То, как мы воспринимаем себя и других, — это иллюзия. Наше тело не является нашим. Оно состоит из огромного количества клеток, объединенных в органы, созданных различными цивилизациями, проходящими в этом теле свой опыт. То, что мы считаем личностью, тоже не является нами, а представляет собой неких сущностей, которые пользуются нашим телом для получения своего собственного опыта. А опыт, получаемый ими на уровне трех первых чакр, — это выживание, сексуальность, власть. Все виды этого опыта являются двойственными и приводят к страданиям, потому что не позволяют видеть то, что есть, так, как оно есть на самом деле.

Прохождение этого опыта происходит при полном отождествлении. И только переход к четвертой чакре является первым шагом к возможности исследования того, что есть на самом деле. И именно этот шаг нужно совершить. Но этот шаг связан с началом видения иллюзорности того, что вы принимали за единственную реальность. Фактически мы будем работать с иллюзиями. И основное, что мы можем при этом сделать, это увидеть иллюзию как иллюзию и то, как она работает. Личность, создающая то, что мы называем своей жизнью, является этой самой иллюзией.

— У меня сейчас очень необычный для меня опыт. У меня очень сильная боль в области лобка, которая то увеличивается, то затухает, и очень интересное в связи с этим отношение. Я всегда хотела прекратить эту боль всеми средствами и силами. А сейчас я просто сижу и наблюдаю за ней без желания ее прекратить. И в связи с этим какое-то волнение, смешанное с восторгом. Даже не знаю, как это сказать. Это очень необычно.

— Переход от войны к наблюдению является основным результатом духовного развития. Война обеспечивается, осуществляется, продолжается, поддерживается внутренней разделенностью обусловленного ума и личности. Именно эта внутренняя разделенность личности порождает все житейские драмы. Эта реальность является большим драматическим театром. Драма — это столкновение противоположностей, и чем круче ваша личная драма, тем более вы крутой актер. Этим объясняются бесконечные страдания людей. Ведь драматический актер и должен страдать. Таков сценарий его спектакля. Страдание необходимо для драматического актера. Какой драматический актер без страдания? Какая драма без страдания?

Выход из драматизма страдания и есть наша основная задача. Война, которую мы наблюдаем в своей внешней жизни, есть отражение нашего внутреннего состояния разделенности, когда одна часть нас борется с другой частью нас же. Но так как ту часть, с которой мы боремся, мы не признаем в себе, то проецируем ее на других людей, с которыми мы и боремся. Мы их осуждаем, но, осуждая их, мы чувствуем вину за это осуждение. Чтобы не чувствовать вину, мы еще больше осуждаем других. Весь механизм драматического спектакля построен на осуждении и вине. Кого вы осуждаете и за что?

— Получается, что себя, каждый раз в другом лице.

— Получается, что себя, но за что вы себя осуждаете? Это можно увидеть через тех внешних людей, которых вы осуждаете.

— Я могу сказать, что поскольку пришло много новых людей, весь семинар пошел не так, как я предполагала или ожидала.

— Не так, как ты привыкла.

— Может быть, привыкла, неважно.

— Нет, важно.

— Ну не так, короче говоря. От этого накапливалось раздражение. Умом я понимаю, что всё правильно, но эмоции у меня не склонны подчиняться. Логика ничего не дает, эмоция накапливается. Сосед усилил мое раздражение, и досталось, естественно, ему. На него я, наконец, смогла выплеснуть то, что накопилось.

— Ты так искренне это сделала, что тебе даже стыдно стало в какой-то момент.

— Сейчас уже смешно, но тем не менее.

