— Мне так легче.

— Что легче-то?

— Ты в зеркало на себя хоть иногда смотришь, особенно когда раздеваешься?

— Смотрела, нет ничего хорошего.

— Что же ты в таком виде показываешься на людях.

— В одежде я себя нормально чувствую.

— Ты думаешь, если в одежде, то на тебя посмотрит какой-то мужчина. Кому ты нужна такая страшила.

— Никому не нужна. Я это знаю.

— Смотри, и мужья от тебя сбежали к нормальным женщинам.

— Потому что мама была права.

— Конечно, права. Что ты еще ищешь, какие шансы у тебя?

— Обратите внимание, как «безобразная» часть ее эго отстаивает свои права. «Я права в том, что я безобразна». Не важно то, какую часть двойственности брать, она всегда будет отстаивать свою правду. Отстаивая свою правду, она испытывает кайф исключительности, крутизны. Это даже не вопрос, красивая она или нет на самом деле, этого никто не знает. Какой бы безобразный человек ни был, всегда найдется кто-то, который скажет, что он самый красивый. Дело в том, что эта часть ее эго борется за крутизну. Она взяла «безобразие» как аргумент своей правоты. Посмотрите, как она отстаивает свое безобразие. Эго не может расстаться не с тем, что оно выдвигает как повод, а с собственной крутизной. Чем объясняется его крутизна, это уже следующий вопрос.

— Я и не думала, что я крутая.

— «Я такая несчастная, но выдержать смогу все». Это ведь твои слова?

— Я такая и есть, и мне это кажется правдой.

— Я здесь именно для того, чтобы показать истинную причину ваших страданий. Это гордыня разделенного эго. Тебе можно тысячу раз говорить, что ты красивая и тело у тебя хорошее, но твоя гордыня не будет воспринимать это, иначе она потеряет свою крутизну. Потеряет исключительность. Мы не могли здесь прочувствовать состояние «мы» именно потому, что исключительность каждого не допустит войти в такое состояние. Пока вы не скажете себе, что вы не исключительная и не перестанете себя исключать, вы никогда не подойдете к состоянию «мы». Вы будете воспроизводить только свою исключенность и отделенность от других людей. Ты видишь только одну сторон себя, которую называешь «безобразной». Другую сторону себя ты не видишь и боишься. А если ты ее увидишь в себе, то твоя исключительность, построенная на правде только одной стороны, рухнет. Твоя главная проблема в том, что твое эго не хочет расстаться с исключительностью. А ты, отождествившись с ним, боишься потерять его.

— Я не вижу связи между эго и внешним видом.

— Посмотри, как ты упиваешься жалостью к себе. Бесконечная жалость к себе это и есть выигрыш эго. Самая уродина из всех уродин, существующих в мире. Если тебе показать тысячи уродин, которые страшнее тебя, ты всё равно будешь говорить, что ты самая уродливая, то есть самая крутая из них. Смотрите, какая гордыня у твоего эго в связи с этим. Так отстаивает себя эго, и это происходит у каждого. Вот Лариса сейчас смеется, а у самой тот же вариант.

— Я смеюсь, потому что с удовольствием поменялась бы с ней внешностью.

— Вот и конкурент объявился на твою крутизну. Наташа, оказывается, что ты не самая уродливая, Лариса уродливей. Она хочет поменяться с тобой внешностью. Ты ее не трогай, дай ей упиться жалостью к себе, она не хочет с этим расстаться.

— Однажды на семинаре Аня говорила, что перестала хотеть. Я тогда думала, мне бы ее проблемы. Вот у меня проблемы, так проблемы.

— Еще одно крутое эго, гордящееся своими проблемами. Твоя проблема самая крутая. Исключительность и крутизну можно строить на красоте, а можно на безобразии. Ее можно создать на любой стороне любой двойственности. Татьяна строит свою исключительность на противоположной тебе стороне — на красоте, а ты — на безобразии.

