— Эрик, в городе есть ещё ночные заведения?
— Есть. Тебе хочется продолжения? Я думал, поедем ко мне или к тебе.
Про себя я вздохнула: да, мне хочется продолжения именно этого типа — "ко мне или к тебе". Но развитие отношений между мной и любым мужчиной всегда должно останавливаться на одной, строго очерченной точке — на стадии поцелуев и танцев. Правда, сейчас у меня появилось реальное обстоятельство, смягчающее отказ.
— Я тоже думала. Но, честно говоря, готовить кофе на четверых… Да после бессонной ночи… Нет, не желаю.
Эрик оглянулся на майора и сквозь зубы пробормотал нечто неразборчивое, но энергичное. На лице подъехавшего Брента ясно выражалась железная непреклонность.
— В центре Портуна есть местечко более респектабельное, чем этот молодёжный клуб. Предлагаю закончить эту увлекательнейшую в нашей жизни ночь именно там.
Тон беспрекословного приказа — и Тайгер изобразил недовольное ворчание хищника, из-под носа которого уволокли добычу. А я облегчённо вздохнула.
В ночном ресторане уже выключили основное освещение. Немногочисленные посетители, страдающие бессонницей, уютно чувствовали себя, рассаженные у стен, где могли созерцать явление восходящей звезды.
Подчинённых майор усадил за отдельный столик, предоставив им свободный выбор блюд и напитков. Мне смутно подумалось, что, случись непредвиденное, — они станут моими конвоирами. Естественно, по замыслу майора. Если он ещё не понял, что со мной такие штучки не пройдут… Нам же троим Брент заказал местный сок и такую дорогущую экзотику, как земные яблоки, на закуску.
— Трезвые головы нужны, — объяснил он.
Сок мне понравился. Но ещё больше понравились яблоки — сладкие, сочные, со вкусом утра в росистом саду и пряным оттенком смутных воспоминаний.
— Итак, Ада, — задумчиво сказал майор. — Она же Ата Уиверн. Она же Джейн Доу. Три земных года назад найдена беспамятной и безымянной в медицинском отсеке межгалактического дальнобойщика, чей капитан клянётся, что вас на корабле просто быть не может. В чём же клянётся и весь экипаж.
Я улыбнулась и закуталась в палантин — сок оказался достаточно холодным даже для тропической ночи. Утра — простите.
Выдав информацию, майор решил устроить паузу, допить сок. Если своим сообщением он хотел ошарашить меня, то у него, конечно же, ничего не получилось. Моё личное дело у Аллертона находилось в открытом банке данных — это, считал мой работодатель, лучшая реклама для частного агентства. Так что Брент, пожалуй, смог удивить лишь лейтенанта, чьё удивление плавно переехало в сочувствие: он пододвинул стул и, обняв меня, прислонил к себе. Однако в Тайгере я засомневалась. Как он среагирует на дальнейшие слова Брента? Ведь, заинтересовавшись мною, представитель военной полиции вряд ли остановится на открытом досье и наверняка копнёт глубже. Потому-то в тёплых объятиях Эрика я незаметно напряглась, готовая при малейшем намёке на отчуждение с достоинством вернуться на исходную позицию.
— Полгода в медицинском центре ничего не дали, — продолжил майор. — Не помог ни гипноз, ни медикаментозное лечение, а две попытки вернуть вам память хирургическим путём… Вы смеётесь? Я так смешно рассказываю?
Отхохотавшись и с трудом удерживаясь от дальнейшего смеха, я пояснила:
— Нет, Брент, вы рассказываете обо мне так торжественно и печально, что я вспомнила лица тех хирургов.
— Они были ошарашенные? Потрясённые? — после паузы предположил майор.
— Может быть. Но главное — они были грязные от сажи, а когда они сняли фокусирующие очки!.. Боже, эти два белых пятна на черном лице!..
