Летен усмехнулся, глядя на него.

– Знаешь что, ордынец, – сказал он, – поищи-ка ты его сейчас по-своему. А то есть у меня подозрение, что смиренного монаха Аникея мы больше не увидим.

– Я его уже дня четыре не видел, – прибавил он, – рыщет где-то. Но он и раньше пропадал. Возвращался, как собака. Я думал, и сейчас вернётся. Теперь не думаю.

Алей не слышал его. Он прислонился спиной к изразцовой стенке, скрестил руки на груди и закрыл глаза, сосредотачиваясь на образе демона. Попугай – змея – человек, странный и противоестественный путь эволюции… То ли ужас встряхнул Алея, пробудив его мозг, то ли наоборот – присутствие Летена и его уверенность успокоили, позволив всецело посвятить себя задаче, но Алей, не задумываясь, начал поиск в три потока. Прежде он так почти никогда не делал, а когда делал – быстро уставал, путался и выключал дополнительные каналы. Теперь же тройной поиск дался ему без малейшего напряжения.

Не было времени гордиться собой. Ассоциативный поток набирал скорость, как истребитель.

Попугай. Змея. Человек.

Клетка. Яд. Герпетолог.

На третьем звене потоки сошлись в один, но не слились, обещая вскоре разойтись вновь. Серпентарий, где навеки заключены змеи; их яд выдаивают, заставляя прирождённых убийц исцелять, приносить людям пользу. Проксидемон Эн подобен такой змее. Но он бежал из плена.

Птичьи крылья, ветер и свобода, синева поднебесья. Серо-золотые чешуи, прохлада жирной земли, потаённость нор. Человек, которого невозможно поймать.

Ясень Обережь, побежденный, но свободный, великий хан Гэрэл, закованный в чешуйчатую золочёную броню.

Алей стиснул зубы.

Эн бежал. Но бежал он не в пустоту. Сервис-программа не рвалась на свободу, не по рангу и не по сердцу была ей человеческая мечта о воле. Программа меняла хозяина, и в хозяева выбрала Ясеня.

– Плохо, – вслух проговорил Алей, – очень плохо.

Цепочка ещё не закончилась.

Три канала поиска, три золотозвенные цепи, три серебряные реки. Три живых существа, которые держатся вместе. Один из них неуловим, непостижим, почти всемогущ, как небесный дух-тэнгри; второй ядовит и изворотлив, как змея; третий же – человек, пленённый нечеловеческим небом и коварством норной твари, маленький человек, затерявшийся в мультивселенной, далеко от мамы и брата…

Иней с ними.

Странно сплетались видение брата и символ змеиной чешуи. Змея оплетала Инея, сковывала его, отравляла ядом и замораживала инъекциями ледяной крови. Сердце Алея захолонуло. Что-то плохое творилось с братом, и никто не мог охранить его. Отец, который обязан был встать на защиту маленького сына, гнался за своей высокой, невозможной целью, а Иней был при нём как инструмент. Манок, магнит. Не был он нужен отцу сам по себе. Ценной вещью становился он, украденной степняком чужой добычей, за которой ожидалась погоня.

Алей медленно открыл глаза.

Ясень Обережь продолжал свои игры. Зачем-то он прихватил с собой Эна. Алей не сомневался, что папа раскусит проксидемона и взнуздает его так, что тот уже не вырвется и не трепыхнётся. Мало не покажется… Эн предрекал когда-то, что Летен раздавит Ясеня, но сам-то Эн для Летена был как блоха под ногтем. А Ясень хорошо знаком с админским интерфейсом, не раз гулял по берегу Реки Имён. Зачем ему проксидемон? Всё, что умеет Эн, Ясень умеет и так. Стало быть, демона он прихватил с собой только затем, чтобы Алей лишился своей подпорки, даже такой ненадёжной.

Был тут ещё один смысл, который Алей уловил напоследок. Папа хотел сделать из него лоцмана. Папа тренировал его. И то, что он делал сейчас, могло оказаться не более чем следующим этапом тренировки. Даже Летен Истин догадался, как можно покинуть эту параллель и попасть в Старицу без помощи проксидемона. Алей не вполне представлял, как совершит этот шаг, но уже чувствовал, что сможет.

