Ещё час был потерян на переодевание Свена Даниэльсена в одеяние, соответствующее его новому индейскому облику, и заключительную тренировку. Надев на шею «хомут», на котором прикрепленная ремнями висела модифицированная полуавтоматическая винтовка системы «Армстронг», Свен Даниэльсен до тех пор отрабатывал одни и те же движения, пока мышцы обеих рук не начали действовать как бы сами собой.

Инструктор с зажатым в пальцах секундомером проверял время. Наконец он удовлетворенно вздохнул:

— Меньше десяти секунд. Совсем неплохо. А теперь повторим то же самое, но уже в саду.

На этот раз из десяти пуль лишь семь попали в самый центр черного кружка, три остальные пробили мишень на самой границе черного и белого секторов. Свен Даниэльсен был не слишком доволен собой, но инструктор признал результат вполне удовлетворительным.

Оружие у Даниэльсена забрали, спрятали в «виолончель», инструмент вложили в футляр.

— Доставка не ваше дело. Мы не хотим подвергать вас лишнему риску, — сказал инструктор. — Винтовку получите уже заряженной перед тем, как отправиться на работу.

— Работать придется здесь, в Боготе? — осведомился Свен Даниэльсен, знавший, что такие вопросы не возбраняются.

— Нет. Я вас сейчас доставлю в аэропорт. По прибытии в пункт назначения вас встретит человек, который проведет дальнейший инструктаж. После завершения работы вы встретитесь с ним в условленном месте. Он отвезет вас на аэродром. Там уже будет ожидать частный самолет «Де Хавиленд» с пилотом, которому мы полностью доверяем. Он доставит вас в Гуаякиль.

— Почему частный?

— Возможно, косвенным результатом проделанной вами работы будут уличные беспорядки. Не исключено, что в таком случае пассажиры авиалиний должны будут пройти строгую проверку. Как я уже сказал, мы не хотим подвергать вас риску.

Ни инструктор Свена Даниэльсена, ни он сам, ни посредник, от которого он получил заказ, ни Фу Чин, ни Гарри Касивен, ни Арнольд Силверберг, ни все остальные, через чьи руки проходила виолончель с её смертоносным содержанием не знали, по чьей воле они действуют.

Не знали, что действуют как слепые, но зато хорошо смазанные винтики единого механизма. Правда, инструктор в Боготе знал, кто будет жертвой Свена Даниэльсена, хотя и заблуждался, считая инициатором заговора группу правоэкстремистских перуанских офицеров.

Но и он не знал, что «надежные» средства для окраски волос и кожи настолько надежны, что их невозможно смыть. Не знал, что Свену Даниэльсену пришлось бы жить со жгуче-черными волосами и кожей цвета меди, если его весьма близкая смерть не была бы заранее запланирована.

И никто, абсолютно никто не знал, почему из всего возможного огнестрельного оружия была выбрана модификация полуавтоматической винтовки системы «Армстронг» модели 1969 года. Никто не знал, что до недавнего времени эти винтовки являлись частью военной помощи Соединенных Штатов одной африканской стране.

Никто не знал, что в прошлом году в этой стране произошел переворот, после которого новое правительство отказалось от американской военной помощи, в частности, от устаревших винтовок.

Никто не знал, что Бразильскому филиалу оружейной фирмы удалось сбыть оставшийся запас в Перу, где винтовки поступили на вооружение полиции.

Единственным человеком, которому все это было известно, являлся автор сложнейшей комбинации, которая, начавшись в городе Мехико, должна была закончиться во вторник в древней столице конквистадоров.

В дверь номера, где проживал Мигель Даймонт, постучали. Узнав по характерному стуку Беату, он впустил её, и она протянула ему запечатанный сургучом конверт, Даймонт предложил:

— Чашечку кофе, Беата? Может быть, желаете закусить?

— Спасибо, я уже позавтракала.

— Не забудьте накупить сувениров, — напомнил Мигель Даймонт. — Обычно человек спохватывается перед самым отъездом и тогда как угорелый принимается бегать по магазинам.

