– Еще поспишь?

– Нет. Не хочу спать.

– Надо поспать. Сон лечит.

– А если я опять что-нибудь увижу?

– Не увидишь. Это очень хорошее снотворное. Просто провалишься и все.

После снотворного на глаза навалилась тяжесть.

В амбулатории раздался телефонный звонок.

– Ну, как он? – спросил командир.

– Дал еще снотворного. Спит.

– Хорошо. Держите меня в курсе.

На остановке кроме него стояло несколько человек. Долго не было автобуса, он начал замерзать. Холодно пальцам ног. А потом холод начал подниматься вверх по ногам. Они сделались деревянными. Будто стоишь на ходулях. Холодно, очень холодно.

А вот и автобус подошел. Он вошел в автобус, но в автобусе не было дна. Там шли жердочки, металлические трубы, за которые все и держались и на которых все стояли.

– Как же тут стоять? – спросил он у какой-то старушки.

– А так и стоять. Цепляйтесь руками, а ноги поставьте вот тут, – старушка показала, куда надо поставить ноги. – Он потому и приехал, что без дна. А так бы не приехал. Далеко ехать. Целиком не доедет.

Встряхивало на каждой ухабине. Он хватался за поручни и совсем не чувствовал ног.

– Пойдем, – дети взяли его за руки и отвели в комнату. Там они уселись на полу. – Мы будем играть в кораблики. Ты возьмешь вот этот кораблик, а мы – этот, и мы будем их сталкивать. Бум! Видишь, твой кораблик упал. Он ранен. Он сейчас утонет.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Это неважно, – ответили ему, – сейчас будет катастрофа. И тебе надо будет их спасать.

– Кого?

– Свои кораблики.

И сейчас же все увеличилось, выросло в размерах, и вот он уже стоит на корабле, в море. Корабль качает. Сильная качка. И тут он наталкивается на что-то, на что-то твердое, и все летят вверх тормашками и падают в воду.

– Надо идти, – он услышал голос за спиной и обернулся. Там стоял мужчина. Он подошел сзади.

– Куда? – спросил он.

– Надо что-то делать. Люди не слушаются. Им говоришь очевидные вещи, а они все ровно делают то, что считают нужным. Они не понимают. Ты должен им все объяснить.

– А что я должен объяснить?

– Ты должен им объяснить то, что с ними произойдет.

– Как же я все это объясню?

– Ты почувствуешь.

– А можно все объяснить словами?

– Нет. Словами не всегда можно все объяснить. У нас с вами разные слова, вот поэтому и надо почувствовать. Ты почувствуешь. Вот смотри.

Говорящий вдруг начал расползаться, разваливаться на части. Потом все части опять сползлись, соединились в аморфное нечто, и из него уже выросла голая мордочка животного – острая, оскал редких зубов. Сначала она была безжизненной, а потом обросла шерстью и открыла глаза.

И сейчас же он начал задыхаться. Едкий, удушливый дым. Газ. Это был газ. Он все разъедал. От горла остались одни лохмотья. Сырое мясо. Жуткая боль пронзила все тело. Тело выгнулось дугой, ударилось обо что-то острое, опять выгнулось. Дикая, раздирающая все боль.

Женя метался по амбулатории. Дима выгибался, его подбрасывало на кушетке. Эпилепсия. Это эпилепсия – никаких сомнений.

И вдруг он затих. Пульс! Пульс не прощупывался.

Но вот появилась ниточка, потом пульс стал ровнее, потом – хорошее наполнение… Дима открыл глаза.

– Ну, – спросил Женя, – что теперь?

Дима смотрел на него, не узнавая, а потом он узнал – Женя.

– Женя, они не люди.

– Кто не люди?

– Те, что все это со мной проделывают.

– А ты думаешь, что кто-то с тобой это проделывает?

Дима кивнул:

– Да.

– Хорошо. Давай по порядку.

– Давай.

– Ты считаешь, что над тобой, только над тобой одним, на этой лодке, в походе, проводят эксперимент?

Дима опять закивал. Глаза у него при этом были совершенно безумные.

Женя смотрел на него в некотором замешательстве.

