До места ночлега Шенн добрался с огромным трудом. Он осознал, что двигаться с прежней скоростью уже не сможет. Хорошо бы вообще дойти… Слабость овладела юношей настолько, что не хотелось ни есть, ни пить, а закрыть глаза и заснуть. Но и сон не принес успокоения. Какая-то тягучая, липкая дрема то тащила его в кружащий голову водоворот, то выдергивала из сна резкими и болезненными ударами. Отвратительные, расплывавшиеся морды мелькали перед глазами, и Шенн отмахивался от пытавшихся схватить его длинных зеленых пальцев, дрался, но гулхи медленно затаскивали его в темно-зеленую мглу…

Он не помнил, как пережил эту ночь. Шенн пробудился, с ужасом глядя на склонившегося над ним наставника. В первые мгновения он не узнал старика, и рука юноши попыталась нащупать меч, чтобы убить нависшего над ним гулха.

– Шенн, ты должен встать! – произнес седобородый гулх.

И Шенн узнал его. Ольф, друг! Юноша слабо улыбнулся и попытался встать. Тело плохо слушалось, в голове шумело, а земля раскачивалась под ногами, норовя предательски ударить по лицу.

Старик помог встать, но Шенн долго обретал равновесие, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Гулх отравил тебя, но время еще есть, – словно издалека, донесся голос Ольфа. – Я смогу вылечить тебя, но нам надо добраться до города. Ты должен идти!

Шенн кивнул и пошел, опираясь на костыль. Ноги заплетались, и малейшая кочка норовила сбить с ног. Мастер помогал идти, поддерживая за плечо. Шенн мог вытерпеть боль – юношей из рода Зверя с детства приучали к этому – но бороться с охватившей тело слабостью было невероятно трудно.

Холмы, перелески, трава и небо смешались в вертящийся перед глазами круг. Шенн не шел, он просто переставлял ноги, уже не понимая, куда и зачем идет. Яд гулха растворялся в крови, вызывая яркие галлюцинации, и Ольф с жалостью глядел на теряющего силы ученика, проклиная себя за неосторожность. Надо было идти другим путем – подземным, но наставник знал, что этот путь не менее, если не более опасен. Ход, ведущий из города к подножию гор, был проделан в незапамятные времена, но ловушки, устроенные эльдами для незваных гостей, все еще смертоносны и останутся таковыми на долгие века. Ольф проходил по этому пути, но не до конца. Он вернулся, посчитав, что риск слишком велик… Но что проку думать о несбывшемся, когда смерть вот-вот придет за человеком, к которому он так искренне привязался. И может ли он осуждать Шенна за неосторожность, ведь он еще так молод и неопытен? Он сам виноват, что не обучил мальчика искусству боя…

Мешок с асирами пришлось бросить, и тяжелый клинок тоже. Ольф оставил их у одинокого приметного дерева, ничуть не опасаясь, что кто-нибудь их украдет. Люди не бывают здесь, а чернолицых морронов не интересуют драгоценные камни, разве что меч… Когда-нибудь он вернется за этим сокровищем. Ему оно не нужно, но очень пригодится Шенну, когда он отправится… Старик встряхнул головой, обрывая ненужные и несвоевременные мысли. Сейчас не время для мечтаний, нужно дойти до дома, дойти во что бы то ни стало, иначе мальчик умрет. Ольф видел действие яда гулхов не в первый раз и знал, что промедление означает мучительную и неотвратимую смерть. Предвидя такой исход, наставник захватил с собой противоядие, но оно малоэффективно без воды. А воды как раз и не было. Жар отравленного тела сгущал кровь, и лекарство мало помогало юноше. Наставник видел, как Шенн осунулся и побледнел, губы высохли, превратившись в две обескровленные полоски. Жизнь его угасала с каждой минутой.