— Мне это не грозит, — улыбнулась Беата Андерсон.

— Наверное, радуетесь, что сможете наконец выбраться из этой духовки, — продолжал Мигель Даймонт. — Как там дела с нашим контрактом?

— Всё приготовлено, — деловым тоном откликнулась Беата. — Юрисконсульт фирмы, с которым мы подписываем соглашение, обещал уладить все формальности в кратчайший срок.

Речь шла о контракте, который предоставлял одному торговому дому Лимы исключительное право продавать в Перу, Эквадоре и Колумбии оптические изделия швейцарского предприятия, интересы которого представлял Лотар Гешоник.

Мигель Даймонт никогда не действовал без надежной ширмы, такой, которая бы могла выдержать самую скрупулезную проверку. Его профессиональный символ веры гласил — даже мелочи имеют большое значение.

После того как Беата удалилась, Мигель Даймонт вскрыл конверт и вынул из него дюжину фотографий большого формата. На них был изображен Свен Даниэльсен, по цвету и одеянию ничем не отличимый от индейца. На одном снимке он был запечатлен на фоне афиши, извещавшей жителей Боготы о предстоящем бое быков. В нахлобученном на голову широкополом сомбреро и перекинутом через плечо пестром пончо Даниэльсен выглядел как типичный южноамериканский «фанатике» — один из тех сверхтемпераментных болельщиков, чье присутствие превращает любое спортивное зрелище — будь то бой быков или футбол — в фейерверк страстей.

Мигель Даймонт минут десять внимательно изучал фотографии, запоминая внешне невыразительные черты лица. Уверенный, что теперь сумеет разглядеть Даниэльсена среди сотни тысяч зрителей, Даймонт сжег фотографии в большой пепельнице. Собственно говоря, пепел следовало бросить в унитаз и спустить воду, но Мигель Даймонт не смог удержаться от чисто мальчишеского жеста.

Выйдя на балкон, он подкинул в руке пепельницу, дувший с моря слабый бриз подхватил пепел и унес с собой. Было что-то символичное в том, что почти невидимые глазу щепотки планируют сейчас над древним городом, которому через несколько дней предстоит быть свидетелем тщательно задуманной операции. Даниэльсен являлся как бы точкой над «и», которой заканчивалась подготовительная фаза. Теперь можно было приступить к проведению операции.

Последующие события развивались точно и целенаправленно. Как в одновременной игре, где каждая передвигаемая гроссмейстером фигура заставляет одного из многих противников сделать именно тот ход, который неумолимо приближает его поражение, события нанизывались друг на друга, следуя железному закону взаимосвязи.

Живший ожиданием предстоящего футбольного матча город внезапно забурлил. В кафе под открытым небом, на рынках, даже в церквах во время торжественного богослужения люди говорили только об одном. Подобно бегущей по бикфордову шнуру искре, из улицы в улицу перекатывался зловещий шепот: «Судья подкуплен!»

Сначала это были туманные слухи, вроде: «Я слышал, будто…» Постепенно сгущаясь, они обрастали мнимой конкретностью, превращаясь в более уверенное: «Знаете ли вы, что…» И уже из одного конца в другой кочевала поддержанная тысячеголосой молвой «точная информация».

В результате этого возбуждения, охватившего весь город, эквадорское посольство превратилось в осажденную крепость. К счастью, осада пока что велась при помощи телефонных звонков. Звонившие изредка называли себя, но большей частью оставались анонимными. Разговоры отличались лишь количеством и уровнем брани, которой жители столицы подкрепляли свою угрозу. Сами угрозы сводились к одному:

— Всему городу известно про нечистую игру, при помощи которой эквадорская команда надеется добиться победы. Пусть посол предупредит эквадорских игроков, что в таком случае им следует заранее заказать себе гроб.

Полномочный посол Эквадора сеньор Кантрела Отейро Анастисиас Пинтас, более десяти лет проведший на своем посту и привыкший смотреть на перуанских болельщиков как на полупомешанных, но довольно безобидных фанатиков, сначала не придавал угрозам должного значения.