Интересно, что по их шкале означает, когда так орут?

На полукрике Владимирский мгновенно и остановился. И спросил обычным голосом:

— Ну, что делать будем?

Неизвестно, что уж там подумал начальник охраны про эту игру, но цветом лица постепенно сник, выровнялся. Зато грудь чуть расправил и ответил ровно:

— Я уже в курсе дела. Но было распоряжение зря сопровождения не навязывать. От 3 сентября прошлого года. После вашего указания мною был издан соответствующий приказ по отделению физической защиты. Сегодня Лариса Анатольевна сама обозначила свой маршрут как 'только до универсама'. Расследования инцидента я не проводил за отсутствием вашего приказа. И в силу поступившей информации о его сугубо бытовом характере. В связи с таковым характером инцидента разведывательного упреждения не могло быть организовано. Я жду ваших указаний.

Вот собака! — восхищённо подумал Владимирский. И не придерёшься! Нет, школа есть школа, ничего не попишешь!

Не снимая, однако, сурового выражения с лица, вслух он сказал:

— Прошу вас, Анатолий Евгеньевич, выясните все обстоятельства дела. Если конфликт был бытовой, то мне нужно будет только имя зачинщика и его координаты. После этого я приму решение, что делать дальше. Если под видом бытового начался какой-то не понятный нам пока наезд, прошу в этом также разобраться. Цели, заказчики, исполнители.

Расспросите Ларису Анатольевну поточнее, как было дело. Постарайтесь одновременно успокоить её и обозначить явственно, что эта ситуация не осталась без нашего с вами внимания. И что проблема эта разрешается.

Логовенко склонил голову.

— И ещё вот что… — после небольшой паузы добавил Владимирский. — Это выходит за рамки ваших непосредственных обязанностей, понимаю. Но будьте добры, назначьте кого-нибудь проследить за досугами моего сына… Хотя бы на недельку. Что-то он в последнее время не здорово выглядит. Боюсь, не попал ли он под влияние сил, не озабоченных его безопасностью…

Вот ведь! — чертыхнулся он про себя. Всякий раз при разговоре с этим вышколенным охранным роботом я начинаю говорить таким вот высокопарным стилем! Провоцирует он меня, что ли?

— Смету расходов на эту деятельность представьте мне, пожалуйста, к вечеру, я дам распоряжение…

7.

Лариса Владимирская кипела всю дорогу, пока ехала домой после столкновения возле супермаркета. 'Твари, твари, твари!' — в отчаянии извивалось в её мозгу только одно слово. И ещё — что-то неопределённое, но сводящееся к одному простому решению: 'Ну, я вам задам!'

Её редко кто так унижал. Было дело, ещё в школе. Когда она писала записочки с признаниями в любви одному из одноклассников. А он втайне заключил пари с приятелями, что сумеет раздеть её при первом же свидании. И сумел, скотина! Хорошо ещё, на большее она тогда не далась! А в это время приятели его фотографировали их через щёлку двери из соседней комнаты.

Фотографии потом всплыли в школе…

Но ничего, она славно отомстила! Спорщика подстерегли её знакомые ребята. Из шпаны. Из её двора. И поставили гадёныша на такой счётчик, что тот был вынужден сначала едва ли не половину родительского имущества из дома вынести, а затем связаться с перетасовкой наркотиков. На чём и погорел, сгинув в колонию.

Ларисе не было его жалко. Точнее, она и не собиралась его жалеть, ни в коей мере не заботясь о соразмерности проступка и наказания. Зато это было величайшим счастьем — посетить его в изоляторе временного содержания и подарить ему свою давешнюю фотографию с нерезким отображением груди!

Правда, ей пришлось стать 'своей девчонкой' для Витьки, предводителя той самой дворовой шпаны. Но она об этом не жалела. Во-первых, с ним она изведала первые радости настоящего взрослого секса. А во-вторых, получила массу жизненных уроков, которые ей потом не раз и не два пригодились. И прежде всего, это были уроки воли. 'Я хочу!' — это должно было становиться законом не только для себя, но и для окружающих.