Говорить или не говорить, что, скорее всего, мы имеем дело с эпилепсией? Он решил не говорить – суток семь надо еще продержаться, а там и берег. Надо просто выслушать Диму, успокоить.

– Хорошо, – сказал он, – расскажи все, что запомнил.

– Понимаешь, – заговорил Дима, – им что-то надо мне сообщить.

– Ну и чего ж они не сообщают?

– Они сообщают, но только не словами.

– Не понял. Самое простое – это сказать. На все есть слова.

– Все так, но это не люди. Они могут принимать облик людей, но слова они не могут найти.

– То есть, если я правильно понял, мы имеем дело с высшими существами, которые приходят к тебе во сне, но сказать они ничего не могут, и потому они выворачивают тебя наизнанку, чтоб, значит, ты почувствовал, как они о тебе пекутся. Так, что ли?

– Не совсем. Они пытаются.

– Погоди. Но ведь это же Солярис! Ты начитался Лема.

– Никакой это не Солярис.

– Ну как же! Высшие существа подбирают способ общения.

– Они не подбирают.

– А что ж они делают?

– Они так общаются.

– Ну правильно. А потом мы подберем им ответ, ответим, они поймут и перестанут тебя мучить – Солярис.

– Да нет же! Как ты не поймешь! Они нас о чем-то предупредить хотят.

– Он хотят предупредить, но через тебя, а ты настолько туп, что не понимаешь, о чем они хотят предупредить, а они настолько высшие существа, что придумать что-то – например, словами все объяснить нам, низшим, – ну никак у них не получается. Так? Я все правильно рассказал? Бред какой-то! Чушь. Это все лишено логики.

– Женя, я не могу объяснить.

– Я понимаю.

– Ты все время хочешь все упростить.

– А почему бы все не упростить? Объясни мне. Да, я не понимаю. Что в этом такого ужасно сложного? Ведь если оно высшее существо, как ты говоришь, то почему бы ему не использовать что-то простое?

– Женя, ну ты же не используешь язык шимпанзе для общения с шимпанзе. У них свой язык. «Что может быть проще, используй мой язык», – скажет нам шимпанзе.

– Хорошо. Согласен. Мы для них шимпанзе. Хорошо. И поступают они с нами как с шимпанзе. Вместо того чтобы сказать: не ходите туда, там опасно, они просто к забору подводят ток. Все правильно. А ты – шимпанзе – все никак не поймешь, куда тебя ведут и что от тебя хотят. Ты то и дело хватаешься за ограду, и тебя бьет током. Так?

– И так и не так.

– Хорошо, объясни, что не так.

– Их мир говорит образами. Видениями.

– Это они между собой так общаются или только с тобой?

– Я не знаю.

– Ты не знаешь, но утверждаешь, что они общаются видениями?

Дима видел, что Женю он ни в чем не убедил. Да и говорил он так, что все это выглядело… черт его знает, как это выглядело.

– Ну хорошо! – Женя вздохнул. – Хорошо! Допустим, ты общаешься.

Дима кивнул:

– Допустим.

– Хорошо. Что тебе нужно для этого общения? Если тебе нужно снотворное, то вот оно. – Женя выложил таблетку на стол перед Димой.

Дима поднял на Женю глаза, а потом взял и проглотил таблетку, запил ее водой и медленно лег на кушетку. Потом он закрыл глаза. Через минуту он спал.

Дверь амбулатории открылась, вошел командир. Он знаком показал Жене, чтоб тот не вставал.

– Как он? – спросил командир.

– Спит.

– Снотворное?

Женя кивнул.

– Хорошо. Есть что-то новое?

– Трудно сказать, товарищ командир.

Был припадок, очень похожий на эпилептический.

– Вы считаете, эпилепсия?

– Непонятно. Тут целый набор – эпилепсия, шизофрения, черт знает что. Стационар нужен.

– Нам неделю продержаться.

– Это может быть аневризма.

– В головном мозгу?

– Да. Местное расширение артерии. Хотя я не уверен.

– Если это аневризма, то тогда чем это нам грозит?

Женя посмотрел командиру прямо в глаза.

– Тогда он может умереть в любую секунду.

– Пойдемте, я вас проведу.