Во исполнение этого повеления Шереметев от имени царя обнародовал указ, призывавший население не покидать сел и деревень, «понеже жителям никаких обид и разорений и грабительств и протчаго своеволия чинено не будет, и заказано в том в войске под смертною казнию». Подобный же указ обнародовал и Меншиков: «А ежели кто сверх одного того конского корму хотя курицу или что денежное взять коснется, и те без всякого милосердия по указу его величества лишены будут чести и живота». Г. И. Головкин доносил царю из Почепа, что при пехоте и кавалерии Шереметев «учредил по майору» для наблюдения, чтобы населению «ни от кого из войск обид и разорения чинено не было». Виновных ожидала смертная казнь. [139]
Предусмотренные указами кары за мародерство не были пустой угрозой. 19 декабря генерал Аларт донес царю, что, прибыв в Ромны, он стал свидетелем «наивящей конфузии: все домы во всем городе разграблены, и ни ворот ни одних не осажено, ни главного караулу не поставлено, и ни малого порядку для унятия грабежу не учинено, и все солдаты пьяны». Если бы, продолжал генерал, на город напало 300–400 неприятельских солдат, они без труда изгнали бы наших, нанеся им большой урон.
Царь велел расследовать случившееся. Виновные в бесчинствах по его указу от 4 января 1709 года понесли суровые наказания: «Офицеров в Ромнах по розыску казнить смертию в страх другим, а рядовых, буде меньше десяти человек, то казнить третьева, буде же больше десяти, то седьмова или десятова». [140]
Урок подействовал отрезвляюще. Документы той поры не сохранили жалоб населения на обиды, чинимые солдатами и офицерами, в то время как шведы на земле своего «союзника» мародерствовали столь же свирепо, как в Польше и Саксонии. Это вызывало озлобление селян и горожан и желание помочь русским войскам в борьбе с захватчиками. Сохранилось немало свидетельств зверства шведских солдат: в одних случаях они поголовно истребляли всех жителей деревень, заподозренных в помощи русскому командованию, в других – превращали в пепел жилища, в третьих – силой изымали продовольствие и фураж.
К царю, Шереметеву, Меншикову и Головкину со всех сторон поступали сведения о сопротивлении оккупантам украинского населения: то местные жители доставляли русскому командованию взятых в плен шведских солдат, то ловили шведских «шпигов», то сами проникали в шведский стан, чтобы собрать там необходимые сведения, то выступали проводниками русских «партий», нападавших на шведов, то, наконец, сами совершали дерзкие нападения на неприятельские отряды. Г. И. Головкин нисколько не грешил против истины, когда, обобщая факты о поведении украинцев, уведомлял П. А. Толстого в Стамбуле, что Мазепа в народе «ни малого приступу не имеет, ибо все состоят весьма твердо и при ево царском величестве и привозят повседневно от неприятелей многих полоняников». Головкину вторил П. П. Шафиров. Украинцы, писал он прусскому посланнику Кайзерлингу, «шведов, где могут только поймать, убивают и берут в плен». [141]
Мы не станем следить за перемещением шведской и русской армий в осенние месяцы 1708 года и в небывало студеную зиму 1708/1709 года. Отметим лишь, что к зиме шведы расположились в районе Гадяча, Ромен, Прилук, Лохвицы и Лубен. Русские войска дислоцировались восточнее этого района, прикрывая подступы к Белгороду и Курску на случай, если туда двинутся шведы. Опорными пунктами русских войск в эти месяцы были Сумы, Лебедин, Ахтырка.
Разбросанность шведской армии объяснялась двумя обстоятельствами: в преддверии зимы в одном или двух городах невозможно было расквартировать армию численностью более чем в 30 тысяч человек; эту армию надлежало, кроме того, кормить. Поскольку единственным источником обеспечения войск провиантом и фуражом были реквизиции у местного населения, то шведы вынуждены были располагать свои полки на огромной территории.
