Сестер у светлейшего было не две, как ранее полагали, а три: Анна, Мария и Татьяна. Чаще других источники называют Анну Даниловну, видимо, самую младшую из них. Анна Даниловна еще до женитьбы своего брата на Дарье Михайловне проводила время в ее обществе и находилась под присмотром девиц Арсеньевых. Мало что изменилось в положении Анны и после того, как отношения между ее братом и Дарьей Михайловной были оформлены браком, – года три она жила с Дарьей и Варварой Михайловнами, странствуя вместе с ними по городам и весям, расположенным вблизи театра военных действий.
Анна Даниловна вышла замуж за Антона Девиера. Этот брак не входил в расчеты Меншикова, считавшего, что сестре князя невместно иметь супругом царского денщика. Гнев светлейшего достиг апогея, когда к нему явился Девиер просить руки его засидевшейся в невестах сестры. Жених при этом заявил, что князь вправе ему отказать, но тогда светлейшему придется иметь дело с внебрачным племянником. Согласно молве, Александр Данилович велел высечь и выпроводить наглого жениха, осмелившегося нарушить честь его сестры, но тот пожаловался царю, и Петр велел сыграть свадьбу.
В этой версии, видимо, немало истинного. Во всяком случае, Анна Даниловна, выскочившая замуж при столь пикантных обстоятельствах, утратила прежнее расположение своего знаменитого брата. Не приобрел расположения и зять, Антон Мануйлович Девиер. Светлейший затаил если не злобу, то недовольство и не пожалел ни зятя, ни сестры, когда в мае 1727 года отправлял Девиера после экзекуции в сибирскую ссылку, а Анну Даниловну – на поселение в одну из деревень. Честолюбие взяло верх над родственными чувствами.
Из этого не следует, что две семьи намертво враждовали между собой. В отдельные годы отношения между ними были настолько тесными, что создавали полную иллюзию близости родственной. Подобное наблюдалось в 1722–1723 годах, когда князю грозили наибольшие беды и он в лихорадочных поисках заступников не пренебрег и своим зятем, снизойдя до того, что приблизил его к себе и на время забыл о неприязни. В январе 1722 года князь просит Девиера, находившегося вместе с царем в Москве на празднестве по случаю заключения Ништадтского мира, «о всем нас уведомлять, о чем мы на вашу милость есть благонадежный». Не подлежит сомнению, что у Меншикова было множество доверенных лиц, готовых «о всем нас уведомлять», но кто знает, может быть, зять проявит рвение и пронюхает то, что останется тайной для прочих корреспондентов.
В свою очередь светлейший не счел зазорным для себя разразиться теплым посланием в марте того же года по случаю рождения племянника, нареченного в честь дяди Александром. Сердечное поздравление завершается пожеланием: «Во оной торжественный праздник вам со всею вашею фамилиею препроводить во всякой целости здравие вашего и оного вашего новорожденного сына, нашего любезного племянника». В феврале 1723 года Меншиков дает Девиеру весьма деликатное поручение – известить его об оценке, данной царем строительным работам в Петербурге, которыми руководил он, Меншиков: «Угодны ли оные его величеству будут – извольте нас уведомить». [396]
Вхожа была в дом и Анна Даниловна. Визит ее в июне 1724 года зарегистрирован источником. Тем не менее у близких родственников отношения не были ни близкими, ни сердечными.
Вторая сестра Александра Даниловича, Мария, упоминается в письмах князя всего три раза, и то благодаря драматическим событиям, в которых оказался ее муж, бригадир Алексей Федорович Головин. Во время обороны Полтавы он угодил в плен, а потом был освобожден под Переволочной. Дальнейшая судьба Марии Даниловны нам неизвестна. С уверенностью можно сказать лишь одно – она умерла ранее 1718 года, а ее супруг Алексей Головин скончался в 1718 году в чине генерал-майора. Единственная их дочь Анна вышла замуж за морского флота поручика Александра Ивановича Леонтьева.
