– My! Николас! – позвала она их, стоя на нижней площадке лестницы, затем сама бросилась к ним, взбежала наверх, и когда добралась до своей комнаты, уже едва дышала.
– Что случилось? – спросила My, увидев ее лицо еще до того, как та смогла что-либо сказать, и устремилась к ней через комнату.
– Николас! Ник, иди сюда, я хочу поговорить с тобой.
Это был почти крик отчаяния, и Николас одним рывком распахнул дверь, через которую сообщались их спальни. Он был без пиджака и держал в руках расческу.
– Что случилось?
– Саймон … – выдохнула Фенела.
– Что с ним случилось? Ну, расскажи нам, что с ним случилось? – умоляла сестру My.
– Он… ах! Я не могу говорить.
Из груди Фенелы вырвалось тихое рыдание, и тут же My обняла ее и крепко прижала к себе.
– Не надо, Фенела, не надо! – молила она, а тем временем Николас, стараясь держаться за стоящую рядом мебель, чтобы хоть как-то сладить с непослушными ногами, добрался в конце концов до Фенелы и положил ей руку на плечо, стараясь как-то успокоить.
– Спокойно, Фенела, не волнуйся, – проговорил он ласково.
Со мной все в порядке, я думаю, это был просто нервный шок, – прошептала Фенела. – Я даже вообразить себе не могу, что такое может случиться с отцом.
– Но что же случилось? – спросила My.
Фенела подняла голову и взглянула на сестру широко раскрытыми глазами, затем медленно, голосом, полным ужаса, произнесла:
– Саймон ослеп.
– Ослеп! Как? Произошел несчастный случай? Это уже Николас задал свой вопрос, потому что My сейчас была способна только безмолвно взирать на свою сестру.
– Произошел особый случай отравления, – объяснила Фенела. – По крайней мере доктор думает именно так. Он сказал, что Саймон подхватил очень редкое и практически неизвестное заболевание глаз. Они полагают, хотя и не совсем в этом уверены, что болезнь началась из-за того, что отец использовал в своей работе некоторые особые типы красок.
– Для молодых людей, – продолжала говорить Фенела, – а также для тех, у кого абсолютно нормальное зрение, это заболевание не так опасно, и у них нет причин опасаться, что исход болезни будет фатальным для зрения, но у Саймона зрение и раньше было в неважном состоянии.
Я помню, – продолжала она, – что, когда отец был дома, он жаловался на глаза; он говорил, что они болят, но, когда я посоветовала ему обратиться к окулисту, Саймон пришел просто в ярость, а потом сказал, что, если будет носить очки, это заставит его почувствовать себя стариком.
– Но когда с ним это случилось? – спросил Николас.
– Очевидно, он находился под наблюдением уже в течение двух недель, – ответила Фенела. – Он просил врачей ничего не сообщать нам – это так похоже на Саймона. Но в настоящий момент врач собирается выписать отца на несколько недель – до тех пор, пока они не решат, что делать дальше, и тот настаивает на том, чтобы вернуться домой.
– Домой! – как эхо повторила My.
– Да, домой, в Фор-Гейблз. Очевидно, он больше всего хочет побыть в привычном для него месте. И я вполне могу понять его, разумеется; а приезжает он сегодня.
– Но он же не сможет оставаться там один.
– Конечно, нет, – ответила ей Фенела. – Я немедленно должна отправиться в Фор-Гейблз и открыть ему дом. Будет лучше всего, если ты отправившись туда вместе со мной и поможешь мне.
– А почему бы ему не приехать сюда? – спросил Николас.
Фенела отрицательно покачала головой.
– Я предложила такой вариант его врачу, но он сказал, что у Саймона в голове засела единственная навязчивая идея – побыть в знакомой атмосфере. Кроме того, доктор считает, что лучше всего во всем потакать отцу. Вместе с ним они, разумеется, пришлют и сиделку, но, насколько я знаю этот народ, от нее будет мало толку в смысле работы по хозяйству.
– Тогда тебе лучше взять вместе с собой одну из горничных отсюда, – предложил ей Николас.
