– Ну, здравствуй. Хоть здравствовать тебе долго не придется. – Сказал Малах Га – Мавет снимая с моих глаз повязку и расстегивая наручники.

– Вот мы и опять вместе. Но ненадолго. Я не успею надоесть. В отличие от тебя. Ты успел опротиветь мне, хуже пареной репы…

Мы находились в зале, который не вызывал ни каких ассоциаций, кроме средневековой камеры пыток. В таком, наверное, в свое время инквизиторы выводили на чистую воду ведьм. На кирпичных стенах развешаны разнообразные приспособления о назначении, которых гадать не приходится. Напротив входа громадный камин. На ярких углях разложены раскаленные до бела щипцы, пики, клейма. Большое металлическое колесо. Дыба. Железная решетка, под ней противень с пылающими жаром малиновыми углями. Рядом с противнем, для поддержания нужной температуры, соплом к углям, приспособлены меха. Столы с разнообразнейшими ножами, топорами, крючьями, и другими безанстезионными хирургическими штуковинами. Плети, цепи, веревки. Полный комплект. Мечта любого садомазохиста. Жаль только я к их числу никогда не относился. В центре этого адского помещения стоял громадный, закопченный котел. Он был установлен на здоровую, раскоряченную треногу. Сразу под дном котла полыхал сильный огонь. Языки пламени с диким восторгом лизали черное дно. В казане варился не плов, там глухо булькало черное варево.

– Твое путешествие подошло к концу. Пора платить по счетам. Ты обвиняешься в убийстве восьмерых Других! Отягчающим обстоятельством является то, что один из убитых тобой, был беременным. Твоя вина доказана. Юрий Юзовский приговаривается к смерти без болевой блокировки! Ты будешь сварен в смоле. Сразу хочу предупредить и извиниться, теперь уже действительно в последний раз, натуральной смолы найти не удалось. Пришлось использовать гудрон. Для создания нужной квинтэссенции добавили несколько ведер керосина. По своим свойствам смесь максимально приближенна к адской смоле. Приговор окончательный. Обжалованью не подлежит! Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Все! – Демон замолчал.

У меня подломились ноги. Без сил опустился на пол. Окончание речи дослушивал сидя. Это и правда все!!! Сейчас меня не станет. Все исчезнет! Но почему так жестоко?!! Последняя мысль была, кажется, произнесена вслух. Или демон опять читал в моей голове.

– А чем ты отличаешься от уже умерших! Почему мы должны даровать тебе легкую смерть?!!

– Но ведь другие люди, ты говорил, умирали без боли!!!

– На твой счет имею совершенно четкие указания от Атмана. Буквально, он велел убить тебя, со всевозможной жестокостью. Не знаю, почему он так резко изменил планы по отношению к тебе. Но факт то, что ты больше не находишься под его протекцией. Ты ему не нужен! А мне не нужен тем более. Последнего слова ты лишен. Хватит болтать. Но мы не звери, что бы жрать без паузы. Перед смертью тебе дарована возможность выкурить последнюю сигарету.

Закурил предложенную сигарету. Вибрировал и изнутри, и снаружи. Попасть сигаретой, удерживаемой всеми пятью пальцами, в рот было очень не просто. Мутило. Я не думал, что смерть так близка. Теперь ее ладонь лежала на моем плече, нетерпеливо барабаня пальцами. Нет, я не против умереть и закончить, наконец, все эти мучения!!! Согласен, если смерть будет внезапной, неожиданной! Чтобы не успел понять, что это она. Кто-то окликнул, а оглянулся уже мертвым. А так, когда она ждет, пока дотлеет моя сигарета?!! Нет! Нет!!! И НЕТ!!! Не хочу! Я не могу! Не заслужил подобного!!! Господи, ну за что??? Почему меня??? Неужели из всех умерших я самый грешный?!! Как же так, жил, жил, и вот на тебе… Торговаться, драться, вымаливать жизнь!!! Я еще не решил для себя, что мне пора умирать!!! Кто другой имеет право, сделать это!!! Что им надо?!! Я все сделаю! Господи, ну за что?!! Прости!!! Помоги мне сейчас!!! Сигарета выпала из ослабших, прыгающих пальцев. Я зажал голову руками. Помимо воли все мысли сложились и вырвались на свободу тяжелым, протяжным воем. Он разрывал изнутри.

