Как на станции в Квамере, так и на моей Бог сохранил одно помещение, где мы могли отдыхать ночью. Днем, несмотря на дождливое время, мне приходилось быть на улице, чтобы сохранить балки от воровства таннезийцев и как можно быстрее начать строительство.
У Миаки умер ребенок, и поэтому нужна была человеческая жертва. Для служения этому ребенку нужно было дать четыре души. И мы снова стали объектом преследования. Целыми днями мы вынуждены были находиться в нашей единственной жилой комнате, в то время как на улице яростные таннезийцы убивали моих кур и коз и пытались развести костер. Ничто другое, как Божье милосердие, удерживало их от взлома двери в нашу комнату. Мы же были беспомощны и могли только молиться – и Бог слышал и охранял нас.
В это время на вождя Новара, напал страх, что за свою симпатию к нам ему придется заплатить жизнью. Он пришел попросить меня дать обещание, что я покину остров. Я отклонил эту просьбу, но я и не смог бы уехать, так как в порту не было парохода. Новар рассердился и, чтобы сохранить свою жизнь, снял одежду, искрасился, как и раньше, и больше не приходил на богослужения. Три недели спустя, когда все немного успокоилось, он снова стал носить одежду и общаться с нами, как и прежде. Казалось, что он стыдился своего отступления. Бедный Новар! Если бы он знал, что многие в христианской стране, где ничто не угрожает жизни, всегда плывут по течению!
В марте 1861 года произошло ужасное событие, которое омрачило наш жизненный путь. Я говорю о мученической смерти супругов Гордон на Эрроманго, соседнем острове, расположенном севернее Танны. В 1857 году пастор Гордон начал там свою работу и вместе с женой очень успешно трудился. Группа молодых людей стала христианами и жила на миссионерской станции. И там эпидемия кори скосила многих, пронеслись ураганные ветры, и там торговцы использовали суеверие людей и натравили их на миссионеров, которые якобы принесли болезни и штормы.
Я как раз был на острове Эрроманго на миссионерской шхуне «Джон Кнокс» и получил очень хорошие впечатления. Молодые люди, жившие на станции, готовились стать учителями. Мистер Гордон в то время переносил свой домик на более возвышенное место, частично из-за здоровья, а частично из-за того, чтобы оградить жителей от отрицательного влияния торговцев деревом.
20 марта 1861 года Гордон был занят работой на крыше и послал молодых людей за высокой травой, которой накрывали крышу. Группа местных жителей наблюдала за ним и знала, что он остался один. В то время как большинство туземцев скрывалось в кустах, двое мужчин пошли к миссионеру и попросили у него материи. Он написал на кусочке дерева, чтобы жена дала каждому по два ярда. После этого они потребовали лекарство для мальчика, которое было в миссионерском доме, и мистер Гордон пошел с ними. Он попросил их пойти впереди, но они настояли на том, чтобы следовать за ним. Проходя через реку, мистер Гордон поскользнулся, и в тот же момент оба ударили его томагавками! Второй удар отсек ему голову! Скрывавшиеся в кустах выскочили и с диким криком разрубили его тело на куски.
Миссис Гордон вышла из дому, услышав крики, и посмотрела в направлении, где, как она знала, работал ее муж. Плотная стена деревьев милосердно скрыла ужасную картину! Кубен, один из убийц, побежал на станцию и на вопрос миссис Гордон, что это за шум, ответил: "Да ничего! Это молодежь развлекается!" Спросив, где эти мальчики, она чуть-чуть повернулась, и это дало возможность Кубену ударить ее по спине томагавком, свалив ее, второй удар по затылку почти отделил голову от тела.
Это была судьба двух верных слуг Господних! Всю жизнь отдавая любовь друг другу, они и в смерти не разлучились и в одно время получили венец мучеников, чтобы вместе увидеть Господа. Они были последователями Вильямса и Харриса, которые пролили свою кровь на этом же острове в 1837 году. Не было более верных вестников, чем супруги Гордон. Все обстоятельства случившегося я узнал на месте от свидетеля и от мистера Милне, одного из немногих порядочных торговцев, который как раз находился на Эрроманго и помог местным христианам похоронить останки погибших миссионеров.
На родине строгие судьи, которые судят обо всем, сидя за письменным столом, обвинили мистера Гордона в беззаботности. Но что бы сделали они в такой тяжелой ситуации?
