Каинар долго молча рассматривал матово поблескивающее черное лезвие, примеривался к его тяжести и балансировке, к ощущению шершавой кожаной обмотки рукояти в руке... А потом с сожалением признал, что даже не представляет, как с ним обращаться.
- Не страшно, - ответил на это Равен. - Научишься со временем. Думаю, он тебе поможет.
- А он... Разумен? Мне кажется, он иногда на меня смотрит.
- Это очень древний меч, - сделал честные глаза вемпари. - Старайся быть очень осмотрительным, убивая им.
Химер удивился:
- Почему? И почему я вообще должен кого-то убивать, кроме как... для еды?
- Каинар... - вемпари вздохнул, не зная, как объяснить привыкшему к тихой спокойной жизни химеру, что от него потребуется в будущем, - понимаешь... Люди не понимают то, чего боятся и боятся того, чего не понимают. Они теперь будут тебя бояться, и... В общем, мало ли охотников до чужой крови. А меч этот очень опасен. Он зовется Похитителем Душ. И если им ранить какое-то существо... он выпьет его душу. Раз он выбрал тебя, то больше никогда не будет подчиняться никому другому. Но ты и сам постарайся быть осторожнее.
Это заставило юного химера надолго задуматься об отношениях с людьми. Но, поскольку он их еще ни разу за все время жизни в новой семье не видел, выводы делать было покуда рано.
Равен помогал ему вспоминать и прочие премудрости вроде письма, чтения или владения языками и точными науками. С книгами и наречиями бед не было, однако, гусиное перышко никак не давалось в крупные и неловкие пальцы Каинара - ломалось в когтях. Другой бы кто на его месте забросил утомительное занятие... Он же, устав ломать голову и перья, однажды попросил отца раздобыть кисть из тех, какими рисуют каллиграфы, и черную тушь. Затея удалась. Толстое прочное древко кисти удобно улеглось в трехпалой руке, и волосяной кончик начал, пусть и немного неуверенно, порхать по бумаге, выписывая руну за руной. Разумеется, написание отличалось от общепринятого, но знаки прекрасно читались, и этого было достаточно.
Айрене во время этих занятий, казалось, просто сидела неподалеку и наблюдала за учителем и учеником, заняв руки порученным Инайей-эрхан делом... До тех пор, пока однажды вечером девочка не пришла в комнату к названному брату и, жутко смущаясь, не попросила научить и ее "хоть немножко читать". Наверное, сурового Равена-эрхе она просить о таком боялась. Брат подумал и согласился.
С тех пор свободного времени у Каинара почти не осталось. Поручения по хозяйству, занятия и тренировки до седьмого пота, попытки вспомнить азы волшебства, лесные охоты, а по вечерам - уроки чтения с жутко стесняющейся Айрене. Ему некогда было лениться и предаваться праздным мыслям. Дни пролетали один за другим, как ворох ярких цветных сновидений, оставляя лишь чувство беззаботности. Время шло быстро, и к исходу лета Каинар уже не был тем нескладным, заморенным, всего боящимся детенышем в теле взрослого, которого нашел Равен. Его тело обрело законченные очертания, а облик стал гармоничен тем совершенством, что присуще хищникам. Ветряник не признавался себе в этом, но иногда его брала оторопь при приближении сына - еще бы не оробеть, когда на тебя под цокот когтей мягко плывет этот зверь, ставший раза в два массивнее, чем прежде, и видно, как под загорелой кожей перекатываются тугие переплетения жестких, как подметка, мускулов. А зверь начинает требовательно урчать и подставляет голову, чтобы почесали за ухом... Прежнего Каинара в нем теперь можно было узнать с большим трудом, только по некоторым чертам лица да по быстро отрастающей белой гриве...
За всеми этими переменами никто, даже он сам, не заметил, что тот страшный провал, который затаился в глубине его существа, жуткая смрадная трещина, калечащая разум и душу, начала потихоньку зарастать. Резкие сколы понемногу сглаживались, мутный багровый туман и грязь рассеивались или уползали вглубь. Хрустальная сердцевина его «Я» зарубцовывалась шрамом, пока еще нежным и хрупким.
Но, чем больше прояснялась душа, тем сильнее становился Зов.
Странный шепот стал вкрадываться в сны Каинара. Он не был враждебен или чужд химеру, но он и не был похож ни на голоса лесных духов, ни на мысли обитавших в лесу животных, ни на странные суетливые мысли людей... Вообще ни на что. Мягкий переливчатый хрустальный звон, нежный, терпко-сладкий и холодный, как родниковая вода, перебор струн арфы и шум нечеловеческих голосов будоражили воображение, заставляли просыпаться ночью и до самого рассвета вслушиваться в темноту и тишину в надежде уловить еще хоть отголосок.
И вот однажды на границе лета и осени, когда дни все еще длиннее ночей, но к утру трава покрывается росным инеем, странный Зов сделался непереносимо сильным. Может, виной тому были луны? Обе были полные, обе почти стояли в зените, и на землю потоком изливался нежный тонкий свет, смешение персикового и голубого оттенков. Может, это он поднял Каинара той ночью с постели и заставил полуодетым выскользнуть из дома? И вот теперь химер стоял перед домом, на плотной жесткой земле двора, служившего им с отцом для тренировок, и не понимал, что же ему нужно здесь.
Что происходит? Лунный свет с неба, токи сил земли под ногами, странное, больно тянущее все мускулы напряжение и этот постоянный, неумолкающий звон в голове. Силясь хоть как-то выплеснуть все это, чтобы не разорваться на мелкие ошметки, он поднял глаза к небу и завыл.
А взгляд его был уставлен прямо на девять нежно светящихся в осенней темноте стержней Колонн.
Всласть повыть ему не дали. Кто-то невидимый захихикал очень противным скрипучим голоском, подвыл, передразнивая, а потом резко и сильно дунул прямо в лицо. Очередная рулада захлебнулась на самой душевной ноте. Химер закашлялся.
- Юдар! А ну, живо прекрати!
- Это ты прекрати мешать мне спать, - с крыльца уже спускался Равен, сонный, взъерошенный, в одной тунике и с подушкой в обнимку. - Чего развылся, весь дом перебудил.
Уши химера тотчас виновато поникли. В неясном ночном свете невозможно было судить наверняка, покраснел он или нет.
- Прости... Я не хотел никого будить, честное слово! Я...
- А ну как щас повоспитываю, да по тому месту, на котором сидят! - Равен грозно нахмурил брови, встопорщил перья и надвинулся на сына. Тот предпочел отступить подальше, но испуганным не выглядел. Скорее, он выглядел готовым дать сдачи. - Ишь, не хотел он! Вот как будешь мне завтра от завтрака и до ужина баллады на вемпарийском читать!..
- Не надо баллад! - шарахнулся подальше химер. - Все, что угодно, только не этот кошмар!
Равен подленько похихикал:
- Ладно-ладно, зато теперь я знаю, чем тебя напугать, - он попристальнее всмотрелся в глаза воспитанника, проследил взгляд. - Что, зовут?
Каинар молча кивнул, взглядом умоляя отпустить.
- Ладно уж, иди, раз прижало! - махнул рукой Равен. - Только оденься, как следует. А я спать пошел.
Обрадованный химер просиял и в три прыжка оказался на крыльце и скрылся в доме. Вемпари вздохнул, покачал головой, перехватил подушку поудобнее и тоже пошел в дом - досыпать.