– Только истерики здесь не хватало! – Брезгливо сказал Демон.

– Я не хочу! Не могу умирать! Пойми ты!..

– Тебя пугает смерть или то, как она осуществится?

– Да пойми, тварь, я боюсь!!! Просто боюсь! Ты не понимаешь, чертов урод!!! Если я умру, все кончится, все!…

– Как вы, люди, с поводом и без оного любите употреблять ненормативную лексику. Если бы ругательства могли становиться материальными, к примеру, куском кала. Земля давно бы перестала существовать, не выдержав бремени дерьма человеческих слов. Тебе не ругаться сейчас надо, а в ногах у меня валяться, вымаливая легкую смерть. А ты вместо этого пытаешься поведать о своей исключительной неповторимости. Бред! Никому ты не нужен! Даже Наташе несешь в себе смерть и боль. Если и сделаю, с человеческой точки зрения, что – либо хорошее за время своего существования, так это лишу тебя жизни. Многие грехи искупятся этим. Ну, довольно! Я вижу ты докурил. Больше нас ничто не задерживает.

Он махнул рукой. Появились четверо Других. Я понял, что смерть уже не просто держит руку на моем плече, а мертво вцепилась и тащит на Голгофу. Я вскочил. Четверо бросились, гремя цепями. Они навалились всем скопом. Сбили на пол. Я превратился в зверя. Остатки человеческого исчезли с взмахом руки Пыльного Ангела. Визжал, выл, рычал, царапался и кусался, отбрыкивался от них всем телом. Силы неравны. Выражение – бороться за свою жизнь, слишком абстрактно, чтобы его можно было применить для описания этого случая. Смерть выигрывала схватку. Мне сковали руки и всего окутали цепями.

– Рот ему не закрывать, хочу слышать его визг! – Это Малах Га – Мавет. Меня рывком подняли с пола и поставили на ноги. Пресекли попытки вновь упасть, чтобы продлить секунды жизни. Демон сидел в кресле и бархоткой полировал ногти. Другие уже прилаживали страшный карабин к наручникам. Что – то резко вздернуло вверх. Я оказался у самого потолка. Кисти рук отрывались от тяжести тела. Сталь наручников перерезала их. Извивался, усиливая эту боль. Если бы можно было оторвать руки и упасть куда – нибудь на пол, подальше от жадной, черной бездны под ногами!!! Другие замерли у блока, ожидая приказа Демона. Глаза вылезали из орбит. Я рычал. Ждал боли. И ожидание было не менее мучительным, чем сама боль.

– Как мне все это надоело! Вот сейчас я должен испытывать удовольствие и облегчение. Одним смердящим человеком станет меньше. А у меня пусто все. Ничего внутри нет. Ну, сдохнет он в корчах! Ну, перебью всех оставшихся. А дальше-то что?! Ладно, эпитафия:

– Опускайте. – Махнул черной бархоткой.

– Нет!!! Нельзя!!! – Я начал медленное погружение в смерть.

– Не хочу!!! – Пол метра. Жар становится нестерпимым. Он возведен в степень ужасом.

Сорок сантиметров… Тридцать…

– Не надо!!! Я сделаю все, что ты хочешь!!!

– Я ничего не хочу. – Продолжая чистить ногти.

Десять… Пять… Носки сапог касались кипящей пены.

– А-А-А-А-А!!! – Такой боли я не знал. Не предполагал существование ее!!!

– Не надо – о – о – о… – Я обмяк, теряя сознание на мгновение.

– Стоп. –Очнулся. Боль раскаленными пассатижами вырывала мне ногти, а потом засовывала обратно. Боль стреляла, рикошетом отлетая от внутренней стенки затылка. Она гигантскими волнами захлестывала, не давая передышки. Каждая следующая волна была больше предыдущей.

– Мне ничего от тебя не надо. Так, пустяк. Я хочу услышать одно слово из двух возможных. Это своего рода игра, ставка жизнь или смерть. Слова такие… – сказал он, поднимаясь с кресла и направляясь ко мне. С трудом понимал, о чем он говорит.