Сердечное спасибо за дорогую телеграмму. Я сразу же просила Горемыкина прийти ко мне завтра, в четверг. Буду счастлива побеседовать с дорогим стариком. С ним я могу быть вполне откровенной, я его знаю с тех пор, как замужем; он безгранично тебе предан и поймет меня.

В 9 час. неожиданно пошел страшный ливень, и 2 раза был слышен отдаленный гром. Сейчас уже в течение четырех часов идет сильный дождь, — это освежит воздух. Было так душно целый день. Гр. прислал А. из Вятки след. телеграмму: “Еду спокойно, сплю, поможет Бог, целую всех”.

Спокойной ночи, моя малютка, спи спокойно. Святые ангелы оберегают твой сон, и любящая женушка молится за своего дорогого друга с большими глазами.

18-го. С добрым утром, мое сокровище! Солнца нет, серо, шел небольшой дождь, воздух теплый и душный, как во время грозы. Сердце мое все еще расширено, так что должна лежать спокойно, к 12-ти час. перейду на балкон, как вчера. Я велела провести там электрич. провода. Тогда мы сможем зажигать лампы и проводить вечера снаружи, когда тепло. Вспомни о нас в Беловеже. Там много воспоминаний о тех далеких годах, когда мы были моложе и всюду бывали вместе, а также о последнем ужасном нашем пребывании там, когда бедный больной Бэби часами лежал на моей постели, и мое сердце тоже было плохо. Это ужасные воспоминания, полные тоски и страданий, — тебя не было, и дни казались бесконечными. Ты найдешь мое имя написанным в спальне на окне, выходящем на балкон, под моими инициалами из проволоки на оконной раме.

Любимый, я видела своего Княжевича. и мы говорили о Маслове[287]. В августе будет 25 лет, как он в полку. Он очень хорошо там со всем справлялся, когда командир был болен. Но все же есть много трудных для него вопросов. Если ему дадут другой полк, он лишится уланского мундира и, вероятно, не будет хорошим командиром. Он чувствует себя привязанным к полку, а в то же время мешает производству других. Не мог ли бы ты сделать его флиг.-адъют.? Это было бы милостью, так как он очень честный и хороший человек, только лучше поскорее. Княж. задержал все бумаги о назначении его командиром полка. Это даст ему возможность оставаться, не вредя никому. Есть масса старых полковников в кавалергардском полку, которые как-то со всем этим устраиваются.

Я видела кн. Щербатова, — он производит приятное впечатление, сколько могу судить после первого раза.

Девочки пошли в Инвалидный госпиталь, Аня поехала в Петергоф, так что я одна. Я окружена массою роз (только что присланных из Петергофа) и душистого горошка. Их запах — одна мечта, хотелось бы тебе их послать.

Только что получила твою дорогую телеграмму, сердечное спасибо. Слава Богу, что ты себя лучше чувствуешь; только не переутомляйся ходьбой. Никогда не рекомендуется, раз сердце не совсем в порядке, слишком много зараз физического и нравственного напряжения. Должна отослать письмо. Я видела в газетах, что наши миноносцы действовали успешно.

Прощай, да благословит тебя Господь, мое любимое солнышко! Целую и ласкаю тебя с безграничной любовью и нежностью. Навсегда твоя, мой дорогой Ники, любящая женушка

Солнышко.

Царское Село. 18 июня 1915 г.

Мой дорогой,

Настоящая летняя погода: днем очень жарко, а по вечерам чудно. Надеюсь, что завтра лампы будут готовы. Тогда мы сможем дольше сидеть на воздухе, если нас комары не съедят. Девочки ездили в моторе после обеда, а до этого заходили к Татьяне. Милый старик Горемыкин просидел со мной целый час, и мы затронули много вопросов. Да продлит Господь его жизнь! Я спросила про Поливанова, и он рассказал мне, что когда его предлагали для Варшавы, Н. сделал очень недовольную гримасу, а теперь сам его предлагает, а когда Г. спросил его, зачем он его упомянул, он ответил, что переменил свое мнение о нем. Он мне рассказал то, что Самарин ему говорил и чего он тебе не написал. Я ему сказала свое мнение о нем и Щегловит., и он обрадовал меня, сказав, что ты намерен его сменить. Он находит, что Хвостов[288] будет очень подходящим. Он видит и понимает все так ясно, что прямо удовольствие с ним говорить. Мы обсуждали немецкий и еврейский вопросы, как неправильно все это велось, и распоряжения Н. и генералов: напр., их способ обращения с Экеспарре[289]. Я желала бы, чтоб у других был такой здравый смысл. Я очень устала, так что кончу письмо и постараюсь заснуть. Да благословит Господь твой сон!

