В тот вечер Г. узнал, что Булич имеет доступ к секретной карте. Теперь надо было подумать, как снять с неё копию. Он тщательно разработал план, но не мог взять все на себя — ему нужен был посредник.

Г. прекрасно помнит, как к нему заявился Димитриос: среднего роста человек, которому можно было дать и тридцать пять, и пятьдесят (напомню, что на самом деле ему было тридцать семь лет). Он был одет по моде и… Но лучше я предоставлю слово Г.

«Он изо всех сил старался создать „шикарное“ впечатление, но, как ни пыжился, как ни задирал нос, достаточно мне было посмотреть ему в глаза, и я тотчас раскусил его. Не спрашивайте, как я догадался, что он сутенёр. По-видимому, у меня, как и у женщин, нюх на этих субъектов. Одевался он всегда элегантно, да и взгляд у него был умный. Мне это как раз понравилось, потому что я терпеть не могу молодчиков из подворотни. Хотя иногда приходится прибегать и к их услугам, но в принципе я против — уж очень трудно найти с ними взаимопонимание».

Заметим, что Димитриос не тратил времени попусту и за эти два года научился сносно говорить по-немецки и по-французски. Вот что Димитриос сказал Г.

— Я сразу же направился к вам. Хотя у меня были в Бухаресте дела, я все бросил, потому что много слышал о вас.

Г. объяснил, не вдаваясь в подробности и опуская некоторые важные детали (вновь принятому на работу необязательно раскрывать карты), что тому надо делать. Димитриос выслушал его не моргнув глазом. После того как Г. замолчал, он спросил, сколько ему заплатят за работу.

— Тридцать тысяч динаров, — сказал Г.

— Пятьдесят тысяч, — сказал Димитриос, — и предпочтительно в швейцарских франках.

В конце концов столковались на сорока тысячах швейцарских франков.

Тем временем Булич и его жена наслаждались жизнью. Бывая в местах, где проводят время богачи, мадам Булич постепенно привыкала к роскошной обстановке и уже не смотрела на мужа с презрением. За счёт экономии (обеды и ужины оплачивал этот глупый немец) она могла теперь покупать свой любимый коньяк и, выпив, становилась сговорчивой. Ну, а впереди была радужная перспектива получения двадцати тысяч. Как-то, лёжа в постели, Булич сказал жене, что у него почти прошёл катар — вот что значит хорошо питаться. Между прочим, печальный конец этой истории уже был близок.

Заказ на морские бинокли получила чешская фирма. «Правительственный вестник», где и было опубликовано сообщение об этом, поступил в продажу в полдень. Купив газету, Г. немедленно отправился к граверу. В шесть часов вечера он был у министерства. Он видел, как Булич вышел из здания на улицу, под мышкой у него была газета. Даже издалека было видно, что он очень расстроен. Г. пошёл за ним.

Обычно Булич, точно на крыльях, летел к кафе. Сегодня он на секунду задержался, но затем решительно прошёл мимо — нет, встречаться с немцем он не хотел.

Г. свернул в одну из боковых улиц и поймал такси. Через две минуты он догнал Булича. Попросив таксиста остановиться, он выскочил из машины и крепко обнял Булича. Не давая опомниться, он затащил его в машину, все время повторяя поздравления с успехом и слова благодарности. Затем сунул ему в руку чек на двадцать тысяч динаров.

— Но ведь вы же потеряли заказ… — промямлил Булич.

— Да неужели? — захохотал Г., как будто Булич сказал что-то очень остроумное. — Ах, да. Я совсем забыл сказать вам. Заявка была подана дочерним отделением нашей фирмы. Вот посмотрите сюда. — Он сунул Буличу одну из отпечатанных сегодня карточек. — Я редко ими пользуюсь — общеизвестно, что чешская фирма является филиалом дрезденской. Ну, а теперь надо как следует спрыснуть это дело!

Булич, справившись наконец с шоком, воспринял происходящее как должное. Он был уже сильно навеселе и понёс такую околесицу насчёт своего влияния в министерстве, что Г. едва сдерживался, чтобы грубо не одёрнуть его.