С племянницей Александр Данилович поддерживал более теплые отношения, чем с сестрой Марией. Во всяком случае, писем Марии Даниловны не сохранилось, а посланий Анны Леонтьевой и ее супруга дошло несколько десятков. Они высвечивают любопытные бытовые подробности тех времен, переносят нас в мир их несложившейся семейной жизни.
Первые письма относятся к 1716–1717 годам, когда Леонтьев еще служил на корабле и участвовал в морских походах. В июне 1717 года муж и жена обратились к светлейшему за защитой. Александр Леонтьев жаловался на Василия Ржевского и его брата Матвея, что оба они, в его, Леонтьева, отсутствие, «всякими ругательными шутками и досадами» изводили жену, «давая всем знать, что будто бы она многих любила». Кроме того, «князь Николай Гагин (чаю, больше по того же моего злодея наученью), приходя дважды, склонял жену мою, чтобы она ево любила».
Супруга в отдельном письме тоже взывала к помощи могущественного дяди и просила «милостиво охранить» ее невинность: «Ей, ей, государь-батюшко от сеи печали всечасно боюся, чтобы не преключилась какая ему (супругу. – Н.П.) болезнь – так он жестоко себя сокрушает, что во всем своем состоянии отменился».
Братья Ржевские, возводя поклеп на жену поручика Леонтьева, думали, что племянница утратила расположение князя и не пользуется его покровительством. В этом они просчитались.
Александр Данилович горячо вступился за честь своей родственницы и обратился с просьбой к адмиралу Апраксину, чтобы тот приструнил обидчиков, служивших по его ведомству. Адмирал откликнулся и уведомил поручика: «Изволил мне (Леонтьеву. – Н.П.) милостиво обещатца больше оное изследовать и учинить мне в том всякую сатисфакцию».
«Сатисфакции» капитан-поручик так и не получил. То ли от переживаний, то ли по другим причинам, но Леонтьев тяжело занемог, по всей видимости, чахоткой, с неимоверной быстротой подтачивавшей его здоровье. Последнее письмо капитанпоручика датировано июнем 1718 года, накануне трагической развязки: «Сие письмо перед смертию своею Александр Иванович приказал написать, паче вдруг ослабел, что не мог подписатися рукою своею». [397]
Меншиков опекал племянницу и после того, как она овдовела. В июне он велел ей после шестинедельного траура вместе с сыном приехать в Петербург. О причинах вызова сказано глухо: «Ваше сюда прибытие немалой вам впредь плод принести может». Вероятно, речь шла о вступлении в права наследницы имуществом, принадлежавшим отцу Анны – Алексею Головину.
Сведения о третьей сестре, Татьяне Даниловне, крайне скудны. Единственный раз ее имя названо в письме детей Меншикова к родителям от 21 июля 1724 года: «Сего дня у нас кушают тетушки Татьяна Даниловна, Анна Даниловна, да Анна Яковлевна». [398]Других данных о ней нет.
То, что сестры в письмах Александра Даниловича редко упоминаются, можно объяснить двумя обстоятельствами: либо сестры вместе с семьями, живя в Петербурге, не имели надобности в переписке, либо в семье Меншикова его родственники пользовались меньшим почтением, чем родичи жены. На наш взгляд, предпочтение надобно отдать второму суждению. В данном случае это тем более вероятно, что к усилиям Дарьи Михайловны следует прибавить и старания ее сестры Варвары Михайловны.
Брату Дарьи Михайловны Ивану Арсеньеву Меншиков уделял большее внимание, чем прочим родственникам, вместе взятым. Александр Данилович, разумеется, не без влияния жены, проявлял заботу об его образовании. На первых порах шурин учился в России. 12 сентября 1706 года Меншиков поручил надзор за обучением своего родственника приятелю Петру Павловичу Шафирову. «…Изволь моего шурина […] отдать в нашу школу и прикажи его учить немецкому, французскому языку». [399]
В 1710 году Иван и его старший брат Василий были отправлены для продолжения образования за границу: Василий обучался военно-морскому делу и сразу же был пристроен на военный корабль датского флота, участвовавшего в том же году в морском сражении со шведами.
