Сразу же, в 1969-м, мы, новички, испытали на себе все «прелести» мирового первенства. Прежде всего это был особый настрой сборной Чехословакии против нашей команды. Объяснялся он известными обстоятельствами. Чехословацким хоккеистам, наверное, больше всего хотелось обыграть нас. Состав у них был на редкость сильный, я сразу это понял, когда столкнулся с игроками примерно такого же уровня, как и в нашей сборной. Специалисты высоко оценивали мастерство вратаря Владо Дзуриллы, защитников — Олдрижа Махача, Франтишека Поспишила, Йозефа Хорешовски, Яна Сухи, признанного лучшим игроком обороны, нападающих — Вацлава Недомански, братьев Иржи и Ярослава Холиков, Йозефа Черны. Вот всегда говорят, что чехи испокон века играют от обороны. С этим и не поспоришь. Однако это не глухая защита. При потере шайбы, как правило, их левый крайний нападающий сразу же откатывается назад, и приходится начинать атаку против троих обороняющихся. У сборной Чехословакии, потом — Чехии, блестяще налажен первый пас, хоккеист, владеющий шайбой, чувствует, кому именно и куда отдать шайбу вперед — в среднюю зону. Игрок принимает ее на скорости и создает опасный момент. И вообще с этой сборной всегда мы играли сложно. Ведь ее игроки еще и быстрые, техничные. Что же касается конкретных матчей 1969 года, то они действовали против нас жестко. И им удалось дважды выиграть — 2:0 и 4:3. Казалось бы, все решено. Но чехи израсходовали массу энергии. И это на финише обернулось для них трагедией.

Перед предпоследним матчем первенства — со шведами — положение сборной СССР было критическим: поражение отбрасывало ее на третье место. Расклад был простой — устраивала только победа. Игра складывалась тяжело. После двух периодов ничья — 2:2, причем нашей сборной пришлось отыгрываться. И здесь в полном блеске проявил себя Тарасов. Он понимал, что нужна встряска, какой-то кардинальный ход, который на нас положительно повлияет. И прямо в раздевалке, как говорят, с выражением неожиданно запел «Интернационал». Может быть, сейчас это вызывает иронию, но тогда все жили в другой стране и ее интересы были превыше всего. И мы завелись.

Кроме того, Тарасов сделал еще один поступок, которого никто не ожидал. Анатолий Владимирович подошел ко мне и сказал, что в третьем периоде я буду персонально играть против лидера шведов Ульфа Стернера, прекрасного мастера, его признали лучшим нападающим чемпионата-69. Володя Петров говорит: Анатолий Владимирович, да я с ним справлюсь (по хоккейным законам центрфорварды всегда играли друг против друга). Но Тарасов, тонко чувствовавший ситуацию, был непреклонен. И я понял, что задание ответственное, можно сказать, решающее. И, как говорят, «приклеился» к Стернеру, в какой-то мере удивленному, что ему играть не дают. В принципе, я был готов его нейтрализовать — в скорости не уступал, успевал на опережение точно сыграть. Конечно, делал все, как говорят, по ситуации, при нашей атаке был активен. И все получилось замечательно. Со Стернером удалось справиться, да еще решающую шайбу забросить. В одном из моментов я вышел на позицию для атаки, получил пас от Петрова, убежал к воротам шведов и переиграл знаменитого Лейфа Хольмквиста. Мы победили 3:2. Но этого было мало. У чехов к последнему туру было 16 очков, у нас и шведов — по 14. И их в поединке «Тре крунур» устраивала ничья.

Советские хоккеисты не без труда переиграли канадцев — 4:2, я забросил две шайбы, набрал по системе гол+пас 14 очков, этого хватило, чтобы поделить первое место в споре бомбардиров с Фирсовым, Стернером и Ярославом Холиком.

Но мы находились в прямой зависимости от шведов. Причем они в случае выигрыша у сборной Чехословакии могли стать только вторыми. В подобных ситуациях, как правило, выигрывает тот, у кого выше мотивация. Поэтому многие расценивали шансы чехов предпочтительнее. Но шведы отработали на совесть. Они не имели подавляющего перевеса, забросили всего одну шайбу, не раз могли пропустить, но отлично сыграл вратарь Хольмквист. В итоге — 1:0. Я и другие игроки смотрели эту игру, как говорят, живьем — с трибуны. Пришлось понервничать — когда сам на льду, все-таки проще. Можешь что-то сделать. В общем, три команды набрали по 16 очков, одинаковой оказалась разница заброшенных и пропущенных шайб в очных поединках тройки. Но сборная СССР забросила больше, чем соперники, как в этих играх, так и во всем первенстве. И завоевала золотые медали!