— Смешно, но очень грустно. И это будет всё время, пока вы не начнете разбираться с теми двойственностями, которые это создают. То есть одна часть тебя осуждает другую часть тебя же, которую ты проецируешь на меня. Я предлагаю каждому из тех, кто желает это сделать, высказать, за что вы меня осуждаете. А вы меня осуждали сегодня и неоднократно. Или поставим вопрос так: за что вы можете меня осуждать? Со своим осуждением легче разбираться через внешние экраны. Посмотрев внутрь, вы практически ничего не сможете сказать о себе, по крайней мере, сейчас. Эта реальность так устроена, что внутреннее выносится вовне. В данном случае, так как я сегодня больше всех говорил, да еще говорил то, что вам, может быть, совсем и не нравится, я вам предлагаю по этому поводу высказать свои осуждения. Пожалуйста.

— Наверное, я явилась источником раздражения, которое перешло в группу, и всё пошло наперекосяк.

— Ты пришла и всю группу привела в то состояние вибраций, в котором находишься сама.

— Я не пуп земли, я себя таковой не считаю.

— Врете. Вы сейчас заявили именно об этом. Вы говорите, что именно вы привнесли раздражение во всю группу.

— Вы знаете, можно сомневаться в словоблудии сколько угодно. И что это всё относительно, и то относительно, и что я такая относительно, и что я сякая относительно.

— Вы сейчас осуждаете меня, да? Я попросил конкретного осуждения.

— Конкретно я сейчас всё и расскажу.

— По-моему вы уже всё рассказали.

— Да?

— Вы сделали прелюдию, потом вы сделаете прелюдию к прелюдии и так далее. Что вы сейчас чувствуете по отношению ко мне?

— Я чувствую, что я не тот образ учителя себе создала. Я просто пришла и увидела. В принципе, меня сюда привела цепь событий.

— Вы размазываете масло по бутерброду. Я попросил вас конкретно сказать о том, за что вы меня осуждаете. И вы, в принципе, это сказали, только почему-то не осмыслили.

— А вы всё время перебиваете.

— Да. Это еще мизер из того, что я буду делать. Это просто поглаживание. Что вас во мне раздражает? Вы хорошая, вы не можете сказать, не можете признаться, что вас что-то раздражает. Так?

— Вы поганец, поганец.

— Так. Конкретно, в чём?

— Со мной произошло нечто. У меня было хорошее настроение… А вы, поганец, не даете мне сказать.

— За что вы меня осуждаете? Я задал конкретный вопрос.

— Чтобы ответить конкретно, можно сделать отступление?

— Вы делаете отступление от отступления, которое приведет к отступлению от предыдущего отступления. Я вас попросил конкретно ответить, что вас раздражает во мне.

— Образ учителя света, который сидит и ругается матом, и никто ему об этом не говорит.

— Замечательно. Вы могли бы это сказать так: «Не мешайте мне вас любить такого, каким я вас хочу видеть». Это замечательная фраза, которая составляет основную суть драмы многих людей.

— Мне попалась ваша книга. Я увидела ситуацию, которая со мной произошла, рассматривая ее через ваши книги.

— Вы любите мои книги, но не любите их автора. Вы думали, что я другой, а я вот такой, и вам это не нравится.

— Вы даже не хотите знать, что про вас думают.

— Так же, как вы не хотите знать, что вы думаете о себе.

— А зачем тогда спрашивать, если вам всё равно?

— Мне-то всё равно, вам не всё равно. Понимаете, мы здесь собрались для того, чтобы изучать самого себя. Мы здесь собрались не для того, чтобы вознести или низвергнуть мой образ. Чем больше вы меня будете возносить, тем больше вы меня будете ненавидеть. И это показал, в частности Иисус. Так что называйте меня учителем света или учителем тьмы — один хрен, потому что на самом деле это есть одно. Ведь вы не сможете выйти к свету, если не узнаете, что такое тьма. Потому что свет и тьма есть две стороны одной медали.

Так вот тьма — это то, что вы о себе не знаете, поэтому я — учитель тьмы, так как разбираюсь с тем, что вы о себе не знаете. Так это или не так? Это парадоксальное мышление. Как ваш ум на него реагирует? Свет можно внести только во тьму. Если вы будете светить фонариком при ярком солнечном свете, то мало что изменится. Но если вы будете светить им в темноте, то сможете видеть то, что без него не могли бы видеть.