Зорба должен прийти первым; Будда придет тогда, когда Зорба окончательно утвердится. Я могу забрать водку у народа, поскольку я могу дать им Будду. Кто обращает внимание на водку, когда в вас живет Будда?

Но Горбачев, кажется, вступил на властный путь, исключительно опасный. Эго одного человека должно быть удовлетворено за счет разрушения ценного. чрезвычайно ценного эксперимента! А как только Советский Союз ослабнет и распадется, то потребуются столетия для того, чтобы человечество вновь отважилось на построение коммунизма. Как только дело кончается неудачей, люди теряют надежду; им понадобятся столетия для того, чтобы забыть и начать заново. Так что это вопрос не только сегодняшнего дня, это еще и вопрос будущих поколений.

А мое беспокойство абсолютно объективно. Я интересовался коммунизмом с самого детства. Советская группа посетила мою библиотеку, и они были удивлены, увидев там коммунистическую литературу – вероятно, нет такой книги, которая бы отсутствовала в моей библиотеке. Они были поражены, увидев, что у меня каждая книга подписана и датирована до 1950 года. В течение трех лет, с 1948-го по 1950-й я собирал всю доступную литературу. После 1950 года я ничего не читал о коммунизме – ни за, ни против.

Это очень странно... Я забываю мелочи, не могу сосчитать до пяти – после третьего пальца я начинаю сомневаться, то ли это четвертый, то ли третий. Но за последние сорок лет я не забыл имени ни одного коммунистического революционера. Очень ярко помню мельчайшие детали, поскольку это было мое первое вступление в интеллектуальный мир. Оно глубоко укоренилось во мне. Но я никогда не вступал в коммунистическую партию, поскольку я увидел, что нечто было упущено.

Это великолепный план для человечества, но что-то центральное отсутствует: у него нет души, это труп.

Поскольку ничего нового не происходило, я перестал читать. И ничего не происходило до появления Горбачева. Так что я говорю о Горбачеве.

Сначала я очень глубоко интересовался коммунизмом, но, обнаружив, что это труп я стал интересоваться анархизмом. Это было также русское явление – Кропоткин, Бакунин, Лев Толстой. Все трое были анархистами: отрицали государство и правительство в мире. У них была красивая мечта, однако с этим преступным человечеством, этой глупой массой, если не будет правительства, суда, полиции, будет просто хаос, а не анархизм.

Я всегда рассматривал проблему с научной точки зрения – и во внешнем, и во внутреннем мире. Коммунизм может быть основой. Тогда духовность должна быть его ростом, чтобы обеспечить то, что отсутствует. Как только обществу даются равные возможности – быть неравными, быть уникальными, и как только это общество начинает интересоваться медитацией и духовным ростом, тогда появляется возможность анархизма. Это случится на конечной стадии, когда не будет никого, кто бы хотел совершить преступление. Только тогда можно отказаться от государства. Бакунин, Кропоткин и Лев Толстой абсолютно правы, но это не относится к настоящему моменту. Сначала коммунизму нужно обрести духовность.

Как только духовность распространится на все ваше бытие, преступление станет невозможным. Сделать что-либо неверно, станет невозможным. Ясно, что необходимость в государстве отпадет. Когда никто не будет совершать преступлений, зачем содержать пустые суды и сидящих там судей? Вскоре вы почувствуете, что было бы лучше, чтобы эти судьи отправились в поля и поработали там. Зачем содержать ненужных полицейских, стоящих вокруг? Армии, миллионы людей без необходимости обеспечиваются пищей, одеждой, лучшей пищей, лучшей одеждой, и совершенно не работают. В каждой стране миллионы людей находятся в армии. Их следует вернуть к мирной жизни и работе.

Но это возможно только если коммунизм шагнет в духовность, затем духовность расцвете в виде анархизма. Это простые шаги. Но если коммунизм исчезнет, тогда будет очень трудно трансформировать капиталистический мир в направлении духовности. Эт трудная работа. И анархизм становится очень отдаленной, маловероятной возможностью: может быть, а может не быть.