19-го. С добрым утром, мое сокровище. Опять дивная погода — такая благодать после позднего лета и дождей! Инженер-механик[290] пришел ко мне, и мне так хотелось бы послать его к черту. Какие известия с войны? Так мало слышно нового. Наше постоянное отступление сильно растянет их фронт и усложнит им дело, а нам, надеюсь, будет выгодно. Как насчет Варшавы? Лазареты там очищаются, а некоторые совсем эвакуируются, — это, наверное, только крайняя мера предосторожности, потому что за 11 месяцев вполне имели время хорошо укрепить этот город. Они, по-видимому, возобновляют свое осеннее наступление, но теперь пошлют лучшие войска, и им будет легче, потому что они всесторонне изучили данную местность. На моих дорогих сибирцев и их товарищей обрушится вся наступающая масса, — дай Бог, чтобы им опять удалось спасти Варшаву. Все в руках Господних! Постараемся дотянуть, пока не придет достаточное подкрепление снаряжением, тогда мы сможем с удвоенной силой напасть на них. Но эти постоянные огромные потери наполняют скорбью мою душу. — Правда, они, как мученники, прямо идут к престолу Божьему, — но все же очень тяжело.

Обрати внимание на подпись Бэби в его письме, это его собственная выдумка. Его настроение сегодня за уроком было несколько буйным, и получил он только тройку. Девочки некоторые свои уроки берут на балконе. Бенкендорф неожиданно в городе упал в обморок и ушибся при падении. Говорят, что это может быть с желудка, но я боюсь, что это посерьезнее. Посмотрим, что доктор скажет сегодня утром. Это было бы большой потерей для нас, потому что он человек старого стиля, что теперь, увы, больше не встречается, и он гораздо лучше Вали[291]. Рядом со мной на балконе стоит огромный букет жасминов. М-те Вильчк. собрала его в саду лазарета.

Прощай, дружок, моя радость, мое счастье. Целую и благословляю тебя с глубокой любовью. Навсегда твоя

Женушка.

19 июня 1915 г.

Моя душка-Солнышко,

Извиняюсь, что посылаю тебе пустую бутылочку из-под каскары[292], но мне нужно еще. Кладу в середину огарок моей свечки — отдай его Алексею для его коллекции.

Как я благодарен тебе за твои милые письма, за всю преданность и любовь твою ко мне! Они придают мне силы. Крепко обнимаю тебя, возлюбленная моя! Слишком жарко, чтобы писать на подобные темы. Я рад, что ты видела старика. Успокоил ли он тебя?

Посылаю тебе крохотную фотографию, которую Джунк.[293] сделал здесь в прошлый раз. Я решил выехать во вторник, и, Бог даст, мы в среду увидимся, наконец.

Теперь гвардия и другие части переводятся в сторону Холма и Люблина, так как немцы теснят нас в этом направлении. Вот почему я сижу здесь, пока не закончится сосредоточение. Теперь я опять здоров — у меня просто был прострел с левой стороны крестца, от которого мне было больно при попытках глубоко вздохнуть, особенно болело по ночам; но теперь совсем прошло. Из-за жары мы совершаем долгие поездки в автомобиле и очень мало ходим пешком. Мы выбрали новые тракты и ездим по окрестностям, руководствуясь картой. Часто случаются ошибки, так как карты устарели, они были составлены 18 лет тому назад: появились новые дороги, новые деревни, и исчезли некоторые леса, что меняет карту. Иногда лошади с телегами, которые мы встречаем, начинают нести — тогда мы останавливаемся и посылаем шоферов выручать их. В понедельник я надеюсь съездить в Беловеж.