Сейчас я должна встать и одеться для лазарета.

Посылаю тебе и Бэби снимки моей работы. Вода взята из Черного моря, Аня привезла ее тебе и Бэби и посылает ее с приветом, — лакомства тоже от нее.

Пожалуйста, если решишь что-нибудь насчет Михень, сообщи свое решение сенатору Витте или Штюрмеру, так как это касается Верх. Сов. Я чувствую, что она наделает неприятностей, обращаясь к тебе за моей спиной, — это делается из мести, что очень некрасиво.

У меня только что был проф. Рейн[878]. Имела с ним длинную беседу, велела ему попросить Штюрмера принять его для того, чтоб он мог все объяснить, потому что, действительно, ему следовало бы приступить к работе, как ты приказал, а Алек дал понять, будто ты велел все отложить. Быть может, ты его как-нибудь вызовешь к себе, так как, когда ты бываешь здесь, то у тебя остается еще меньше свободного времени. Льет, как из ведра. Горячо благодарю тебя за милое письмо. Как хорошо вышли эти снимки! Я оставила себе один. Прощай, мой ангел, Бог да благословит тебя! Люблю и целую тебя без конца.

Вся

Твоя.

Ц. ставка. 3 июня 1916 г.

Моя родная душка!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Какая радость по возвращении с доклада находить на столе конверт, надписанный любимым почерком! После завтрака я убегаю с ним в сад и спокойно наедине наслаждаюсь твоим письмом. Сегодня, по соседству с нами, в общественном саду играл оркестр. Всем во время завтрака доставило огромное удовольствие послушать музыку они до сих пор играют, и масса народа слушает. Я велел командиру здешнего полка пройтись с оркестром по городу — это так поднимает настроение! Они уже прошли несколько раз.

Я ничего не слышал про ранение Зборовского, только знаю, что их дивизия никуда не передвигалась. Я тебя удивлю тем, что сейчас сообщу: в последние недели наши прифронтовые железные дороги стали работать значительно лучше.

Последняя перевозка войск с севера на юг была произведена гораздо быстрее и в большем порядке, чем раньше. Перевозка одного армейского корпуса обыкновенно брала около двух недель; теперь же каждый корпус был перевезен в течение недели или шести дней! Так что вчера я в первый раз сказал несколько приветливых слов Ронжину и его подчиненным! Надо быть справедливым.

Мой любимый ангел! Как я тоскую по тебе, жажду тебя увидеть, поцеловать и поговорить с тобою!

Я чувствую, что скоро попрошу тебя приехать сюда на несколько дней, чтоб ободрить нас всех твоим милым присутствием. Храни тебя и девочек Господь! Прижимаю тебя нежно к груди и осыпаю тебя бесконечными поцелуями, моя дорогая старая женушка.

Твой навеки

Ники.

Ц.С. 4 июня 1916 г.

Мой родной голубчик!

От всей души благодарю тебя за твое драгоценное письмо. А. позабыла тебе сказать, что наш Друг шлет благословение всему православному воинству. Он просит, чтобы мы не слишком сильно продвигались на севере, потому что, по Его словам, если наши успехи на юге будут продолжаться, то они сами станут на севере отступать, либо наступать, и тогда их потери будут очень велики, если же мы начнем там, то понесем большой урон. Он говорит это в предостережение.

Только что прибыла Беккер. Я тоже набрасываюсь на твои письма и проглатываю их, а дети стоят кругом и ждут, чтоб я прочла вслух то, что их интересует, а после я снова перечитываю и целую дорогие строки.

Хорошо, что оркестр прошел по улицам с музыкой. Это поднимает настроение. Стараюсь заполучить в мой санитарный поезд Зборовского (ранен в грудь навылет — не слишком серьезно), Шведова — брюшной тиф, Скворцова — ранен. Юзик[879] — поможет в Киеве, я говорила обо всем с Граббе.

