Ханс фон Дегенфельд. — Возможно, еще свидимся.

Наемник сделал шаг по направлению к уцелевшей стене, потом вдруг повернулся и умоляюще глянул на Генриха:

— Ну, ради бога, хоть что-нибудь пообещайте. Разве нам трудно? А? Не хотите платить, ну и не платите — пообещайте, а потом не расплатитесь. Я к этому привык, я за это в обиде не буду. Ну? Придумайте же что- нибудь! Разве вы не видите, что я страдаю?

Генрих упрямо покачал головой.

— Я не стану обманывать вас, господин Ремер. Все, что я могу вам пообещать, это только гибель или славу, не более того.

— Славу? — призрак ландскнехта заметно ободрился. — Черт возьми, а ведь это чудесная идея. Со мной еще никогда не расплачивались славой. Я умер безвестным и думаю, никого моя смерть не огорчила. Никто никогда не вспоминал меня. Разве что вдовы и сироты тех, кого я убил, — призрак ландскнехта печально вздох- пул. — Признаюсь вам честно, господин Генрих, не раз и не два мучила меня совесть...

Услышав это, барон Краус фон Циллергут презрительно фыркнул и с подозрением покосился на Ханса фон Дегенфельда.

— Фырчите, фырчите, — благодушно бросил тот. — Я ведь дал зарок с вами не сражаться. А слову своему я хозяин. Фырчите, если вам нравится фырчать... как мерин...

— Случайно сорвалось, — барон виновато развел руками. — Не обращай внимания, Ремер. Продолжай.

— Убил я многих, чего уж тут скрывать. Единственное утешение — убивал я не подло, из-за угла, а честно и открыто — в бою. Однако стоны сирот так часто звучат в моей голове, что делают это оправдание слабым, — призрак ландскнехта снова вздохнул. — Что ж, ваше предложение мне подходит. Возможно, если я совершу нечто полезное, рыдания в моей голове смолкнут. И, может, я получу от господа прощение и обрету покой... Только выберите для меня, пожалуйста, бутыль из-под вина. Одна мысль, что в ней когда-то было доброе винцо, уже сейчас греет мне душу.

— А для меня, будьте добры, подберите флягу от знаменитой ароматной воды из Кёльна [3], — сказал Ханс фон Дегенфельд. — На худой конец подойдет и фляга от французской ароматной воды.

— Это мы сделаем, — сказал Генрих, стараясь выглядеть серьезным. — А вы в чем хотите путешествовать, господин барон?

— Я еще не решил. Пожалуй, мне все равно.

— Ну что ж, — сказал Генрих. — В таком случае отправимся ко мне домой, и вы сами выберете подходящее средство передвижения.

Барон удовлетворенно кивнул.

— А можно, — неуверенно спросил Питер, — чтоб кто-то из вас, привидений, путешествовал со мной? Мне так хочется, чтоб у меня был призрак-попутчик...

— Кто с кем будет путешествовать, не играет роли, — сказал Ханс фон Дегенфельд. — Поэтому, если вас устроит моя компания, я готов идти с вами.

— Спасибо, огромное спасибо! — Питер вскочил на ноги, и Генриху показалось, что приятель от радости пустится в пляс, но тот удержался и нервно забарабанил пальцами по бедру.

Тогда я тоже хотел бы иметь попутчика, — сказал Олаф Кауфман. — Пойдете со мной, господин Ремер?

С удовольствием, —  откликнулся ландскнехт. —  хороню дрп.чип. чч)гда, на кладбище.

Олаф с благодарностью кивнул и сказал:

А мне понравилось, как вы владеете двуручным мечом. Это очень сложно?

Дело в практике. Хотя не каждому, конечно, дано управляться с тяжелым оружием. Но без двуручного меча не обойтись, когда врезаешься в ряды копейщиков или алебардистов. Нас — тех, кто сражался двуручным мечом, — называли солдатами на двойном жалованье. И это правда — мы получали жалованье вдвое выше, чем обычные ландскнехты.

На этом «военный совет» закончился. Древнерожденные остались выбирать достойных в отряд Генриха, а Генрих и его друзья отправились по домам готовиться к походу.