Занята целый день, уроки начинаются в 9 час. (еще в постели), встаю в 12 часов. Закон Божий с Татьяной, Марией, Анастасией и Алексеем. Немецкий З раза с Татьяной и 1 раз с Мари, и чтение с Татьяной. Потом шью, вышиваю, рисую целый день с очками, глаза ослабели, читаю “хорошие книги”, люблю очень Библию и время от времени романы. Грущу, что они могут гулять только на дворе за досками, но по крайней мере не без воздуха, благодарны и за это.
Он[1181] прямо поразителен — такая крепость духа, хотя бесконечно страдает за страну, но поражаюсь, глядя на Него. Все остальные члены семьи такие храбрые и хорошие и никогда не жалуются, — такие, как бы Господь и наш Друг хотели бы. Маленький — ангел. Я обедаю с ним, завтракаю тоже, только иногда схожу вниз. Священника для уроков не допускают. Во время служб офицеры, комендант и комиссар стоят возле нас, чтобы мы не посмели говорить. Священник очень хороший, преданный[1182]. Странно, что Гермоген здесь епископом, но сейчас он в Москве[1183]. Никаких известий из моей бывшей родины и Англии? В Крыму все здоровы. М.Ф.[1184] была больна и. говорят, постарела. Сердцу лучше, так как веду тихую жизнь. Полная надежда и вера, что все будет хорошо, что это худшее и вскоре воссияет солнце. Но сколько еще крови и невинных жертв?! Мы боимся, что Алексея маленький товарищ из Могилева был убит, так как имя его среди маленьких кадетов, убитых в Москве. О Боже, спаси Россию! Это крик души и днем и ночью — все в этом для меня — только не этот постыдный ужасный мир... Я чувствую, что письмо мое глупо, но я не привыкла писать, хочу столько сказать и не могу. Я надеюсь, Ты получила мое вчерашнее письмо через Марию Феод. — дочку. Как хорошо, что ее муж занимается Твоим лазаретом. Вспоминаю Новгород и ужасное 17 число, и за это тоже страдает Россия[1185]. Все должны страдать за все, что сделали, но никто этого не понимает.
Я только два раза видела Тебя во сне, но душой и сердцем мы вместе, и будем вместе опять, — но когда? Я не спрашиваю, Бог Один знает. Благодарю Бога каждый день, который благополучно прошел. Я надеюсь, что не найдут эти письма, так как малейшая неосторожность заставляет их быть с нами еще строже, т.е. не пускают в церковь. Свита может выходить только в сопровождении солдата, так что они, конечно, не выходят. Некоторые солдаты хорошие, другие ужасные. Прости почерк, но очень торопилась, и на столе мои краски и т.д. Я так рада, что Тебе нравится моя синяя книга, в которую я переписывала.
Ни одного Твоего письма не оставляю, все сожжено — прошедшее как сон! Только слезы и благодарность. Мирское все проходит: дома и вещи отняты и испорчены, друзья в разлуке, живешь изо дня в день. В Боге все, и природа никогда не изменяется. Вокруг вижу много церквей (тянет их посетить) и горы. Волков везет меня в кресле в церковь — только через улицу — из сада прихожу пешком. Некоторые люди кланяются и нас благословляют, другие не смеют. Каждое письмо читается, пакет просматривается... Поблагодари добрую Ек. Вик. от нас, очень тронуты. “Father”[1186] и Алексей грустят, что им нечего Тебе послать. Очень много грустного... И тогда мы Тебя вспоминаем. Сердце разрывается по временам, к счастью, здесь ничего нет, что напоминает Тебя — это лучше — дома же каждый уголок напоминал Тебя. Ах, дитя мое, я горжусь Тобой. Да, трудный урок, тяжелая школа страданья, но Ты прекрасно прошла через экзамен. Благодарим Тебя за все, что Ты за нас говорила, что защищала нас и что все за нас и за Россию перенесла и перестрадала. Господь один, может, воздаст. <...> Наши души еще ближе теперь, я чувствую Твою близость, когда мы читаем Библию, Иисуса Сираха и т.д. ...Дети тоже всегда находят подходящие места, — я так довольна их душами. Надеюсь, Господь благословит мои уроки с Бэби — почва богатая — стараюсь, как умею — вся жизнь моя в нем. Ты всегда со мной, никогда не снимаю Твое кольцо, ночью надеваю на браслет, так как оно мне велико — и ношу всегда Твой браслет.