Следовательно, я поддерживаю коммунизм: поскольку мне хотелось бы однажды увидеть мир без наций, без религий, без границ, без полицейских, без армии, без оружия, без убийц. Здоровые люди, духовно любящие, растущие глубже и выше одновременно, укореняясь и расправляя крылья вместе, одновременно – это будут действительно сверхчеловеки, новые люди, ради которых я работаю. Я вижу у Советского Союза огромные возможности, огромный потенциал. Если Горбачев не сделает неверного шага, эти возможности могут превратиться в реальность.

Наш любимый Мастер,

Однажды Унган подметал в саду метлой из бамбука. К нему подошел его брат Дого и сказал: «Эй, ты выглядишь чрезвычайно занятым!» Унган ответил: «Хотя и занят, но есть нечто, что не занято».

Это ваше сознание, ваш будда внутри. Вы можете быть заняты, но есть некто – свидетель, который никогда не занят - вообще нет никакого дела. Он просто существует, как зеркало.

Когда зеркало отражает вас, думаете ли вы, что оно делает что-то? Оно ничего не делает. Отражать – это его природа. Это лишь совпадение, что вы оказались перед ним. Как только вы уйдете, будет пустое зеркало.

Когда Унган сказал: «Хотя и занят но есть нечто, что не занято» - он говорил: «На поверхности ты видишь меня занятым, а внутри я знаю кого-то, кто лишь сидит молча, ничего не делая. И это более существенно и более фундаментально. Эта занятость вскоре закончится».

Дого отметил: «Это значит, что существуют две луны» - одна занята и одна не занята.

Тогда Унган положил метлу на землю и спросил: «Что это за луна?»

В данный момент он больше не занят. Он положил метлу на землю, сел молча и спросил: «Что это за луна?»

Дого молча ушел, не зная, что говорить в данный момент.

Метафорически говоря, имеются миллионы лун. Когда полная луна восходит ночью, в каждом маленьком пруду, в каждой речке, в каждом океане появляются миллионы отражений. Но они лишь отражения – не реальность. Луна существует одна – отражений много, миллионы. Сознание одно – отражений много, миллионы.

В то время как вы двигаетесь к вашему сознанию, вы двигаетесь к единству. Когда вы возвращаетесь в окружающую среду, появляются миллионы лун, но они всего лишь отражения.

Что бы вы ни делали – это всего лишь отражение. А то, что вы собой представляете, есть вечная реальность. Только вечное может быть названо реальным. Преходяще мимолетно, оно не имеет значения.

Так что, когда Унган положил метлу на землю, сел и спросил: «Что это за луна?» - Дого не смог понять.

Они были братьями. Оба в конце концов стали просветленными, но Унган, по-видимому, имел более глубокое понимание.

В другой раз Унган спросил монаха: «Ты откуда?»

Монах ответил: «Я пришел с благовониями».

Это мир дзен. В мире нет ничего, что можно сравнить с дзен, это уникально и само является категорией.

Унган спросил: «Ты откуда?» - и человек не ответил на вопрос.

Монах ответил: «Я пришел с благовониями».

«О чем ты беспокоишься, откуда я пришел и куда я иду? Просто взгляни на мою руку: я пришел с благовониями. И благовония тоже символичны. Они предназначены Будде, аромат и дым непрерывно поднимаются к голубому небу и исчезают.

Все это очень важные символы. Люди забыли науку символов, поскольку люди быстро становятся приверженцами ритуала.

Я рассказывал вам о женщине, монахине, у которой была маленькая золотая фигурка Будды. Сейчас есть храмы в Японии, в Китае – а она была в Китае. Один храм имеет десять тысяч статуй Будды – невероятно! Целую гору долбили – гора исчезла, остались только статуи Будды, статуя на статуе, десять тысяч Будд. И в каждом храме имеется много Будд.

Эта монахиня всегда говорила: «Мой Будда!» Благовония ничего не знают о ом, чей Будда и чьи благовония... Иногда ветер отгоняет дымок в сторону какого-нибудь другого Будды. Все статуи представляли одного и того же человека, но таково уж свойство собственнического разума: она хотела, чтобы аромат фимиама достигал ее Будды. А ее Будда был очень маленький, а там были огромные Будды, стоящие сидящие, лежащие в разных позах, у благовоний нет представления о собственности, и у ветра его нет. Так что подует ветерок, и благовония летят к этому Будде или к тому Будде, а эта женщина очень расстраивалась: «Это абсолютно неправильно. Это мои благовония, а мой Будда не получает ничего!»