— Наташа, если представить, что твоя внешность и тело среднее, стандартное. Как ты будешь себя ощущать?

— Аня завибрировала. Что-то ее это так волнует?

— Копнуть хотела.

— Наташа, в начале нашего семинара, спрашивала: «Если я что-то прожила в уме, то необязательно проживать это реально?» Сейчас тебе представился случай самой ответить на этот вопрос. Прожила ли ты в уме то, что считала уже прожитым. У меня такое впечатление, что не прожила.

— Вот, у нас появились новые люди, с них и начнем сегодня. Что вы нам расскажете?

— Жизнь прекрасна. Мне стало интересно, чем вы тут занимаетесь.

— Что именно вас заинтересовало?

— Если быть конкретной и называть вещи своими именами, мне стало интересно, зачем что-то надо делать прилюдно, когда можно самой управиться со всеми заморочками.

— А можно самой справиться?

— Однозначно. Даже утверждение психологов, что депрессию надо лечить при помощи специалистов, я бы назвала сомнительной. Человек, владеющий некоторыми приемами, в состоянии вывести себя из состояния депрессии сам.

— При этом ввести себя в следующую депрессию. Значит у вас всё прекрасно?

— Не всё прекрасно. Если человек пожизненно рад, то он просто дурак. Нельзя всегда радоваться.

— Так вас что-то беспокоит в жизни?

— Нет. А если и беспокоит, то я справлюсь сама.

— Так с чем же связан ваш интерес к семинару? Здесь собрались люди немощные, депрессивные, истеричные и с большим трудом пытаются выйти из этого. У вас же всё хорошо. Что же вас заинтересовало?

— Есть простое человеческое чувство, такое, как любопытство.

— Посмотреть, как поживают депрессивные?

— Как они живут, когда собираются группой.

— Вчера, например, мы дрались.

— И кто же победил? Дружба.

— Дрались и насиловали женщину, она сегодня даже не пришла. Правда, не до конца довели.

— Что-то же не довели до конца, вот она и не пришла.

— Если бы пришла, то доделали бы.

— Она вчера спросила, будут ли сегодня ее снова раздевать. Я сказала, что сама разденешься.

— Она готовится. Она не дает себя раздеть, чем вызывает повышенный интерес к своему телу.

— Она стеснялась, не позволив себе раздеться прилюдно.

— Легко начать разговор с человеком, у которого есть проблемы, и значительно труднее с человеком, не имеющим проблем.

— Потому что вам этого не надо. Вы привыкли начинать разговор с людьми, имеющими проблемы. С теми, у кого нет проблем, вам это и не надо, это не ваше.

— Значит, мне всю жизнь маяться с людьми депрессивными, агрессивными, немощными, истеричными?

— Вы же сами сделали свой выбор. Где-то и когда-то человек делает свой выбор.

— Как же мы тогда встретились с вами?

— А мы встретились?

— Да. Мы даже разговариваем.

— Я просто сижу, наблюдаю. Кроме того, я вежливый человек. Я же не могу молчать, когда ко мне обращаются.

— Я работаю с несчастными, а у вас всё хорошо.

— А я вас раздражаю, потому что не несчастная.

— Очевидно, мы все идем к вашему состоянию полного и окончательного счастья.

— Если группе интересно, то я просто привезла Марину на семинар, чтобы ей не тащиться своим ходом.

— Что мы будем делать при таком стечении обстоятельств? Нам теперь стыдно будет рассказывать, как у нас всё нехорошо, имея перед глазами живой пример человека, у которого всё замечательно. Я предлагаю провести диалог группы с Оксаной.

— Интересно. Есть ли у вас что-то, что не хорошо?

— Конечно, я же живой человек.

— Что же именно не хорошо?

— Я просто не собиралась обсуждать здесь с вами то, что у меня не хорошо.

— С кем же вы обсуждаете эти вопросы.