Вечером, в гостинице, мы впервые приняли участие в традиционной церемонии подведения итогов. Проще сказать, все благодарили Чернышева и Тарасова и выпивали с ними по рюмке. Купили мы бутылку сухого вина и втроем отправились на прием к тренерам. Я, как старший по возрасту в звене, поздравил их, сказал спасибо за науку. Стою, держу за спиной бутылку, не знаю, как себя вести. И тут Тарасов говорит: что за спиной держишь? Я показал бутылку, сказал, мол, хотелось бы отметить победу. А он так по-отечески отвечает: ребята, если когда-то придется вам принимать спиртное, а это наверняка произойдет, то пейте только водочку, но в разумных размерах. И попросил сидевшего в комнате заместителя руководителя нашей делегации принести «Московскую». Аркадий Иванович, как старший, дает мне команду: Боря, что смотришь, разливай в пять стаканчиков! Мы выпили, закусили какими-то бутербродиками и быстренько ретировались, поскольку к тренерам стояла очередь.

Кому-то может показаться, что у нас легкомысленно относились к спиртному. Но на самом деле с ним все было строго. В течение сезона, если выпил и «засекли», наказания были самые жесткие — могли дисквалифицировать, деньгами наказать. И нарушений режима было немного, между матчами хоккеисты расслаблялись весьма осторожно и аккуратно. Летом было проще. Но оно у всех было коротким, хватало времени только отдохнуть где-нибудь у Черного моря. Сейчас любой может сказать, что нас держали под замком. Да, были длительные сборы, но все к этому адаптировались. Были правила, которых придерживались все без исключения.

Наверное, не все знают, что капитаном сборной СССР я стал не сразу. Только ближе к середине семидесятых годов вместе с Рагулиным меня назначили вице-капитаном сборной, помогали мы Кузькину. В одном из матчей турне по ФРГ оба ветерана на лед не вышли, и повязку доверили мне. После этого все вернулось на прежние позиции. Капитаном сборной я стал по-настоящему, когда Виктор Григорьевич Кузькин играть в ней закончил. Примерно в то же время произошло еще одно событие, касающееся моего капитанства, но уже в ЦСКА. Тарасов с нами уже не работал, но имел вес в армейских высших кругах. Он и предложил назначить меня капитаном, хотя еще играл Кузькин, обосновав это тем, что роль Михайлова стала высокой, по самоотдаче он один из лучших, к нему партнеры уважительно относятся. Конечно, спорить с указанием сверху не стали. Мне в определенной степени было неудобно перед Виктором Григорьевичем, но он отнесся ко мне с пониманием, сказал: не волнуйся, всему свое время, я, считай, оттрубил, теперь твоя очередь.

В мое время игрока все чемпионаты мира, в которых я принимал участие, были для сборной СССР далеко не простыми. Это болельщики, газетчики нас расхваливали на все лады, отмечая, что нет лучше советских ледовых бойцов. На самом же деле, даже когда советские хоккеисты выигрывали уверенно, приходилось выкладываться максимально во всех отношениях. Может быть, мне было в команде СССР привычнее находиться, чем, скажем, дебютантам спартаковцам, динамовцам. Ведь для меня выступление за сборную стало как бы продолжением хоккейной жизни в ЦСКА. То есть я был адаптирован к нагрузкам, находился под контролем Тарасова в знакомой компании. И какого-то психологического напряжения не чувствовал, сказывался, наверное, характер.

Сборные Чехословакии и Швеции всегда находились в опасной близости. Это было элитное соперничество. Считаю, что большинство очных поединков лидеров показывали миру, сколь великолепен европейский хоккей. Позднее, когда я уже не выступал, картина стала еще более увлекательной, может быть, непредсказуемой. Пришли на мировые первенства и Олимпиады профессионалы, и фаворитов стало больше. Прибавили канадцы, американцы, финны. Например, в 2005 году, в связи с локаутом в НХЛ, в национальных сборных были на редкость сильные составы. И никто не мог уверенно сказать, кто поднимется на высшую ступень пьедестала, станет призером — чехи или словаки, канадцы или американцы, шведы или финны, наконец, мы — россияне.