"И даже если мистер Гордон не был осторожен,– пишет доктор Инглис из Анетиума, лучший знаток всех обстоятельств на островах,– то о его жене этого никак нельзя было сказать. Она была нежная, мягкая, любящая душа; спокойная, без жалоб, осторожная, серьезная и полностью отданная Господу. Она была уважаема и любима всеми, кто знал ее».
Я от всего сердца подтверждаю истинность этих слов и добавлю, что любой опытный миссионер в этом положении действовал бы так же, как мистер Гордон. За несколько недель до смерти я получил от него письмо, в котором он высказывал надежду, что волнение людей, вызванное эпидемией, суеверием и негативным влиянием торговцев, скоро уляжется.
Через несколько дней после этого убийства один торговец привез на своем пароходе группу жителей с острова Эрроманго на Танну. Они созвали вождей и потребовали от них последовать их примеру, а если они сами не хотят это сделать, то пусть разрешат им убить всех миссионеров и учителей. Затем они все вместе поедут на Анетиум и сделают там то же самое, и так они освободят Новые Гебриды от ненавистных христиан. Наши вожди, удерживаемые Всевышним, отклонили это предложение, и эти люди, обозленные, вернулись на Эрроманго.
Но этот разговор не остался без последствий. Уже на следующий день и ко мне, и к супругам Матисон пришло много островитян, чтобы рассказать о случившемся и похвалиться этим. С присущей им живостью они в моем присутствии кричали: "Слава жителям Эрроманго! Они убили мисси и его жену и изгнали Бога!" На мое предупреждение, что Бог накажет за злодеяние и за их злые речи, они взревели: "Слава жителям Эрроманго!" На всех этих островах люди считают смерть не естественным явлением, но следствием действия Нахака или волшебства. Если кто-то умрет, то об этом говорят так долго, пока не найдут "виновного". Затем избирают одного, который должен совершить кровную месть за смерть близкого человека, или же всем племенем убивают убийцу. Из мести разгораются новые войны.
Новар снова решил снять одежду, обрисовать себя и вооружиться томагавком и ружьем. Когда я спросил его, зачем он так делает, он сказал: "Мисси, жители Эрроманго поступили правильно. Они убили мисси Вильямс и позднее учителей из Самоа и Анетиума и других белых, и никакой военный корабль не наказал их за это. Так и сейчас их никто не накажет. Мы снова будем иметь своих старых богов, и никто не сможет защитить вас и ваших учителей".
Я сказал: "Новар, нам нужно крепко держаться Господа, тогда Он защитит нас, или, что для нас лучше, Он возьмет нас в Свое Царство! Их безбожные речи не убьют нас, а если мы умрем и будем с Иисусом, то какая польза для нас, что военный корабль накажет наших убийц?" Он покачал головой и сказал: "Мисси, вы постепенно поймете это! Если эрромангцы останутся без наказания, вас обязательно убьют, а также и тех, кто с вами".
Жители ежедневно приходили к Аврааму и уговаривали его возвратиться в Анетиум. Он отклонял их предложения, говоря: "Я не оставлю мисси!" Он молился трогательно и поистине с детской верой, чтобы Бог укрепил меня и его остаться верными, и если смерть неизбежна, то чтобы мы умерли вместе, как супруги Гордон.
Миаки, военный вождь, все снова приходил и обвинял меня и все наше служение во всех несчастьях, случившихся на острове. Все мои возражения были бесплодны. Пример эрромангцев действовал очень сильно. Миаки объяснял, что он и его народ и так хороши, и им не нужен Спаситель. Убийство и человеческие жертвы разрешены на Танне и не являются грехом. Вождь не трогал меня, но послал четырех жирных свиней вождям из Квамеры, чтобы они убили мистера Матисона. Если это получится, то он быстрее справится со мной.
Было очень тяжело в таком положении выбрать правильное решение. Я был окружен многочисленными врагами, и в такой ситуации могло показаться, что самое правильное – оставить остров, к тому же такой совет не раз давался в письмах с родины. Но я знал язык и имел определенное влияние, и многие искренне привязались ко мне и к христианскому учению. Уйти – означало все оставить на произвол судьбы, поэтому я решил остаться и с Божьей помощью работать дальше. Только один Господь знает, как мне жаль этих бедных заблудших, и как бы я хотел привести их к доброму Пастырю.