Как я рада, что, наконец, воинские поезда стали продвигаться быстрее! Уверяю тебя, “где есть желание, там есть и возможность”, только не нужно слишком много поваров, чтоб не испортили супа. Только что получила телеграмму от Апраксина — мои маленькие поезда усердно работают в Луцке, Ровно, за Режицей в Тарнополе, в Трембовле — отделение Винницкого склада в Чернигове. Все полны благодарности; военные говорят, что они не могли бы обойтись без нас, благодарят Бога за то, что мы способствуем их успехам.

Да, ангел мой, мы можем примчаться к тебе, чтоб подбодрить тебя. Льет дождь. Эмма, ее отец и А. завтракали у нас. Вчерашний вечер провела в лазарете, сегодня остаюсь дома. Целую без конца и горячо люблю. Благослови тебя Боже!

Всецело

Твоя.

Ц. ставка.

4 июня 1916 г.

Мое любимое Солнышко!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо и очаровательные снимки. Поблагодари, пожалуйста, также Татьяну, Марию и Аню. Я был в восторге, получив такое количество снимков, и с удовольствием их рассматриваю. Только нечем их наклеивать. Не бойся насчет Михень и ее претензий. Алексеев принял Эттера очень холодно и оставил у себя бумаги, которые я от нее получил. При сем прилагаю ее письмо, которое ты можешь разорвать. Она прислала мне это Положение о всех своих учреждениях. Если ты находишь, что это дело Верх. Сов., то я тебе их верну. Алексеев говорит, что это также дело Красного Креста, хотя еще в большей степени многое относится к военному ведомству!

Ты спрашиваешь, приму ли я проф. Рейна; по-моему, не стоит, я заранее знаю все, что он мне скажет. Алек просил меня отложить это до окончания войны, и я согласился. Я не могу менять свое мнение каждые два месяца — это просто невыносимо!

Вчера полковник Киреев (из конвоя) сообщил мне, что Викт. Эр.[880] тяжело ранен в ногу, один из молодых офицеров легко ранен, а молодой Шведов заболел тифом, так что в сотне не осталось сейчас ни одного офицера!

Я не могу понять, были ли они с Келлером, или одни?

Пора кончать. Храни тебя Господь, моя милая женушка! Сердечно поздравляю со днем рождения Анастасии.

Нежно целую.

Навеки твой

Ники.

Ц.С. 5 июня 1916 г.

Душка, любимый мой!

Поздравляю тебя с днем рождения нашей маленькой девчурки, — подумай, ей уже 15 лет! Это как-то грустно даже — у нас нет больше маленьких!

Очень холодно, дождливая погода, всего 7, 8 градусов; мы катались в теплых пальто, и Ольга зябла. От всей души благодарю за милое письмо. Я пришлю тебе еще другие снимки, как только получу. Право же, недопустимо, чтоб Михень вмешивалась в дела, совершенно ее не касающиеся, — она стремится слишком много захватить в свои руки; военные вопросы — не ее дело. Я огорчена за Рейна. Он прав, а Алек совершенно неправ, для меня это ясно. Аня только что уехала в Териоки повидаться со своей семьей и вернется во вторник днем. Она позабыла тебе сказать, что, по мнению нашего Друга, для нас хорошо, что Китченер погиб, так как позже он мог бы причинить вред России, и что нет беды в том, что вместе с ним погибли его бумаги. Видишь ли, Его всегда страшит Англия, какой она будет по окончании войны, когда начнутся мирные переговоры. Он находит, что Туманов превосходен на своем месте и совсем не помышляет об уходе и что он лучше Енгалычева. Я и не знала, что его собираются сменить.

Я просила батюшку отслужить благодарственный молебен, что он и исполнил после короткой, хорошей проповеди о наших успехах и о том, что Почаевский монастырь снова наш, и что Бог внял всеобщим молитвам и т.п.

Вчера вечером А. читала мне вслух, пока все были в лазарете. Анна Алекс. Коробчук родила дочь 3 дня тому назад, и я собираюсь ее завтра крестить. Сейчас должна отправить это письмо. Все мои мысли, страстная любовь, поцелуи, благословения и великая тоска устремлены к тебе, мой милый.