Говорят, что Сашка опять вернулся с Кавказа. Так тоскливо здесь без тебя, сокровище мое, горячо любимый мой! Постоянно жду, что откроется дверь и увижу тебя вернувшимся с прогулки. Падает мягкий снег. Передай наш привет Н.П.. я так счастлива, что он с тобой. Дети целуют тебя без конца, также и твоя женушка. Надеюсь, ты сейчас несколько отдохнул. Говорят, Синод издал указ, воспрещающий устраивать елки. Я постараюсь добраться до истины в этом деле, а затем подниму скандал. Это совершенно не касается ни синода, ни церкви, а затем чего ради лишать этого удовольствия раненых и детей? Только из-за того, что этот обычай первоначально позаимствован у немцев? Какая безграничная узость! Я видела Ольгу Евг. Она совершенно подалась после смерти брата, — нервы дали себя знать, и физические силы ей изменили, душа измучена, а потому она нуждается в полном покое, хотя бы в течение месяца. Надеется после снова быть в состоянии как следует работать.
Бог да благословит и сохранит моего драгоценного Ники! Целую тебя, с любовью прижимаю тебя к моему старому сердцу и нежно разглаживаю твое усталое чело. Навсегда твоя старая
Солнышко.
Неможешь ли ты узнать, правда ли, что маленький Алексей Орлов[131] ранен? Быть может, это опять сплетни, — я не знаю, где сейчас его полк и который из нихсейчас находится в ставке. Не попросишь ли ты Шавельского выслать полковым священникам побольше запасных даров и вина, чтобы возможно больше людей могло причащаться? Я посылаю, сколько только возможно, с нашими поездами-складами, Элла тоже.
Царское Село. 15 декабря 1914 г.
Дорогой мой,
Фредерикс известил меня, что ты вернешься лишь в пятницу, так как едешь смотреть войска. Я в восторге за тебя и за них. Это великое утешение для всех вас, — им же это придаст новые силы. Сегодня утром Зеленецкий[132] сообщил мне, а затем Кирилл телеграфировал из города, что наш дорогой Бутаков убит, — так грустно, что погиб этот добрый, хороший, всеми любимый человек[133]. Какое горе для его маленькой жены! Она и без того уже сплошной комок нервов. Погиб еще один из наших друзей с нашей яхты. Еще скольких поглотит эта ужасная война! — А Боткин получил извещение из полка, что его сын был убит, так как не хотел сдаться в плен — немецкий офицер, пленный, сообщил это. Бедняга совершенно подавлен. Я видела Афросимова, он скоро вернется на фронт, но я нахожу, что это возвращение преждевременно, он давно контужен, глаз его мигает, и он подвержен головокружениям.
Дети сегодня взялись за работу. У них была масса тяжелых случаев. Сердце все еще расширено и болит, так же как и голова. Временами ощущаю головокружение. Мне пришлось перейти на диван, так как тетя Ольга[134] должна прийти к 41/2. Мария и Дмитрий хотели быть к обеду, но я отказала им — чувствую себя все еще слишком усталой. — Мария еще не спускалась вниз, так как у нее горло еще не совсем в порядке, температура же нормальная. Бэби два раза в день катается в своих маленьких санках, запряженных осликом. У меня много дела. Надо подумать относительно рождественских подарков для раненых, а это так трудно, когда ощущаешь такую слабость. — Я рада, что тебе удалось погулять, это должно было принести тебе большую пользу. — Элла прислала отчаянное письмо. Она старается добиться правды относительно поездов и госпиталей, — она думает, что приказ был послан из Петрограда. Часто тамошние приказы, касающиеся раненых, находящихся в военных госпиталях, бывают чрезмерно жестоки. Когда она все разузнает, она напишет Алеку[135]. В городе всего несколько свободных мест. Не знаю, куда направлять мои поезда, если мне не дадут Финляндии.
Ясный солнечный день. Он[136] должен был приехать. А. поехала его встречать. Я лишь мельком видела ее. Она была в лазарете с детьми, а затем завтракала с ними. Ольга и Анастасия катаются с Изой, у Татьяны уроки, Шура читает вслух Марии, Бэби уехал, а я плохо себя чувствую.
Дорогой мой, так тоскливо без тебя, но я рада за тебя, что ты уехал и что увидишь войска. — Мне так хочется пойти причаститься Св. Тайн этим постом, если только мое здоровье это позволит. А теперь, мой дорогой, прощай, Бог да благословит и охранит тебя от всякого зла! Прижимаю тебя к моему сердцу и целую без конца с нежной лаской. Навсегда твоя
Женушка.