Эрик улыбнулся, но его улыбка сползла, когда Брент спокойно сказал:
— Ну да, конечно. В операционной не осталось исправного оборудования. Взорвалось всё, приготовленное непосредственно для вашей операции. А наблюдающие приборы заявили о высокой концентрации энергии неизвестного типа. А ведь вы сами, Ата, были без сознания в тот момент, под общим наркозом. Секунды после взрыва — и вы смотрите на врачей… В заключении написали о вероятности постороннего наблюдения за вами, и врачи до сих пор спорят, блокирована ли ваша память, или стёрта полностью.
О лейтенанте я забыла. В памяти деловито формировалась картинка: я открываю глаза, тысячи струек противопожарной жидкости заливают операционный зал, смутно видный в дымных космах; надо мной жуткая чёрная маска с вытаращенными глазищами, маска течёт под "дождём"; потом на нас обоих падает крыша — это доктор Род стянул с соседней кушетки прорезиненную простынку и укрыл операционный стол. Шалаш для двоих. Темно, и в ровном гуле "дождя" почти не слышно отдельной струйной дроби. Тогда никто, в том числе и я, не понял, кто виноват в демонстративном отказе оборудования. После второго ЧП начали подозревать что-то неладное и начали коситься. Только доктор Род так и остался добродушен со мной. Я с благодарностью оценила его отношение, так как уже точно знала, что во мне не то…
Только мгновенное понимание, что происходит, сохранило жизнь Тайгеру: он нежно стиснул мои плечи — я, непривычная к ласке, резко дёрнулась — и пришла в себя. Но пришла в себя не просто так. Под испытующим взглядом майора немного повозилась, будто устраиваясь в объятиях Эрика поудобнее. И под прикрытием складок палантина сунула себе под мышку кисть с вылетевшими из пальцев длинными иглами. Едва не нашедшие своей целью сердце Тайгера, иглы медленно втягивались назад.
— И к чему столь проникновенный рассказ обо мне? У медицинских светил появились новые методики восстановления утраченной памяти?
— Ата, почему Аллертон сюда послал именно вас?
— Он хорошо знает за мной "охоту к перемене мест" и, как и я, надеется, что найдётся однажды место, до боли знакомое мне, или же кто-то меня просто узнает, несмотря на изменённую внешность. Не уходите от вопроса, Брент. В чём дело?
— Я хочу нанять вас! — заявил майор. — Мы собираем группу добровольцев, и вы, Ата, подходите нам по всем статьям.
— В полиции не хватает людей? — недоуменно спросила я.
— Хватает. Но некоторое время назад нашими специалистами была разработана программа привлечения гражданских лиц к особо значительным операциям. Программа оправдалась блестяще. Сотрудники военной полиции, обученные лучшими специалистами, обычно нестандартно мыслят в экстремальной ситуации, но люди, не имеющие к нам отношения, ещё и ведут себя в таких ситуациях нестандартно. И часто — непредсказуемо. И часто — с успехом. Наши люди обычно руководствуются профессиональными, внедрёнными в сознание навыками — гражданские очень часто полагаются на интуицию. Содружество интуиции с профессионализмом даёт потрясающие результаты. В вас же есть качества, которые заставляют подозревать, что некогда — возможно, я и ошибаюсь! — вы были специалистом в области, близкой к нашему ведомству. Мы всё ещё проверяем списки сотрудников — представителей правопорядка, и я надеюсь…
— Брент, вы зря надеетесь, — расстроенно сказала я, наконец сообразив, почему военная полиция собиралась атаковать меня в бунгало — ещё одна проверка на "вшивость". — Хорошо ли вы изучили моё досье? Особенно заключение хирургов? У меня чужое мне лицо. По мнению врачей, взрывом или пожаром было уничтожено до восьмидесяти процентов моего кожного покрова. Регенерация прошла немыслимо быстро, но, как выразился один хирург-пластик, мои внешние данные явно не соответствуют строению лицевых костей. Это не моё лицо. Хуже того — это не мой состав крови, не моя сетчатка глаз. Как вы собираетесь меня идентифицировать?
