Я знал, что психиатры могли бы подумать по поводу моих ощущений. Я тоже видел зацикливание в жизнях людей и невозможность адекватного восприятия реальности. А еще я видел, как из людей изгоняют бесов. Еще я видел, как в жизни восстанавливается справедливость, в контексте казалось бы какой-то невероятной случайности, приводя однажды все в состояние абсолютного и исчерпывающего баланса. Еще я видел как люди жили в церкви, будучи благочестивыми верующими и уважаемыми прихожанами, десятки лет, а когда вдруг начинали пытаться что-то изменить в этом мире и шли против зла, бросая вызов сатане — заканчивали жизнь в полнейшей разрухе, на краю гибели, проклиная все на свете в том числе и церковь. Еще я видел, как люди менялись под моим влиянием. Еще я несколько лет занимался тем, что формировал у людей в сознании те или иные принципы мышления, определяя их дальнейшее мировосприятие. Я пытался смотреть на все с нескольких позиций. Потому что видел и психически нездоровых людей, и наблюдал работу сатаны в этом мире. Занимаясь постоянной рефлексией и анализируя окружающую меня действительность, я старался докопаться до истины, понимая, что до абсолютной истины на этой земле докопаться никто не может.

Я начинал привыкать ко всей это шняге — депрессии, страхам, кошмарам по ночам, неврозам, болезни. Я старался объективно оценивать ситуацию, и знал, что если я вновь объявлю перемирие — скорее всего через какое-то время я вернусь к обычной более-менее нормальной жизни. Главное только вовремя успеть его объявить, поняв, что ты находишься на краю. Главное только, чтобы не было слишком поздно. Главное только, чтобы не уйти в это настолько далеко, когда станет уже очевидным, что вернуться назад невозможно.

Я понимал, что все мои ощущения — может быть не что иное, как просто результат разбалансирования нервной системы. Если мое восприятие реальности станет сильно искажаться и все это начнет заходить слишком далеко — я пойду к психиатру. Поэтому мне нужны были разные люди, с которыми бы я постоянно общался. В том числе и обычные мирские неверующие — чтобы давать альтернативный взгляд на вещи. Так я мониторил свое собственное состояние — анализируя реакцию своего окружения на мои действия. Если я замечу какие-то нестыковки — я обращусь к специалисту. И хоть я и не знаю, где здесь истина — но я сделаю все, чтобы вернуться в систему нормальной жизни, прекрасно понимая, что эта система может оказаться иллюзией. Иллюзией — как впрочем, и то, чем я занимался.

Опасно строить для себя убеждения. Разумнее — допускать возможность различных вариантов развития событий. Приходится жить предположениями, а не уверенностью. Это сложно, но это единственный способ избежать абсолютного краха всей жизни в один прекрасный момент. Ты не знаешь, где правда, а где ложь. Все, в чем ты убежден — может оказаться иллюзией. Все, что ты считаешь своим мнением — может быть лишь чьим-то внушением. Все, что ты воспринимаешь как собственное решение — может являться лишь чьей-то манипуляцией. Верить нельзя никому. Иногда люди обманывают друг друга. А иногда люди обманывают сами себя, пытаясь неосознанно убедить в своей лжи и других. А иногда люди обманывают тебя, желая тебе добра. Необходимо брать информацию из разных источников и сопоставлять. Абсолютная стопроцентная уверенность в чем-либо — признак глупости и недальновидности. Тем более в контексте того, что я видел на протяжении своей жизни. Я видел — людьми постоянно кто-то управляет. Кто-то управляет любимым человеком. Кто-то управляет своими подчиненными. Кто-то управляет массами, народом. Возможно, кто-то управлял и мной. А я так же, будучи незаметным, оказывал влияние на других людей. Во всех своих действиях и жертвах ради своей веры я наблюдал расчет. По-другому для меня было — путь к погибели. Потому что проще всего управлять тем, кто твердо в чем-то убежден и чье поведение изначально и абсолютно предсказуемо. При всем при этом — я готов был отдать жизнь за свою веру. Но как я уже сказал — это был всего лишь холодный расчет.

Когда я проснулся утром, мне позвонил Слава.

— Слушай, чувак, тут короче шняга такая. Я щас уезжаю на пару недель. Тут меня попросили поиграть съездить с группой с одной. Так что меня не будет. А у нас, короче, базу нашу закрывают. Ну помнишь, я тебе говорил?

— Что, уже закрывают? — спросил я.

— Да. Все уже. Когда снова откроют — неизвестно.

Действительно закрывали на неопределенное время ту репетиционную базу, на которой мы постоянно тусовались. Поэтому перед нами вставал вопрос — "что делать дальше?". Теперь уже нахаляву ничего не будет. Придется искать место. А плата за каждую репетицию — будет стимулировать к тому, чтобы нам развиваться и стремиться к чему-то более серьезному. Кажется, мой отдых от концертной деятельности заканчивался. Хотя я не мог сказать, что я хоть сколько-нибудь отдохнул. Как дальше жить — я не представлял, я еще не был готов вновь к чему-то серьезно стремиться в плане музыки и рвать свою жопу на выступлениях.

— Короче, надо бы с Катей последнюю репетицию провести, — продолжал Слава, — Ну я уже не смогу с вами. Мне сегодня вечером уже валить надо. Еще надо собраться. Так что бери ее и тащи сам на базу. Там хоть перед закрытием последний раз поиграете и потрете там за всякое. Я ей уже позвонил. Сказал, что вы свяжетесь. Либо ты ей позвонишь. Либо она сама тебе позвонит.

— Ну, как-нибудь срастемся, — ответил я.

— Ага. Ну в общем поиграйте там без меня. Можешь полечить ее там немного один на один. У нас с ней, кстати, отношения испортились.

— А чо у вас? — поинтересовался я.

— Да… Достала она меня. Постоянно ругаемся. Из-за своих этих приколов лесбийских мне истерики закатывает. Вообще наверно скоро расстанемся. Ну мы уже договорились, что даже если расстанемся с ней, то все равно будем поддерживать деловые отношения. То есть мы все равно как бы типа группу организовываем… будем продолжать ее учить. В общем, устанавливай с ней контакт поглубже.

— Угу.

— Ну, в общем, там созвонитесь, — начал уже заканчивать Слава.

— А чо, слушай, когда откроют снова базу? — спросил я.

— А я без понятия, — ответил Слава, — Там вообще чо-то неизвестно. Но Катя сказала, что возможно у нее получится там договориться с одной базой подешевле. Так что это с ней потом надо еще будет обсудить.

— Ага. Понятно. Ну может седня тоже потрем с ней за эту тему.

— Ну вот… — заключил Слава, а потом: — А мы с ней… да я не знаю даже… Короче я запарился уже с ней, — снова поднял Слава тему своих отношений с Катей, — Короче, она такая тоже… психованная немного. У нее проблем куча, своих, там, тараканов всяких.

— Ну еще бы. Она лесбиянка. Ты думал, она живет в гармонии с природой? — заметил я.

— Ну вот, видимо, я все-таки так и не думаю. В общем репайте там с ней. Можешь трахнуть ее за меня.

— Посмотрим, — ответил я.

Я закончил разговор и задумался, подняв голову немного вверх.

— Нееее, — произнес я в результате на последнюю фразу Славы.

Все-таки мы были очень циничными верующими. Слышал бы наш разговор пастор нашей церкви. Конечно же это была шутка. Никто никого трахать не собирался.