И он изумился точному, блестящему расчёту отца. Победа и поражение равно приближали Ясеня к его цели. Поэтому-то он не боялся проиграть битву. «Мне далеко до него, – признал Алей, кусая губу. – Он всё предусмотрел. Как бы я ни поступал, всё окажется ему на руку. И если Эн не врал, говоря, что Летен сильнее, то Летен… нет, это неважно. У меня своя цель. Мне плевать, что это тоже часть папиного плана. Мне нужно выручить Иньку. Всё остальное – не моё дело».

Летен не прерывал его размышлений – сидел на лавке, закинув ногу на ногу, и с интересом наблюдал за ним. Когда по лицу Алея стало ясно, что он вернулся к реальности, Летен сказал:

– Я так думаю, что Эн побежал за Гэрэлкой. То бишь за Ясенем Лазуриным. Прав?

Алей уже устал удивляться. Он только слегка обиделся: то, что ему открывалось через предельный поиск, Летен элементарно вывел логически.

– Правы, – сказал он. – А почему вы так думаете?

– А больше некуда, – сказал Летен. – Тварь прилипчивая. Ершится, а уйти не может. Возвращается и снова ершится. К хозяину он вернуться не захочет – похоже, лют хозяин. А больше здесь идти не к кому. Остальные-то все вымышленные.

Алей обречённо кивнул.

– И зачем я вам нужен, – пробормотал он, – у вас и так получается…

Летен добродушно засмеялся.

– Нужен, – сказал он. – Куда я без тебя. Я по Старицам ходить не умею.

Алей вздохнул.

– Летен Истин, Иней не в порядке. Что-то с ним не так. Можно, мы не станем задерживаться?

– Я обещал, что завтра будем дома, – сказал Летен.

В дверь постучали – осторожно и дробно, трясущейся рукой.

– А сейчас, – заключил Воронов, – в баню.

Тиун, маленький и кудлатый, приотворил дверь, просунул голову внутрь и точно обвился вокруг створки: не решался ни войти толком, ни даже открыть дверь на всю ширину. Великий князь смотрел на него с милостивой усмешкой. Как не своим, тоненьким бабьим голоском мужичок объявил, что баня стоплена, пар чуден, а веники нарублены всякие, и можжевеловые тож.

– Хорошо, – одобрил Летен и отпустил тиуна движением брови.

Потом обернулся к Алею и ухватил его за рукав.

– Пошли.

Алей рефлекторно попытался вывернуться из Летеновой хватки и не смог.

– Летен Истин, – жалобно сказал он, – не надо.

– Ты чего, – удивился Летен, – в Орде мыться отучился?

– Нет, – скал Алей, сгорая со стыда, – мне в баню нельзя.

– Это почему? Баня для здоровья полезна.

– Мне плохо станет. У меня давление пониженное.

– У татаро-монгольских захватчиков, – сказал Летен, – не может быть пониженного давления. Пошли. Если в обморок соберёшься, я тебя в холодную воду макну. Враз очухаешься.

Больше он возражений Алея не слышал и на слова его не отвечал, а вместо того перехватил за руку повыше локтя и потащил за собой силком. Алей протестующе пискнул в последний раз и сдался. Если Летену что-то взбредало в голову, сопротивления он не то что не терпел – не замечал. «Если мне нужно будет его останавливать, – безнадёжно подумал Алей, – мне точно надо ломать себе Предел. Иначе не выйдет. Да и с Пределом-то не факт…»

В предбаннике, густо застланном душистым сеном, Летен стянул рубаху. Алей неуютно притулился у стенки. Сено кололо босые ноги.

– Ну чего ждёшь? – ухмыльнулся Воронов. – Помочь?

– Блик, – безнадёжно сказал Алей и начал развязывать пояс халата.

Сунулся было банщик с ковшом. Летен ковш отобрал, а банщика выгнал, велел принести чистое и больше не соваться.

– У, блокадник, – укоризненно сказал он Алею, который зябко вцепился в собственные локти и смотрел на Летена как на врага. – В чём душа держится. Между рёбрами палец просунуть можно.

– Я знаю, – мрачно сказал Алей.

Сам Летен состоял из мускулов, крепко навитых на тяжёлые кости. Когда он открыл дверцу, из-за неё вырвался клуб пара. Алей нервно переступил с ноги на ногу.

– Хорошо топили, – сказал князь, – умельцы, – и шагнул внутрь.

Алей выдохнул.

В следующий миг Летен, уже покрытый испариной, высунулся наружу и одним уверенным рывком втащил его в ад.