Не пожалел Баум времени и на то, чтобы объяснить, каким образом следует сочетать необходимую вежливость с известной твердостью, если хозяева не пускают проверяющего в свою квартиру, в контору или мастерскую.

— Потом всегда найдем время, чтобы извиниться, — сказал он. — Но вот если чужая собственность будет повреждена, — держитесь! Старайтесь вести себя прилично.

В аудитории раздался ропот. Все понимали, что подобная операция не обойдется без грубости и скандалов, и чего уж там горевать по поводу какой-нибудь вышибленной двери или фингала на чьей-нибудь физиономии!

— Многого я не жду, — признался Баум Вавру после инструктажа. — Конечно, отловим кое-какую мелкую рыбешку — кто живет в городе нелегально и прочее, но те, кого мы ищем, — я думаю, они слишком умны, чтобы остаться там, где их пытались арестовать. Я даже не уверен в том, что их логово помещается в этом треугольнике, хотя именно сюда они приезжали на метро.

— Облаву все равно надо провести, — сказал Вавр. — Если этого не сделать, то нас обязательно спросят, почему мы не воспользовались таким приемом. Что ж, мол, вы никого не ищете? Никого с пристрастием не допрашиваете? Начальственный ум такого не допускает…

Облава шла своим чередом в назначенное время — с часу до трех дня во вторник, 26 августа. Самое интересное произошло или могло бы произойти, когда группа, ответственная за прочесывание пассажа Сен-Дени, приблизилась к мастерской химчистки, — это, как мы знаем, было четвертое здание по левой стороне. Трое — инспектор и два сержанта — толкнули застекленную дверь с улицы, а двое их коллег через другой подъезд отправились осматривать конторы и квартиры, расположенные на верхних этажах дома.

— Полиция! — сообщил инспектор человеку в белом халате, который стоял у грохочущей машины в задней части мастерской и проверял метки на каких-то вещах.

Махнув перед его носом удостоверениями, посетители согласно инструкциям, полученным от Баума, бросились осматривать помещение, не обращая внимания на негодующий вопрос, что, собственно, им тут надо?

Один из полицейских, обойдя мастерскую, сдвинул в сторону одежду, висевшую на металлической штанге, заглянул под прилавок и с подозрением уставился на немецкого производства машину, в которой за стеклянной панелью с грохотом крутились и плескались заложенные в бак вещи. Двое других исследовали две обнаруженные в помещении двери. За одной оказалась довольно вонючая уборная: полицейский провел там ровно столько времени, чтобы оглядеть пятнистые от сырости стены. Вторая дверь оказалась запертой.

— Ну-ка отоприте! — прозвучал приказ.

— А у меня ключа нет, — был ответ. — Ключ у хозяина, а его уж недель пять как нету. На юг куда-то подался, в отпуск.

— А что он там держит?

— Да ничего особенного.

— Ну, например?

Мужчина в белом халате подмигнул инспектору:

— Ну что человеку больше всего нужно? Диван. Другой мебелью он и не пользуется.

— Девок, что ли, водит?

— Меня это не касается, раз он им сам платит. Жену-то уж он точно сюда не приглашает.

Он засмеялся, полицейский тоже.

— Все-таки надо посмотреть.

— Да нет ключа. Честно.

Инспектор заколебался. Он уже вышиб сегодня несколько дверей, и никакого проку от этого не было, а вот когда облава закончится, придется по этому поводу объясняться. Он вынул блокнот и записал: «Химчистка. Дом 7, пассаж Сен-Дени. Ничего подозрительного. Одна комната заперта, хозяин отсутствует, у работника ключа нет». И сунул блокнот в карман.

— Ладно уж, пожалеем вашу дверь.

Его собеседник пожал плечами.

— Мне-то что, она не моя. Но если бы вы ее взломали, ему бы с новым замком пришлось поспешить: тут одна цыпочка ему такие сцены закатывает…

Он снова подмигнул и закончил коротким смешком — эдаким грязным намеком.

Полицейский хохотнул в ответ и, позвав двух других, вышел на улицу. Вслед им громко звякнул колокольчик. И было им невдомек, что к длинному перечню промахов, допущенных ДСТ в этом деле, они добавили еще один.

После их ухода человек в халате еще минут двадцать возился с метками на белье. Потом выглянул наружу, убедился, что полицией поблизости и не пахнет, и вернулся к себе. Тут он отомкнул запертую дверь. В комнате было пусто — Ингрид и ее приятели не появлялись здесь с тех пор, как Леон выследил Жан-Поля. Содержимое шкафа было убрано.