Тяжело быть отрезанной от дорогих после того, что привыкла знать каждую мысль. Благодарю за всю Твою любовь, как хотела бы быть вместе, но Бог лучше знает. Учишься теперь не иметь никаких личных желаний. Господь милосерд и не оставит тех, кто на Него уповает.
Какая я стала старая, но чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребенка, и люблю мою родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать любовь из моего сердца и Россию тоже, несмотря на черную неблагодарность к Государю, созерцание которой разрывает мое сердце, — но ведь это не вся страна. Болезнь, после которой она окрепнет. Господь, смилуйся и спаси Россию!... Страданье со всех сторон. Сколько времени никаких известий от моих родных. А здесь разлука с дорогими, с Тобой. Но удивительный душевный мир, бесконечная вера, данная Господом, и потому всегда надеюсь. И мы тоже свидимся — с нашей любовью, которая ломает стены. Рождество без меня, в шестом этаже![1187]... Не могу об этом думать.
Дорогое мое дитя, мы никогда не расстались, все простили друг другу и только любим. Я временами нетерпеливая, но сержусь, когда люди нечестны и обижают тех, кого люблю. Не думай, что я не смирилась (внутренно совсем смирилась, знаю, что все это ненадолго). Целую, благословляю, молюсь без конца.
Всегда Твоя
М.
Посылаю Тебе письмо от “Father”. Поблагодари тех, кто написали поанглийски. Но лучше не говори, что мы пишем другу другу; чем меньше знают, тем лучше. Еще одна карточка Тебе.
Царь сестре Ксении 7 января 1918 г. Тобольск.
Милая, дорогая моя Ксения,
Очень обрадовала Ты меня своим письмом, сердечное Тебе за него спасибо. Нам тоже бывает так отрадно получать от вас письма. План устройства гостиницы и распределения будущих должностей между вами мне понравился, но неужели это будет в вашем доме.
Тяжело чрезвычайно жить без известий — телеграммы получаются здесь и продаются на улице не каждый день, а из них узнаешь только о новых ужасах и безобразиях, творящихся в нашей несчастной России. Тошно становится от мысли о том, как должны презирать нас наши союзники.
Для меня ночь — лучшая часть суток, по крайней мере забываешься на время.
На днях в отрядном комитете наших стрелков обсуждался вопрос о снятии погон и других отличий, и очень ничтожным большинством было решено погон не носить. Причин было две: то, что их полки в Ц. Селе так поступили, и другое обстоятельство — нападение здешних солдат и хулиганов на отдельных стрелков на улицах с целью срывания погон.
Все настоящие солдаты, проведшие три года на фронте, с негодованием должны были подчиниться этому нелепому постановлению. Лучшие две роты стр. полков живут дружно. Гораздо хуже стала за последнее время рота стр. полка и отношения их к тем двум начинают обострятся.
Всюду происходит та же самая история — два-три скверных коновода мутят и ведут за собою всех остальных.
С нового года дети, за исключением Анастасии, переболели краснухою, теперь она у всех прошла.
Погода стоит отличная, почти всегда солнце, морозы небольшие. Поздравляю Тебя к 24-му, дорогая Ксения[1188].
Крепко обнимаю Тебя, милую Мама и остальных всех.
Остаюсь с Вами
Сердечно твой
Ники.
Царица М.М. Сыробоярской 8 января 1918 г. Тобольск.
В такое страшное, мучительное время думаешь, что все церкви были бы переполнены в П(етрограде), но нет, почти совершенно пусты. Что же это такое? Как же не прибегнуть к Тому, от Которого все зависит? Если к Нему не обращаться, кто же спасет? Как чудны эти молитвы 6-го января[1189].
