На одном письме приписка:
«Знаешь ли ты моего папу, и когда вы прогоните всех фашистов от Ленинграда?»
Сегодня был парадный завтрак. Меню роскошное: астраханская селедка, квашеная белая капуста и картофель в соусе. Сверх всего сладкий кофе с молоком.
После завтрака военный парад учеников средней школы.
Мы с Антониной Васильевной сидим в канцелярии, пока нам не доложат, что классы к параду готовы.
Ребят строит в зале военрук — по четыре ученика в ряд. Выносят знамя. Около него почетный караул — три ученика с винтовками.
Нам докладывают о готовности. Идем в зал. Антонина Васильевна впереди, а я за нею с книгой приказов. Военрук берет под козырек и громко рапортует:
— Товарищ директор, 239-я школа к параду готова.
Антонина Васильевна командует: «Смирно!» Учащиеся стоят навытяжку, лица у всех серьезные, кажется, они даже сдерживают дыхание.
Я читаю приказ номер 10 по школе. В нем перечислены имена наших лучших огородников и тех, кто работал на летней детской площадке и в госпитале, сочетая этот труд с отличными успехами в учении. Наш секретарь Миша отмечен, как отличник и замечательный общественник. Он настоящий помощник учителей.
Обстановка волнует, и от этого Антонина Васильевна забывает поздравить учащихся. Они очень огорчены, так как им не пришлось прокричать ответ. Военрук командует: «Направо, кругом марш!» — и под музыку классы во главе со своими командирами проходят мимо директора и учителей. Порядок образцовый.
Во время третьего урока радио передает: «Внимание, внимание! Говорит штаб МПВО. Артиллерийский обстрел района…» Затем объявлена воздушная тревога. Детей отправляем в бомбоубежище. Отбой только к концу пятого урока.
Днем в школе парадный обед: мясной суп с бобами, запеканка с мясом, бисквит и компот. Сверх того, дети получают конфеты. Группа малышей с сияющими лицами подходит благодарить Антонину Васильевну за вкусный обед.
Норма хлеба увеличена для нас до шестисот граммов в день, и ее нам выдают белым хлебом на два дня вперед.
Иду домой. Над головой гудят наши самолеты. Тяжело ухают и где-то разрываются снаряды.
8 марта 1943 года
Вхожу сегодня в класс. Ученики дружно встают. Я здороваюсь и говорю обычное: «Садитесь!»
Но Валерий не садится. Он как-то торжественно идет к моему столу и держит одну руку за спиной.
— Наш класс хочет отметить Женский день… Мы вас все поздравляем… Ну вот, мы делаем вам подарок…
На моем столе появляется объемистая коробка, завернутая в белую бумагу и перевязанная розовой ленточкой.
— Что это вы выдумали? Я не возьму, не возьму, — говорю я, отодвигая пакет.
— Возьмите! Возьмите! — кричат ребята. — Это вы можете взять!..
Валерий широко улыбается:
— Это не подарок. Это моя работа; ну, а девочки ленточку там и бумагу…
— Пожалуйста, разверните скорее! — умоляет хор голосов.
Развертываю бумагу и вижу невиданное сооружение: продолговатый ящик из фанеры и к нему прикреплена электрическая лампочка под стеклом.
На одной из сторон надпись:
«В день 8 марта 1943 года от учеников 8-го класса».
— Это чтобы вам в темноте по городу ходить, — объясняет Аня.
Я тронута, и мне очень смешно. С маленькими электрическими фонариками всех видов и систем ленинградцы ходят по темным улицам своего города, но такой громадины я еще ни у кого не видела.
— Удобно, правда? — спрашивает Валерий.
— Немножко похож на наш Исаакий, — острит Коля, — но эта батарея долго будет служить.
Я благодарю детей и серьезно говорю:
— Когда война кончится, я его отдам в музей. А сейчас мне будет очень удобно ходить вечером по темной школе и по городу. Большое вам спасибо.
19 мая 1943 года
Май 1943 года исключительно тяжел: обстрелы, воздушные тревоги, налеты. На стенах домов по голубому фону надписи:
ГРАЖДАНЕ! ПРИ АРТОБСТРЕЛЕ ЭТА СТОРОНА УЛИЦЫ НАИБОЛЕЕ ОПАСНА
Но сейчас все стороны стали опасными.
Мы готовимся к проведению весенних испытаний. Расписание их составлено и вывешено в зале. С отстающими учениками усиленно занимаются учителя.
