Царское Село. 2 апреля 1916 г.
Мое родное сокровище!
О, какая это была неожиданная радость, когда Мадлен принесла мне твое драгоценное письмо — я никак не думала, что ты найдешь время написать. Ты, наверное, устал до смерти вчера после этого бесконечного военного совета. Надеюсь, что ты остался доволен всеми планами. Так как тебе понравилась эта милая английская книжка, посылаю тебе другую того же автора, которая нам тоже нравится. Она тоже прелестна и интересна, хотя не так мила, как та о мальчике. Да, милый, это мне напоминает то, что было 22 года назад, и я дорого дала бы за то, чтобы быть с тобой вдвоем в таком саду, — это правда: у каждой женщины есть в чувстве ее к любимому человеку нечто материнское — такова ее природа, если только любовь действительно глубока!
Мне нравятся эти милые слова, и как он сидит у ее ног под деревом, — у него такая чудная, солнечная душа, “мой маленький Голубой Мальчик”.
Мы все читали эту повесть со слезами на глазах.
Сегодня Павел будет у нас к чаю; я думаю, что Дмитрий явится завтра, если ему не покажется это скучным. Вчера я лежала на балконе, а А. читала мне вслух. Сегодня я буду сидеть около детей во время занятий.
Мария в дурном настроении, ворчит все время и огрызается, у нее и у Ольги Б.[808] У Ольги настроение стало лучше, по-моему, это показывает, что она чувствует себя крепче.
Я все еще чувствую сильную усталость после города, и все болит. Должна вернуться к 4 часам к докладу с Лили Об?[809] Между прочим, я приняла Берда Кусова вчера на 10 минут — много расспрашивал, загорел и здоров.
Буду еще много раз перечитывать твое письмо. Посылаю тебе через Гротена 3 маленьких плащаницы — от Бэби для его полка, а для улан и Гв. Экип. — от меня. Буду особенно думать о тебе сегодня вечером, когда нам раздадут вербы. О, дорогой мой, благослови и сохрани тебя Бог! Вся моя нежная, страстная любовь с тобой, я так хотела бы крепко, крепко обнять тебя и положить твою голову к себе на грудь, как в постели, чувствовать твое присутствие и любовь и осыпать тебя поцелуями.
Навеки, мой дорогой муженек, твоя старая
Женушка.
Царское Село. 3 апреля 1916 г.
Мой родной, милый!
Я несколько раз перечитывала и целовала твое милое письмо, полученное мною вчера. Да, это похоже на разговор, и целая неделя без единого слова, написанного твоей рукой, была печальна (вполне понятно).
Как бы хотелось иной раз пережить снова счастливые, тихие минуты, подобные тем, когда мы были одни с нашей дивной любовью, когда каждый день приносил все новые ее откровения! Эти постоянные разлуки изнашивают сердце, потому что так сильно страдаешь от этого, но те милые слова в письмах, которые ты, глупый мальчик, стыдишься произносить иначе, как в темноте, наполняют мое сердце тихим счастьем и заставляют меня чувствовать себя моложе. И те немногие ночи, которые мы теперь проводим вместе, так тихи и полны нежной любви. Когда живешь неразлучно много лет, то отвыкаешь проявлять нежность и чувства, а теперь их никак нельзя удержать: они приносят такое невыразимое утешение и радость.
Мария писала тебе про все глупости на катке. Я ездила к Знамению, поставила свечи и принесла цветов св. Деве. Павел пил у нас чай, сегодня у нас с Дмитрием будут тетя Ольга и Христо к обедне и завтраку. Д. приехал с этой противной Марианной[810] и А. в одном поезде. Он в отчаянии, что надо возвращаться в полк, тем более перед праздниками, находит, что пребывание в полку для него бесполезно — дела нет и постоянное пьянство. Стремится уехать на Кавказ, желал бы быть посланным туда, чтоб увидеть что-нибудь другое в теплом климате и исполнить какое-нибудь поручение. Очень разочарован, что его не оставили с тобой в ставке. О, эта молодежь нашей семьи со слабым здоровьем и любовью к удовольствиям вместо долга! Как мне было грустно в церкви без тебя — в прошлом году я была также одна на этой службе. Боюсь, что мальчики выйдут из карантина только к Пасхе, очень досадно, но и мужчины пели очень хорошо. Множество солдат и публики было в церкви; когда мы выходили, там были еще целые толпы, ожидавшие очереди подойти к иконе и получить вербу.
Каков Брусилов? Высказывал ли он свое мнение и нашел ли ты его правильным? Сомневаюсь, способен ли он занимать такое ответственное место — дай-то Бог!
