И все же это должно кончиться когда-нибудь!!!
Не могу тебе передать, до чего я доволен ген. Алексеевым, Какой он добросовестный, умный и скромный человек, и какой работник!
Доклады его совсем в другом роде, чем какие мне делались раньше. Он работает один, но у него есть два маленьких генерала — Пустовойтенко[342] и Борисов[343], которые были с ним много лет и помогают ему только в деталях и во второстепенных вопросах.
Нo я боюсь, что наскучил тебе этой сухой темой. Спасибо за пересланное письмо мне Н. — я думаю, он искренен и писал то, что думает. Во всяком случае, оно весьма любопытно, ибо показывает, что иногда у него бывает собственное мнение, не зависящее от того, что думают окружающие.
Я очень рад подвигам Вол.Tpyб.[344], этот человек, несомненно, заслужил георгиевский крест, который, надеюсь, скоро и получит.
Теперь я каждый день видаю Митю Ден. — Вид у него вполне здоровый, ходит он прилично, но ему нечего делать, и он отчаянно скучает после деятельной жизни в Черном море. Ему хочется получить какую-нибудь работу около нас. И старик предложил: не поставить ли его во главе нашего гаража вместо толстяка Орлова? Что ты об этом думаешь? Я нахожу, что это хорошая мысль.
Лесок, в котором стоял наш поезд, очень уютен, но благодаря дождям там стало сыро, даже в вагонах; поэтому, чтоб быть поближе к моему штабу и жить в доме, я решил, что лучше и проще всего будет переехать в город. Здание старое, но вполне удобное, с садиком и очаровательным видом на Днепр и далекую окрестность — положительно Киев в миниатюре.
Н. обычно приглашал иностранцев к обеду, и я намерен продолжать этот обычай. Нас всего 20 человек за столом в поместительной столовой.
В последние два утра, по прибытии в город, я принимал перед докладом дворянство и высших чинов администрации. Теперь официальная часть моего пребывания кончена. Я два раза ездил в автомобиле на ту сторону реки — прелестная, симпатичная лесистая местность и прекрасные дороги. Дурное настроение Дмитрия совершенно рассеялось — я имею в виду то, в котором он находился в тот день в Царском. Теперь он дежурит, меняясь с Н.П. и. Дм. Шерем. Он просил меня передать тебе поклон — он опять стал таким, как всегда.
Эти три дня я пощусь и постараюсь сходить в церковь до воскресенья. Прощай, моя драгоценная женушка, мой Солнечный Луч. Горячо целую тебя и дорогих детей. Благослови тебя Бог!
Всегда твойстарый муженек
Ники.
Только что пришло твое милое письмо. Тысяча благодарностей! Рад, что ты спокойна!
Царское Село. 28 авг. 1915 г.
Мой любимый, дорогой Ники,
Как мне благодарить тебя за твое дорогое письмо, которое было для меня таким радостным сюрпризом! Я его уже несколько раз перечла и целовала дорогие строчки. Ты написал 25-го, а я получила письмо 27-го, перед обедом.
Все нас очень заинтересовало. Дети и Аня внимательно слушали, когда я прочла им вслух некоторые выдержки. Сознание, что ты в мирном настроении, наполняет благодарной радостью наши сердца. Бог тебе посылает награду за твои великие начинания. На тебя легла новая ответственность, особенно близкая твоему сердцу, — ты ведь так любишь и понимаешь все военное. А проявленная тобою твердость должна принести благословение и успех.
Те, которые так опасались этой перемены и всего того вздора, убедились, как мирно и естественно все произошло, и успокоились. Я повидаю старика и послушаю, что он собирается мне сказать. — Петрогр. гор. Думу следует проучить — как она смеет подражать Московской[345]! Гучков опять инициатор всего этого и телеграммы, которую ты получил, — лучше бы они занимались своими собственными делами, заботились о раненых, беженцах, топливе, продовольствии и т.п. Им следовало бы резко ответить, что они должны думать о собственном деле и о пострадавших от войны. Никому не нужно их мнение — пусть они лучше всего займутся вопросом о канализации. Я это все скажу старику, так как у меня не хватает терпения иметь дело с этими назойливыми болтунами.