В школе обычные для весенней ограды разговоры:
— Ты сколько билетов выучил?
— Десятый билет по литературе противный, если вытащу, — провалю.
— Обидно иметь фамилию на «Ч»: всегда держишь экзамены во вторую смену.
Дети почти забывают об окружающей их опасности.
Сегодня, в канун экзаменов, проверяю всё свое «хозяйство» завуча: раскладываю билеты и протоколы испытаний в отдельные папки.
Затем обхожу здание школы, чтобы проверить готовность помещений, где будут проводиться испытания: всюду ли имеются чернильницы и мел.
Школа в этот предвечерний час безлюдна. Лучи солнца заливают классы, выходящие окнами на запад.
— Кажется, у нас всё в порядке, — говорит Антонина Васильевна.
И в это время телефонный звонок из РОНО: «Вследствие тяжелой обстановки в Ленинграде, испытания отменяются во всех классах, за исключением седьмых и десятых».
Мы растерянно смотрим друг на друга. Случай этот небывалый в школьной практике! Ни детей, ни учителей мы сегодня оповестить не можем. «Завтра с утра объявим на общешкольной линейке», — решает Антонина Васильевна.
20 мая 1943 года
«Слухом земля полнится». По дороге в школу встречаю учащихся, и многие спрашивают:
— Правда, что экзамены отменены?
Детям не верится. Они привыкли работать в любой обстановке. Весть о линейке, которую будем проводить сразу после завтрака, всех волнует.
— А может, правда, отменили испытания? — говорят оптимисты.
— Да нет, просто скажут, как себя держать на испытаниях.
Зал наполняется детьми. При появлении директора все замолкают. Антонина Васильевна говорит об обстановке в Ленинграде и о том, что Наркомпрос, заботясь о ленинградских школьниках, делает исключение для нашего города и отменяет экзамены во всех классах, кроме седьмых и десятых.
Что тут поднялось! Дети забыли, что они на линейке, кричали и прыгали.
Но когда первые восторги прошли, у многих возникло чувство неудовлетворенности.
— Год будет точно без конца, — говорили они.
3 июня 1943 года
Миша пишет в своем дневнике:
«Недавно приезжал папа с фронта. У него на зеленой ленточке медаль «За оборону Ленинграда».
У нас в Октябрьском районе первые медали будут давать 3 июня, и особенно интересно, что вручать будут в Адмиралтействе — в том самом здании, которое изображено на медали».
В письме к отцу Миша писал:
«Дорогой папа, и у меня медаль «За оборону Ленинграда». Поздравь меня!
И в какой торжественной обстановке я ее получал: в Адмиралтействе, в тот день, когда ее в первый раз давали в Октябрьском районе! Из всей нашей школы я один получал медаль в этот день… Это, верно, потому, что я секретарь комсомольской организации той школы, которая не прекращала занятий в течение всей блокады и заняла второе место по городу на сельскохозяйственных работах.
Вот как это всё происходило. Большой зал, красиво убранный знаменами. На эстраде у стены огромное изображение медали.
Во всех концах зала вспыхивают прожекторы. Очень большой президиум.
Я плохо слышал, как читали указ о награждении медалями — всё думал:
«А вдруг меня первым вызовут, ведь моя фамилия на «А».
Вручивший медаль пожал мне руку, поздравил и что-то долго говорил, но я ничего не запомнил от волнения. Хуже того, я отвечал ему, что-то говорил, а что, — не помню. Вдруг я плохо говорил, а Антонина Васильевна меня предупреждала:
— Ты школу не подведи. Мы тебя знаем как хорошего оратора.
Я только утешаю себя тем, что все волновались. Директор одного из заводов, старый человек, чуть не плакал. Кажется, не волновался только один маленький школьник, совсем мальчишка: верно, в 5-м классе учится. Он на весь зал звонко сказал:
— Благодарю правительство и партию за высокую награду. Надеюсь быть полезным гражданином своего Отечества.
Ему больше всех аплодировали. Говорят, он потушил огромное количество «зажигалок», потому и получал медаль на первом вручили.
А что в школе делалось, когда я пришел с медалью на груди! Ребята, учителя, все поздравляли!
Теперь буду ждать, когда мама получит медаль. Тогда в нашей семье у нас у всех будут медали за Ленинград.
А орденоносец ты у нас один, папа дорогой.
Твой сын Миша».