Как мы должны быть благодарны за то, что эти аэропланы принуждены были удалиться — ты был в опасном месте — проклятые, они мешают тебе продвигаться дальше на фронт и к окопам. Газеты говорят, что Вильгельм был ранен осколками у Вердена — не знаю, конечно, правда ли это. Посылаю тебе прошение (через Павла) от m-me Шпейер[811] — нельзя ли ей немного помочь? Павел просит тебя не забыть о генерале Новос.[812] Он желал бы получить место, надеялся быть назначенным на место Гондаки[813], я думаю, что оно для него слишком высоко, но Павел просит для него какого-нибудь места, так как он генерал от кавалерии в отставке.
Ты придешь в отчаяние, увидав этот большой конверт, но это только отчет общежития для юных добровольцев Эллы, и она спрашивает, не позволишь ли ты Алексею быть покровителем.
Поэтому я и посылаю тебе бумагу, только для просмотра. Дай Мордвинову прочитать ее, и пусть он скажет тебе, все ли там в порядке, и затем дай мне знать, может ли Бэби быть назначен покровителем, а я дам Элле к Пасхе телеграмму с извещением о твоем решении. Пожалуйста, бумагу верни.
Тетя Ольга была очень мила. Христо такой же, как всегда, большой толстый мальчик. Они приехали через Лондон, Париж, Швейцарию, Берлин, Зассниц. Говорит, что неправда все, что говорят о Софии[814] — она была очень спокойна и не кричала о своих чувствах, не выезжала из своей страны. Рана Тино[815] еще не зажила, и доктора ежедневно чистят ее и меняют трубочку. Он нашел, что тетя Аликс здорова, как всегда. Минни очень занята своими госпиталями в Харрогэте. Они были в восторге от наших церквей, я показалаим и маленькую.
Чудное, теплое солнце, а потому мы едем кататься. Дмитрий придет к чаю. Любимый мой, дорогой душка, прощай, Бог да благословит и защитит тебя! Будешь ли ты два раза в день ходить в церковь? Говеешь ли ты, или это трудно в ставке?
Все мысли мои с тобой, сокровище мое, с бесконечной любовью! Нежно целую.
Глубоко любящая тебя и преданная
Солнышко.
Ц. ставка. 3 апреля 1916 г.
Моя любимая!
Нежно благодарю тебя за твои дорогие письма; теперь, когда я больше не вижу войск, они являются моим единственным утешением. Спасибо большое также за образок — я прикрепил его к своей цепочке! Теперь я буду носить хоть что — нибудь от тебя! Вот 3 цветка, которые я нашел вчера на прогулке.
Опять нет времени писать: меня постоянно осаждает масса людей, которые желают видеть и делать нескончаемые доклады. Надеюсь, что мне дадут покой на страстной неделе.
Благодарю тебя за присланную тобой новую книгу. Любовь моя, очень тебя люблю, даже больше, чем всегда, так тоскую по тебе, эти дни в особенности!
Должен уже кончать. Да благословит Бог тебя и детей! Нежно целую тебя и их.
Навеки, моя дорогая женушка, твой старый муженек
Ники.
Указ великолепен.
Царское Село. 4 апреля 1916 г.
Мой родной, любимый!
Как я была рада получить от тебя весточку через Дмитрия! Только мы его видели совсем мало — он приехал в 10 минут шестого и уехал без 10 мин. 6. Гартман находится в городе, и он надеется, что тот позволит ему остаться на праздники. Он не будет спрашивать позволения, но хочет дать ему понять свое желание. Грустно, что ему не хочется ехать в полк. Мне кажется, он не любит ни командира, ни офицеров — все его товарищи убиты. У него вид лучше, чем когда вы уехали, и он был в хорошем настроении. Мы ездили через Тярлево, дорога уже превосходна – в лесах очень мало снегу, и весна чувствуется в воздухе, но был довольно резкий ветер. Я заехала за А. к ней на дом, поскользнулась у нее на балконе и упала с большим шумом. Сейчас же вскочила, но ушиблась и чувствую боль, — у меня руки были в муфте — чересчур глупо; несколько раненых стояли напротив и все видели. Но моя шляпа, очень большая, к счастью не сдвинулась — все это вышло нелепо. M-me Зизи сидела у меня около часу. Она чувствует себя не очень хорошо, у нее приливы крови к голове, которые причиняют боли в затылке, всей левой стороне лица и руке и она боится удара, как у т. Евгении, — это так начинается. Ей дают сильные очистительные средства, и она не ест мяса — бедняжка, это сделало ее очень нервной, и от каждого волнения ей становится хуже. А. читала нам вечером вслух в то время, как мы раскладывали пасьянсы. Д. слышал от железнодорожников, что ты приедешь на 3 дня. Если это правда, то это будет несказанно хорошо. Я знаю, Воейков говорил А., что он не понимает, почему ты этого не сделаешь.