Г. сообщил под большим секретом, что будет ещё дополнительный заказ на дальномеры. Мог ли Булич устоять против этого? Хитро улыбаясь, он напомнил, сколько трудов потратил, проталкивая давний заказ: видимо, надеялся на новое поощрение. Г., конечно, не ожидал такой прыти, но, посмеявшись про себя, тотчас согласился и вручил Буличу новый чек на десять тысяч динаров. Кроме того, он обещал ещё десять тысяч, когда заказ будет размещён на предприятиях фирмы. Итак, теперь у Булича было тридцать тысяч динаров. Спустя два дня Г. пригласил его с женой поужинать в один из самых дорогих ресторанов и там познакомил супругов с бароном фон Кислингом. Думаю, вы уже догадались: конечно, это был Димитриос.

— Глядя на него, — говорит Г., — вы могли бы подумать: он всю жизнь только и делал, что проводил время в шикарных отелях и ресторанах. Сразу был виден человек с безупречными аристократическими манерами. Когда Г. представил ему Булича как важного чиновника из министерства, Димитриос снисходительно подал ему руку. Наоборот, с мадам Булич он вёл себя по-другому. Г. видел это своими глазами — он, прежде чем поцеловать ей руку, сначала пощекотал ей ладонь. Простите, я немного забежал вперёд.

Димитриос заранее появился в ресторане. Г., притворившись, будто не ожидал его здесь встретить, сообщил супругам, что это барон фон Кислинг, всемирно известный банковский воротила. Когда же «барон» пожелал выпить вместе с ними бокал шампанского, они были на седьмом небе от счастья. С трудом подбирая немецкие слова, они старались выразить благодарность за оказанную им честь. Вероятно, Булич с замиранием сердца думал: вот она, цель жизни — вот один из хозяев жизни, которые либо помогают выйти в люди, либо, скомкав, как ненужную бумажку, выбрасывают на помойку. Наверняка он мечтал о том, что, быть может, «барон» поможет ему. Хорошо было бы стать директором какой-нибудь компании, принадлежащей «барону»: большой дом, слуги, — вот какие мысли носились у него в голове.

К их столику подошла цветочница. Димитриос выбрал самую большую и самую красивую орхидею и широким жестом вручил её мадам Булич, сказав, что он просит принять этот цветок как дар от восхищённого её красотой поклонника. Он достал из кармана бумажник и раскрыл его — из него выпала на стол толстая пачка денег. Каждая купюра была по тысяче динаров.

Извинившись, он положил деньги в бумажник и сунул его в карман. Г. (так и было задумано) сказал, что носить с собой большую сумму не очень разумно, и спросил «барона», зачем это нужно. «Получилось совершенно случайно, — сказал „барон“. — Просто был у Алессандро и выиграл эти деньги. Бывали ли вы, мадам, у Алессандро?» — спросил он. «Нет», — отвечала она. И пока «барон» рассказывал, как все здорово устроено у Алессандро, где, не в пример другим игорным домам, все зависит только от вашей удачи, а не от искусства крупье, супруги угрюмо молчали — они отродясь не видели столько денег. «Конечно, мне сегодня ужасно везло, — закончил Димитриос, устремив свои горячие чёрные глаза на мадам. — Если вы никогда не были у Алессандро, то мне доставит громадное удовольствие сопровождать вас к нему».

Супруги были не в силах побороть искушение. Разумеется, их ждали и все тщательно подготовили. Рулетка была исключена, потому что здесь мошенничество практически исключалось. Была выбрана карточная игра trente et qurante. Минимальная ставка — двести пятьдесят долларов.

Итак, все готово — фарс начинается. Появляется Алессандро, и «барон» знакомит его с супругами Булич. Узнав, в чем дело, тот разводит руками: какой может быть разговор? Друзья «барона» — его друзья. Да и причин для волнений пока нет — вот если бы господам не повезло, тогда, конечно, другое дело.

Г. считает, если бы Димитриос не помешал разговору супругов между собой, они бы ни за что не сели за стол. Да, сейчас у них было тридцать тысяч динаров, но, зная о том, сколько еды и всякого добра можно было бы купить на одну карточную ставку, они не рискнули бы их потерять. Супруги стояли возле кресла Г. и следили за игрой. И вот тут-то Димитриос шепнул на ухо Буличу, что ему нужно поговорить с ним о деле, и предложил пообедать вместе в самое ближайшее время.