Человек позвонил по телефону. На том конце линии кто-то снял трубку, он тут же положил свою на рычаг и немедленно снова набрал номер. Ответил мужчина.

— Это из химчистки. Чего ждали, то и произошло. Все в порядке. Как и не было ничего.

— Хорошо.

Положив трубку, звонивший снова запер дверь и возвратился в мастерскую.

Завтрак, который Рольф Хемминг приготовил себе сам в воскресенье, был достаточно скромным — немного копченой лососины с картофельным салатом, полбутылки хорошего шабли. Воскресные номера газет, как правило, не содержат ничего для него интересного, он раскрыл лежавшую рядом с тарелкой «Теорию восстаний» Эмилио Луссу — книгу, которая заслуживала внимания настолько, что он даже подчеркивал карандашом отдельные места. На десерт съел персик, предварительно вымыв его. У черного слуги был выходной, так что и кофе пришлось сварить самому. Но он любил иногда повозиться в кухне — не готовить, конечно, всерьез, а так, слегка: сделать кофе по-турецки или подогреть что-нибудь.

Он принес кофе в маленькую гостиную, где до этого завтракал, и закурил «корону». Отложив книгу, посмотрел на часы. Половина второго. Через десять минут выходить. Затягиваясь сигарой, он прикинул в уме все, что следует сегодня обсудить. Потом отнес в кухню кофейную чашку, книгу поставил на полку и вышел, заперев за собой дверь на двойной замок.

Как обычно, Хемминг дошел до авеню Шарль де Голль и взял такси до аэровокзала на площади Порт Майо. Счетчик показывал всего четырнадцать франков, но он дал водителю двадцать.

— Подождите, пока на счетчике будет шестнадцать, — сказал он. — Отвезете меня в аэропорт, если я вернусь, — неплохая для вас поездка. Но если я не вернусь, значит, планы мои переменились и тогда вы свободны, а сдачу оставьте себе.

Сотрудник ДСТ, который вел слежку, увидев, что такси не отъезжает, решил, что Хемминг сейчас вернется, — на что тот и рассчитывал. Предоставив водителю и агенту ждать хоть до посинения, он вошел в здание аэровокзала и тут же быстро вышел через боковую дверь на другую улицу. Сотрудник ДСТ, который следил за Хеммингом с той минуты, как тот покинул такси, этого не заметил, мгновенно потеряв преследуемого в многолюдье аэровокзала. А тот, оглядевшись и убедившись, что никто его не преследует, взял другое такси — до парка Монсо, и был таков.

Обоим агентам понадобилось время, чтобы уяснить тот факт, что птичка упорхнула. Еще дольше их коллеги свыкались с мыслью, что сегодняшняя вылазка в Булонский лес абсолютно бесполезна: свидание на лесной поляне не состоялось.

Подъехав к парку Монсо, Хемминг направился в условленное место — одно из тех, которых избегали мамаши с детьми, потому что там проводили свой послеобеденный отдых целые компании пьяниц. Вот и сейчас на скамьях расположились два неприглядных старика и еще более старая и еще менее приглядная старуха. Рене в своем воскресном, то есть женском, обличье уже был тут. Рука об руку они начали прогуливаться по гравиевой дорожке, петлявшей меж пыльных кустов, переговариваясь негромко, проясняя все детали предстоящих акций и повторяя по нескольку раз наиболее важные детали, чтобы поточнее запомнить. Свидание длилось ровно двадцать минут, — затем Рене укатил в своем белом фургоне, а Рольф на такси доехал до места, откуда за десять минут пешком дошел до дому и с удовольствием продолжил изучение суховатого, но полезного произведения Эмилио Луссу.

Рене же пересек весь Париж, поставил машину у станции метро Порт Жавель и отправился на «Марию Луизу». Там он пересказал все, о чем говорилось на свидании с Феликсом, и час спустя, около пяти вечера, снова вышел на набережную, поднялся по ступенькам у моста Мирабо, перегнал свою машину на противоположную сторону шоссе и, развернувшись, остановился на перекрестке. Вклиниться в густой поток машин, несущихся по авеню Эмиль Золя, было делом непростым. Внимательно следя, не образуется ли где просвет, он не заметил справа от себя двух полицейских на мотоциклах. Они оказались там случайно: их делом было следить за уличным движением в тот час, когда парижане возвращаются в город после выходного дня. На минуту остановились, чтобы покурить, и как раз собирались вернуться на свой пост. Перекур распорядком их службы предусмотрен не был. По правде сказать, им совершенно нечего было делать на авеню Эмиль Золя. У одного из них оказалась хорошая память.