О, мой друг, я так тронута, что ты просишь моей помощи, я всегда готова все сделать для тебя, но не люблю вмешиваться непрошенно, только здесь я чувствовала, что слишком много было поставлено на карту!
Яркий солнечный день, 18 градусов на солнце — и холодный ветерок, вообще этим летом странная погода.
Конечно, гораздо благоразумнее, что ты перебрался в губернаторский дом, раз в лесу сыро — здесь и штаб у тебя под рукой, хотя все же скучно, верно, тебе быть в городе. Не переедешь ли ты поближе, как это предлагал В.? Тогда ты мог бы легче приезжать сюда, если понадобится, или министры могли бы приезжать к тебе, это же еще дальше, чем Барановичи, не правда ли? — и ты мог бы скорее добираться до Пскова и армии. Мы все опять собираемся в церковь — старшие рано, а мы в 101/2, а затем в лазарет, если батюшка не будет говорить проповеди; он вчера опять говорил — и очень хорошо. Затем в 2 ч. мы пойдем на крестины сына прапорщика Кобба, я крестила его первого ребенка в прошлом году (он был нашим раненым, а потом служил в поезде Марии), — Мария и Яковлев (б. улан, комендант ее поезда) будут крестить мальчика в нижней лазаретной церкви. Георгий встретил поезд и роздал медали сестрам. Я уверена, что Шуленб. будет в отчаянии, так как они тоже были под огнем в прошлом году.
Затем мы поедем кататься и заглянем в домик, где живет жена нашего Друга со своими девочками, которых она привезла для учения. Потом Шуленбург в 5 3/4 церковь – Горем. в 7 3/4 — до своего заседания.
У нас в госпитале лежат 3 Татьяниных улана, и четвертый в Большом Дворце там опять 25 свободных мест, к счастью.
Прилагаю при сем письмо от гр. Келлера. Может быть, тебе будет интересно его прочесть, так как оно обнаруживает его простой и здравый взгляд на вещи, как почти у всех, кто не находится в СПб. или в Москве. Он тогда еще не знал о перемене в ставке. Сегодня он возвращается на фронт. Боюсь, что слишком рано, но, конечно, его присутствие там необходимо. Идут слухи, что Новик[346] участвовал в бою, и удачно, но я не знаю, насколько это правда.
Надеюсь, что я не привожу тебя в ярость своими газетными вырезками — верны эти морские сообщения, или нет? Я их вырезала.
Мы сделали прекрасную прогулку, погода была чудная, души наши пели, — это, наверное, означает хорошие известия. В деревне около Павловской фермы мы остановились у лавки и купили 2 банки земляничного и брусничного варенья. Затем встретили человека с грибами и купили их для Ани. Мы ехали вдоль опушки Павловского парка. Такая погода — истинное удовольствие. Мы пьем чай на балконе и тоскуем по тебе, мой дорогой ангел. Жена Гр. шлет тебе привет и молится архангелу Михаилу, чтоб он был с тобой. Она говорит, что Он не мог успокоиться и страшно волновался, пока ты не уехал. Он думает, что было бы хорошо отправить на войну некоторые категории арестантов. Я думаю, что для некоторых — неопасных арестантов — это было бы нравственным спасением. Я могу намекнуть об этом старику, чтоб он подумал, как это осуществить.
В половине восьмого он придет, и мне надо до его прихода отправить это письмо.
Его губернатор[347] совсем к Нему переменился и говорит, что он задержит нашего Друга, как только Он выедет. Ты видишь, что другие дали ему это приказание более чем скверно и постыдно!
Теперь — общая исповедь, так что батюшка просил нас прийти в верхнюю церковь, там будет масса солдат. И завтра утром мы будем со всеми там же. Все дети и Бэби придут тоже. Ах, как бы мне хотелось, чтоб и ты был там, но я знаю, что в сердцах и мыслях наших ты там будешь! Еще раз прости меня, мое солнышко. Бог да благословит и защитит тебя от всякого зла и поможет тебе во всем! Завтра день камня!