– Это возможно? – Фенела благодарно взглянула на него. – Это бы здорово мне помогло. Да, еще вот что, Ник: не смог бы ты все объяснить на заводе и получить там для меня увольнительную записку на время отсутствия, или как там они это называют?
– Конечно, я это сделаю; а ты можешь отправиться в Фор-Гейблз прямо сейчас, да? Когда приезжает твой отец?
– К ленчу, – Фенела поднялась со стула. – Никак не могу сообразить, что же нужно делать в первую очередь. My, дорогая, отправляйся и собери нужные тебе вещи, а потом приходи сюда – поможешь мне.
– Хорошо. – My направилась к выходу.
Но подойдя к двери, она обернулась.
– Фенела, – шепотом обратилась она к сестре, – неужели он навсегда останется слепым?
Врачи еще ничего не знают, – ответила ей Фенела. – Нам остается только надеяться на то, что все не так плохо, как они предполагают. В конце концов, Саймон чрезвычайно жизнелюбивый человек.
My все еще колебалась.
– Мне кажется, что я побоюсь увидеть его в таком состоянии. Просто невозможно представить себе папу беспомощным.
Фенела на это ничего не сказала, и, постояв еще какое-то мгновение, My вышла из комнаты и притворила за собой дверь.
Фенела вдруг осознала, что Николас все еще стоит рядом с ней.
– У меня точно такие же чувства, как и у My, – проговорила она. – Я тоже очень боюсь.
– Это было бы чудовищно, – согласился с ней Николас, – но, возможно, все не так уж и плохо, как предполагают врачи.
– То, что сообщил мне доктор, было совершенно определенно. Ах, Ник, из всех людей на свете самой большой трагедией слепота была бы именно для Саймона.
– Я искренне сожалею о случившемся, – ответил Николас, – и ты знаешь, что хочу помочь.
Затем он помолчал немного и добавил:
– Может быть, и мне отправиться в Фор-Гейблз вместе с тобой?
Это его предложение застало Фенелу врасплох, и какое-то время она испытывала замешательство, не в силах подобрать нужные слова, чтобы ответить Николасу. Затем, не глядя на мужа и бесцельно передвигая с места на место различные предметы на своем трюмо, она ответила:
– Ты испытывал бы там ужасные неудобства. Думаю, будет лучше, если я и My отправимся в Фор-Гейблз одни. В конце концов, ты можешь приезжать туда, чтобы навестить нас, правда?
– Да, я могу приезжать и навещать вас, – словно эхо повторил Николас слова Фенелы.
Ей при этом показалось, что она уловила в том тоне, которым это было сказано, легкую тень сарказма.
«Может, разрешить ему поехать с нами? И попросить его остаться с нами в Фор-Гейблз?» – вела она мысленно мучительную борьбу с собой, но прежде, чем она успела прийти к какому-либо решению, дверь в гардеробную закрылась и Фенела осталась в спальне одна.
У нее совсем не было времени, чтобы продолжать многочасовые раздумья о своих переживаниях или чувствах, испытываемых Николасом.
Ей предстояло еще переделать массу дел; и пока My вместе с горничной, которую они привезли вместе с собой из Уэтерби-Корт, достаточно напряженно трудилась по хозяйству, Фенеле оставалось сделать все необходимые распоряжения и подготовиться в основном для приезда отца.
Когда настал момент отправляться на железнодорожную станцию встречать Саймона, Фенела почувствовала такую усталость, что не осталось никаких сил для эмоциональных переживаний на предстоящей встрече. Когда поезд стал медленно въезжать на станцию, ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок.
Пока Фенела следила за поездом, который все ближе и ближе подъезжал к ним, она почувствовала, как рука My проскользнула ей в руку, и поняла, что это дитя просто переполнено страхом и ожиданием.
Она ободряюще пожала пальцы My, надеясь только на то, что сама она внешне выглядит более уверенно, чем чувствует себя.
«Я должна быть более разумной», – подумалось ей, и она пожалела о том, что не разрешила Николасу сопровождать их на станцию.
Вместо этого после приезда в Фор-Гейблз, куда Николас доставил их на своем автомобиле, Фенела внезапно распрощалась с ним.
«Как кстати сейчас была бы для меня его поддержка», – подумала Фенела с сожалением.
