Уже в первые недели июня сорок седьмого года стало ясно, что лето будет необычайно жарким и душным.

Действительно, так оно и было...

Была засуха, неурожай, жара.

Но были и борьба на политической арене, и бои в горах Словакии, в ходе которых воины наших вооруженных сил преградили путь бандитам, направлявшимся на запад.

Корпус национальной безопасности сыграл важную роль в ходе исторических февральских событий 1948 года. Подавляющее большинство его сотрудников поддерживали политику КПЧ, рабочего класса и народно-демократического строя. Поэтому этой решающей битве прогрессивных сил с реакцией в Музее КНБ и войск МВД уделяется исключительное внимание. На стендах и в витринах отражены многие события, которые привели к победе трудового народа в нашей стране. Борьба за характер республики приобретала самые разнообразные формы. Об одной из схваток, проходившей на невидимом фронте, рассказывают следующие факты.

В этот октябрьский вечер сорок седьмого года охотничий домик в Беле-под-Бездезем опять посетили гости. Об этом свидетельствует свет, пробивающийся из окон в туманную тьму. Но его лучи слишком слабы и проигрывают схватку с темнотой сразу же возле домика.

На улице холодно и неприветливо. Но это не слишком беспокоит двоих мужчин, находящихся под крышей охотничьего домика. Час назад они вернулись с охоты, где с самого вечера ждали красавца оленя. Но не дождались и вот теперь сидят у растопленной печки и запивают свою охотничью неудачу щедрыми глотками виски. Трудно сказать, кто из присутствующих хозяин, а кто гость. Яромир Неханский, помоложе, был одним из арендаторов в здешнем районе, однако все, что подано на стол, привез в домик его приятель из американского посольства Курт Тауб. Но ни того, ни другого этот факт особенно не волнует. Неханский понимает, что Таубу не составляет труда достать нужное количество продуктов и деликатесов, сигарет и первосортных напитков. И не только для таких поездок на охоту, как сегодня.

Курт Тауб лежит, заложив руки за голову, на давно отслужившем свой срок диване, безучастно смотрит куда-то в угол комнаты и спокойно говорит:

— И все-таки нужно было прихватить с собой какую-нибудь пражскую красотку... А так нам вечер покажется ужасно длинным.

— Ты хочешь сказать, что будешь скучать в моем обществе?

— Я хочу сказать, что без дамского общества мы будем скучать оба.

— А может быть, и нет. По крайней мере, Курт, у меня появилась возможность спокойно поговорить с тобой о некоторых вещах, которые вот уже несколько недель тревожат сердце.

— Ну, ее станешь же ты меня убеждать в том, что в Праге у тебя нет возможности говорить со мной когда угодно и о чем угодно.

— О чем угодно, может быть, но для того, о чем я с тобой хочу поговорить сегодня, наиболее подходящее место — именно этот покинутый домик.

— Ты меня интригуешь. Так в чем же дело?

— Речь идет о современном политическом положении. Нет, ты не улыбайся! То, что происходит в республике в последние месяцы, требует, чтобы мы делали больше того, что делаем сейчас.

— Подожди, Мирек, я что-то тебя не совсем понимаю... Чтобы делали больше мы или вы?

— И мы, да и вы тоже. Мне кажется, что мы теряем одну позицию за другой. Уже в прошлом году мы проявили нерешительность, и коммунисты во время выборов оказались на коне. А потом начали вылезать все больше и больше. Дртине они суют нос в судопроизводство, а Масарику — во внешнюю политику. Они не довольствуются уже только национализацией ключевых отраслей промышленности, страховых компаний и банков, а берут в свои руки все новые и новые предприятия. Недавно им удалось протащить земельную реформу. А главное, о чем тебе известно не хуже меня, — они буквально торпедировали принятие плана Маршалла. Как ты думаешь, что последует за этим?..

— Рюмка виски, дружище. Я вижу, ты решил сегодня вечером для такого ничтожно маленького человека, как я, устроить обстоятельную научную лекцию на тему: «Что делают коммунисты в республике?».

— Ну, насчет этого ты, Курт, заблуждаешься. Речь идет только об одном. Я хочу, чтобы ты понял, что теперь самое время остановить этот проклятый сдвиг республики влево — к большевизму! У вас что, этого никто не понимает?

— Конечно, понимают, уважаемый пан майор, тем не менее я с удовольствием послушаю, что лично вы придумали против большевиков. Каковы ваши предложения?

— Мои предложения... Послушай, я прежде всего солдат. В Англии я прошел специальный курс работы в подполье. На курсах... — И майор чехословацкой армии Яромир Неханский со все большим азартом начинает говорить о своей собственной персоне.

Курт Тауб не прерывает его, хотя все то, что он теперь слышит и еще услышит в дальнейшем, ему известно так же хорошо, как его собственная биография. Он уже давно основательно проштудировал материалы о Яромире Неханском, хранящиеся в сейфе полковника Чарльза Катека. Из них видно, что прошлое этого чехословацкого офицера гораздо богаче, чем можно было бы судить по его мальчишескому лицу в очках.

Неханскому не было и двадцати лет, когда после оккупации Чехословакии гитлеровскими войсками он бежал на запад — в Англию. Там он вступил в боевую часть и в Беласисе закончил специальные курсы по диверсионной работе в тылу врага. Но прежде чем его забросили на территорию тогдашнего протектората, он окончил еще и специальные курсы парашютистов и разведчиков. А потом был включен в группу, задачей которой была организация подпольного движения в оккупированной Чехии и саботажей, сбор разведывательных данных. Для того чтобы проявить себя на этой работе, у Неханского было мало времени — всего три месяца, тем не менее он успел сделать свое дело. Поэтому неудивительно, что в апреле сорок пятого года он был избран в Чешский национальный совет.

«И тогда, 8 мая, мы впервые и встретились, — вспоминает Курт Тауб, которому не слишком мешает монолог Неханского. — Это было где-то около Пльзеня. Неханский приехал в штаб генерала Паттона вести переговоры о том, чтобы мы дали Праге кое-какое оружие... В то время мы еще друг о друге, по сути дела, ничего не знали. Я и не подозревал, что за прошлое у этого парня, а он тоже не мог знать, что моя работа переводчика для меня второе дело после моей основной работы разведчика. Но со временем нам удалось поладить. Это уже было в Праге, куда меня перевели вместе с американской военной миссией. Ее шефом стал Чарльз Катек, в то время еще майор, но вскоре уже и полковник. Мы с Катеком продолжали делать то, что делали всю войну, хотя официально у пашей миссии были другие задачи — разыскивать места захоронения павших американских летчиков и обеспечивать эксгумацию, сотрудничать при розыске военных преступников и при выселении немцев. Внешне мы и крутились вокруг всего этого, а на самом деле делали свое. Может быть, и не всегда слишком ловко, поскольку год спустя господам коммунистам удалось добиться в правительстве принятия решения о закрытии нашей миссии. Но они нас не слишком этим огорчили. В сущности, в этом же составе мы перешли работать в американское посольство в качестве его сотрудников. Резиденция нашей военной миссии на Лоретанской площади, 2 стала резиденцией нашего шефа — полковника Катека. И все идет по накатанному пути: приемы, банкеты, ужины, вечера. Всегда с людьми, которые нас интересуют или же нам нужны...