Когда наконец впереди показались черные колонны Руаннора, Ольф едва не закричал от радости. Они пришли! Шенн уже не мог двигаться, и мастер тащил его на себе, не обращая внимания на струящийся по лицу пот. Он не мог оставить ученика даже ненадолго, чтобы принести воды и еще противоядия. Старик знал: парящие в небесах хищники видят все. Оставь он Шенна хоть ненадолго, и их острые клювы быстро прикончат ослабевшего человека. Если бы не прибавляющий сил порошок, приготовленный по старинным рецептам эльдов, Ольф не смог бы так долго тащить парня на себе. Зелье удваивало силы и отгоняло усталость, но принимать его слишком часто было опасно, особенно старику. Ольф не страшился смерти, он боялся, что Шенн умрет и не выполнит миссию, для которой рожден. Именно сейчас старик осознал, насколько дорог ему этот дикарь. Старый Ольф и не заметил, как привязался и полюбил простого, наивного дикаря, единственным желанием которого были не асиры или власть, а знание. Наставник узнавал в нем себя, в его годы не такого юного и неопытного, а умелого бойца, но с такой же неуемной жаждой познания. Познать мыслью и почувствовать сердцем и кожей, а не слушать чужие и, как оказалось, далекие от истины басни…

Ольф втащил юношу в комнату и положил на постель. Глаза Шенна закатились, язык распух и вывалился изо рта, а кожа приобрела темно-зеленый оттенок. Он погибал и, несмотря на усталость, старый отшельник бросился за водой. Следовало немедленно напоить раненого и дать еще противоядия.

Битва со смертью измучила старика. Когда Ольф, обессиленный, повалился на пол рядом с раненым, он уже знал, что Шенн выживет. Крепкое, закаленное сызмальства тело и несгибаемый дух юноши справились с болезнью, вызванной ядом гулхов. Через неделю он будет здоров, подумал мастер, с облегчением закрывая глаза.

Шенн проснулся. Впервые за несколько дней голова не болела, и измятое в постели тело жаждало движения. Он приподнялся на постели и услышал голос наставника, приближавшийся к нему. Сам не зная, зачем, юноша снова лег и притворился спящим.

– Да, внешний мир жесток. Но это не повод учить мальчика искусству убивать, – входя в комнату, задумчиво бормотал старик. – Но… если он не дойдет? Что будет тогда? Я уверен: Вечный послал его ко мне, послал чистого, не испорченного миром человека… Нельзя упустить такой случай! Я бы сам отправился с ним… но не могу. Не могу! Они не пропустят меня, не поверят, да и силы не те…

Старик подошел к столу и остановился, разглядывая разложенные на нем свитки.

– Мне не на кого больше положиться. Но что будет, если он соблазнится? Он не знает мира… Почувствовав силу, узнав власть, может стать жестоким. Владея знаниями Древних, трудно остаться незаметным, трудно не поддаться искушению. Справится ли он? Ведь эльды не смогли противостоять соблазну и погубили себя…

Раненая рука со страшной силой зачесалась, и Шенн, не в силах вытерпеть, пошевелился. Мастер тотчас услышал:

– Проснулся, Шенн?

– Да, наставник. – Уже не таясь, юноша опустил ноги на пол и встал, с удовольствием разминая спину, потом с наслаждением почесал повязку на голени. Ольф с улыбкой наблюдал за ним.

– Не болит?

– Нет.

– Можешь снять повязку. Рана уже зажила.

Шенн так и поступил. И впрямь, на коже остался лишь багровый шрам. «Не первый, и, наверняка, не последний, – весело подумал юноша. – Шрамы – гордость мужчины».

– Хочу солнце увидеть, – сказал он.

– Иди. Оно заждалось тебя, – засмеялся мастер.

Два дня Шенн ничего не делал и отдыхал, прогуливаясь по развалинам Руаннора. Он уже знал этот город, как свою ладонь, и ему он не казался мертвым. Какой же он мертвый, если здесь живет целых два человека? Узнав от мастера, что где-то под слоем песка лежит библиотека с тысячью свитков, Шенн загорелся откопать ее, но Ольф не позволил.

– Не сейчас, – сказал он, и юноша не посмел перечить человеку, второй раз спасшему ему жизнь. – У тебя еще будет время сделать это.

В один из дней наставник развернул перед Шенном свиток из потрескавшейся от времени кожи. На гладкой и выбеленной стороне Шенн увидел странные знаки, какие-то линии и закорючки.

– Что это, мастер?

– Это карта. Карта Арнира.

– А что такое карта? – спросил Шенн.

Наставник поставил на углы свитка несколько камней, чтобы держать его развернутым:

– Карта – это план мира. Здесь обозначены горы, леса и реки, какие только есть в Арнире. С помощью этого свитка и ориентируясь по звездам, ты никогда не потеряешь выбранный путь и придешь туда, куда желаешь!