Передай мой привет Н.П. — он будет огорчен смертью Бутакова. Заставь Федорова неожиданно заехать в небольшие лазареты, и пусть он вообще всюду сунет нос.
Царское Село. 16 декабря 1914 г.
Мой родной, любимый,
Ясный солнечный день. Девочки в госпитале. Бэби только что уехал кататься, у Анастасии урок, Марии еще не позволено спускаться вниз. — Я плохо спала, голова кружится, плохое самочувствие, хотя сейчас сердце не расширено. Должна возможно больше лежать, а потому только перейду на диван после завтрака, как вчера. Тетя Ольга пила со мной чай и была очень нежна и мила со мной — она целует тебя. Прочла кучу бумаг и чувствую себя совершенно одуревшей.
Вот я лежу на диване, приняла Вильчковского с докладом. Бесчисленные вопросы, так как он докладывает мне обо всем, касающемся Ц.-С-го эвакуационного комитета, во главе которого он стоит, — затем расспросы относительно елок. Мавра прислала мне письмо от Онор[137] к Вики Шведской с просьбой передать нам привет и сказать, что Эрни приезжал на очень короткое время после 3-х месяцев отсутствия, что он вновь уехал и что он здоров. — Пересылаю тебе письмо от Келлера. Тебе будет интересно узнать, что он пишет, — к счастью, он, по-видимому, не серьезно ранен. От моих поездов-складов получаются хорошие вести и постоянные просьбы о присылке еще большего количества вещей, так как о них уже знают среди войск и, в случае нужды, всегда обращаются к ним.
Рада, что мое письмо хорошо пахло, когда ты его получил. Оно должно было особенно напомнить тебе о твоей женушке, которой так ужасно тебя недостает.
Наконец Ксения[138] вышла из карантина, она известила нас об этом.
Я все еще не совсем здорова, — так ужасно не быть в состоянии работать, но я продолжаю работать головой. — Мне нечего рассказать тебе интересного, увы. Жажду новостей о войне, — очень тревожусь.
Оказывается, множество санитарных поездов было отправлено сюда в город, вместо Москвы, покуда мы были там, и в Петрограде нет больше свободных мест, Имеются какие-то дефекты в постановке эвакуационного дела. Элла с своей стороны тоже пытается выяснить этот вопрос. — Ломан еще не вернулся, так как, слава Богу, в настоящую минуту мало раненых. — Дети тебя нежно целуют, женушка тебя нежно прижимает к своему одинокому сердцу и горячо благословляет тебя. Твоя старая
Солнышко.
Пожалуйста, кланяйся Н.П. и маленькому адмиралу[139]. — Я минутку говорила с Гр. по телефону, он передает: “Крепость духа — буду наднях у вас, переговорим обо всем”.
Царское Село. 17 декабря 1914 г.
Дорогой мой,
Это, вероятно, последнее мое письмо, если ты в пятницу вернешься. Сейчас ты среди войск, — какая радость для тебя и для них, хоть и больно воочию убедиться в исчезновении массы знакомых лиц! Дети работают, — затем собираются в Аничков к завтраку, после которого будут принимать пожертвования в Зимнем Дворце. Поезд с телом бедного Бутакова опоздал на 24 часа, а потому похороны его состоятся лишь завтра утром. Эту ночь я провела почти без сна, ненадолго засыпала лишь между 4-5 и 6-7, остальное время совершенно не спалось, и я в отчаянии все время смотрела на часы. Сотни грустных мыслей перекрещивались в моем усталом мозгу и не давали ему покоя. Сегодня с утра сердце снова расширено, — завтра возобновлю свое лечение — и тогда опять стану на ноги. Сегодня утром — 6 градусов. Ольга идет через сад к Знаменью, аоттуда пешком в госпиталь. Татьяна проедет туда же в автомобиле по окончании урока. Ольга чувствует себя лучше всего после утренней прогулки и недолгойгимнастики.– Соня[140] вчера посидела у меня и много болтала, покуда я лежала на диване и нанизывала образки. Анин брат возвращается завтра, апотому он просил разрешения зайти ко мне на минутку в 4. — Анастасия и Аня пошли гулять. Они говорят, что ужасный холод и ветер; нога у Бэби чуть-чуть болит. Мария сегодня, наконец, спустилась вниз. Мысленно всюду следую за тобой — как отрадно видеть наши дорогие славные войска! — Сегодня утром наш Друг сказал ей по телефону, что последние вести несколько успокоили Его. — Газеты сообщают, что мы при Иновлодцах забрали у немцев пулеметы, это действительно как-то странно. — Прости за ужасно скучное письмо, но я сегодня плохо соображаю и никуда не гожусь.