Было бы ошибкой полагать, что оккупанты держали под своим контролем все населенные пункты, расположенные между крайними точками дислокации их войск, и обрели на этой территории покой от утомительных переходов и непрестанных стычек, а также достаток в продовольствии, на который они рассчитывали в богатой хлебом Украине. Гавриил Иванович Головкин так отзывался о положении противника в середине декабря 1708 года: «Принужден он всю свою армею с великою трудностию в самом утиснении держать, которого мы непрестанно партиями докучать не оставляем, ибо мы от него меньше двух миль с кавалериею нашею стоим». [142]
Шведам «докучали» не только «партии», направляемые к неприятелю подчиненными Меншикову генералами, командовавшими драгунскими полками. «Докучали» им и население городов, и расположенные в городах гарнизоны русских войск.
Не чурался налетов на неприятельские отряды и Александр Данилович. Складу его характера и темпераменту вполне соответствовали такого рода внезапные нападения, где можно было проявить и личную отвагу, и находчивость, и способность мгновенно ориентироваться в быстро менявшейся обстановке. Такое, например, произошло в середине ноября, когда к небольшому городку Смелому подступили три конных и один пехотный полки неприятеля, чтобы расположиться в нем на квартирах.
Узнав об этом, Меншиков прискакал во главе драгунских полков к мещанам Смелого на подмогу и вместе с ними нанес неприятелю поражение: около 500 человек было уничтожено, 400 – пленено. Весь обоз оказался добычей русских войск.
После сражения у стен Смелого Меншиков отошел в Хорунжевку. Король, узнав о поражении своего отряда, прискакал к городку с основными силами, но население, поняв безнадежность обороны, покинуло его. Карл, по совету Мазепы, велел сжечь город.
Вслед за Смелым мужественное сопротивление неприятелю оказало население Недрыгайлова, не согласившееся в конце ноября впустить подошедшие к его стенам полторы тысячи шведов. Убедившись в том, что штурм не принесет им успеха, шведы отошли от города, предав огню его предместье.
В тех случаях, когда у жителей городов и местечек недоставало сил для отпора неприятелю, их ожидала свирепая расправа. 10 декабря шведы подошли к слабо укрепленному Терну и потребовали от жителей, чтобы они открыли ворота. Два часа население Терна оказывало сопротивление, но силы были неравными. Ворвавшиеся шведы вырезали свыше тысячи жителей и от местечка оставили пепел.
Особенность зимней и летней кампании 1708–1709 годов состояла в том, что против шведов действовали уже не только мелкие «партии», как это было раньше, главная цель которых состояла в добывании «языков», но и большие отряды, вступавшие в сражение со значительными силами шведов. План уничтожения врага по частям оставался в силе. Такими крупными операциями с участием нескольких тысяч солдат и офицеров с обеих сторон были сражения под Ромнами и Веприком.
3—4 декабря в главной ставке русской армии в Лебедине состоялся военный совет, наметивший план овладения Ромнами, где размещалась главная квартира Карла XII. План операции учитывал некоторые свойства характера забияки-короля: его азартность и любовь к стремительным атакам кавалерией.
План удался лучшим образом. Карл, находившийся в Ромнах, поверил известию о намерении русского командования овладеть Гадячем и в карьер отправился оказывать «сикурс» гадячскому гарнизону. Как только шведы оставили Ромны, в город тут же беспрепятственно вошли русские полки. Мазепа едва успел унести ноги из города. Ставка шведского короля переместилась в Гадяч.
Но под носом у Гадяча, в двенадцати верстах от него, находилось местечко Веприк, бывшее под защитой русского гарнизона. Такая близость не устраивала короля, и он решил во что бы то ни стало выбить оттуда русских.
Попытка овладеть Веприком с ходу успеха не принесла – гарнизон заперся в крепости и оказывал отчаянное сопротивление. К тому же у шведов не нашлось штурмовых лестниц и стенобитных орудий. В итоге король должен был заняться делом, которого не терпел, – осадой крепости. К ее штурму шведы приступили только утром 6 января.