И вот теперь она чувствовала себя униженной. Униженной этим коротким страхом, когда та стерва поднимала над ней остриё скобы. Униженной своей собственной спонтанной реакцией — убежать. Своей растерянностью перед силой — она ведь давно привыкла подчинять чужую силу себе.

Именно так она поднялась в своё время в Москве.

Когда дворовый Витька за что-то сел — как раз ко времени окончания ею школы — Лариса отвергла все поползновения со стороны его наследников заменить вожака. И отправилась в столицу. К этому времени она уже знала, что и как нужно делать в жизни. В жизни нужна сила. Эту силу надо кропотливо собирать у себя. Чтобы затем применять её для делания новой силы. И так далее.

Она в этом смысле очень полюбила фильм 'Брат'. Не то чтобы ей близки были эти бандитские стрелялки — хотя они тоже были неотъемлемой частью силы. Но сама идея, что в большом городе сосредоточена большая сила, ей нравилась. Вот только не прав был Бодров. А прав немец. Не слабые все в городе. Просто одни умеют напитываться его силой, а другие — нет. И тогда она их давит, высасывает. Ей же, силе, тоже надо чем-то себя поддерживать. Хотя бы для того, чтобы затем отдаваться сильным.

Более того, приходила к выводу Лариса. Если слишком много сильных, они могут истощить этот источник. И тогда он кончается. И вокруг снова воцаряется слабость. Ей не было дела до политики, но именно этим, убеждена была молодая покорительница столицы, объясняется крушение Советского Союза.

Город потому показался слабым тому парню, которого играл Бодров, что он не приник к его источнику. Хотя ведь давали ему возможность. И с музыкантами он знакомился, и с режиссёрами, и с местными авторитетами-криминалами. Но он всем себя противопоставил, начал со всеми драться. Всех обидел, никого не упустил. Оно бы — тоже правильно. Если бы ставил перед собой цель занять их место около источника силы. А он связался со слабаками, с бомжами кладбищенскими, с трамвайщицей какой-то… С братцем своим недоделанным. Вот и был вынужден бежать из города. А ведь он бежал, бежал…

Лариса ехала в Москву, не формулируя этого тогда ещё так определённо. Эти мысли вообще оформились позже. Когда она уже жила с Ринатом, и они как-то под хорошее винцо лениво косили глазом на телевизор, где как раз повторяли это кино. Вот тогда и зашел лёгкий спор по поводу главного героя. В котором пришли вот эти мысли.

Ринат тогда посмотрел на неё с новым выражением лица, тут же пообещал свести со знакомыми киношниками. 'Тебя вообще пора вытаскивать в общество, — сказал он. — Тут думать не любят, но обожают новые толкования'.

Вот уж что-что, а толкования находить она умела! Именно потому довольно быстро поднялась с места секретарши отдела в газете — 'Ларисочка, вот нам тут писатель Геллер интервью дал, у него, правда, как всегда, словесный понос, но расшифруйте, пожалуйста, и мне на стол положите, я уж сама сокращу…' — до уровня корреспондента. Который сам берёт такие интервью. Хотя даже диплома у неё не было.

Это был обходной путь — через газету. Собственно, цель была однозначна — выбрать себе в Москве мужа с богатством и связями. А дальше уже смотреть, что из этого получится. Можно было жить с ним, если покажется к месту. Можно было развестись через какое-то время и вести жизнь свободной женщины. Умело только надо развестись, чтобы деньги за тобой остались. А можно и жить с мужем, и завести любовника из светской тусовки. Чтобы деньги сами липли — просто в силу связей и общих интересов.

Лучше всего начинать прямо с этих тусовок. Но Лариса была умницей, она сразу поняла, что это ей ничего не даст. Девочки из тусовки — это не более чем девочки для тусовки. Ими пользуются как расходным материалом. Как она, Лариса, пользуется картриджем для принтера. Вроде есть он, служит себе, а как кончается — другой заказывают. А этот, использованный, выбрасывают. И забывают. На тусовках девочек подбирают на одну ночь, максимум — на пару месяцев. Рассчитывать на фантастику — типа, что богатый, молодой, неженатый — этакий Боря Ельцин-внук — влюбится и женится на девочке, по которой прошлось неведомо сколько рук… Нет, на это Лариса не могла и не собиралась рассчитывать.