Зеленым-зелено пламенел лес, шептался и шелестел, пощёлкивал птичьими голосами. Синее небо сияло, лучились белые облака, плыли чередой мимо солнца; солнце горело ясно – ярче не бывает.

Лёнька Комаров, мальчик-морковка, стоял перед Алеем несчастный, как в воду опущенный. Сегодня был, кажется, первый по-настоящему тёплый день в году, а веснушчатый нос Комарова уже облез, выгорели рыжие прозрачные брови… Умирающим голосом Лёнька лепетал что-то, прижимал к сердцу собачий поводок и смотрел на Алея с мольбой.

Алей хмурился.

– Ты уж помолчи, – строго сказал он, наконец. – Зачем ты её вообще с поводка спустил?

– Ну я… я же это! – снова отчаянно затараторил Лёнька. – Она так побегать хотела! Погода такая хорошая! Ну я же не думал, что она совсем убежит! Я уже всё оббегал! Везде искал! Ну куда она…

– Помолчи, говорю, горе луковое.

Комаров умолк и заморгал. В голубых круглых глазах закипали слёзы. Вид у него был – камень разжалобит.

«Растеряша», – подумал Алей, скрывая улыбку.

Пропала лёнькина собака Луша – колли, добрейшая псина, такая же рыжая и суматошная, как её хозяин. Ей едва исполнился год: не набралось ещё умишка в длинной лисьей башке.

– Алик, ну куда она могла убежать?! – несмело прошептал Лёнька. – Она ведь дурочка… под машину попадёт… – и всхлипнул, не сдержавшись: – я подумал, может, она в лес убежала, а в лес мне не разрешают, да и как я её там искать буду… Алик, ну пожалуйста!

– Тише.

Алей присел на корточки и посмотрел на Лёньку снизу вверх. Комаров терзал в пальцах поводок, на лице выражалась мука.

– Лёнь, – тихо и внятно произнес Алей, – я просил, правда?

– Что?

– Я просил ничего не говорить?

– Я и не говорил! – вскинулся тот. – Ничего! Никому!

– Вот я ещё раз тебя попрошу. Пожалуйста. Иня молодец, конечно, что растрезвонил по всему району, но я с ним ещё отдельно поговорю…

– Инька только мне сказал, – Комаров посуровел. – А мы лучшие друзья. Я тайну хранить умею, Алик. Правда.

Алей вздохнул. Повесил голову, сцепил пальцы в замок.

– Хорошо.

– Алик, – шёпотом сказал Лёня. – Ну ты же видишь, тут кругом никого нет. А если бы кто был, я бы тихонько очень… вот.

– Хорошо. Спасибо, Лёня. Только, пожалуйста, запомни, что я больше ничего вот так не ищу. Совсем. Вообще. И никогда этим не занимался. Понимаешь?

Комаров сглотнул.

– Понимаю, – ещё тише сказал он. – Только… Алик, ну ты… ну ты тоже понимаешь, я уже везде искал… где же мне теперь искать её? Вдруг с ней что-то случится? Я боюсь… а тут ты идешь. Вот я и подумал… я больше не буду, Алик, я… пожалуйста!

– Ладно.

Лёнька вспыхнул и просиял. Вытер рукавом сопли.

– Спасибо.

– Эх ты, – добродушно сказал Алей. – Разнюнился!

Комаров засмеялся – вначале робко, потом веселей.

– Здорово как, что я тебя встретил, – сказал он. – А то… а то не знаю, что б было!

– Ладно, ладно, – проворчал Алей.

Потом встал.

Сощуренными глазами он оглядел пустую окраинную автодорогу, овражистый лес по одну сторону от неё, высотки спального микрорайона – по другую. Сверкали зеркальные стёкла и белые стены домов, ветер гнал пыль по сухому асфальту. Тихо было, безлюдно и безмашинно, но всё-таки на лес смотрели сотни окон, и кто-нибудь за этими окнами… «Так, – сказал он себе, – прекратить. Тоже мне, мания преследования. Собаку пацану ищешь, не Предел».

Комаров смотрел с надеждой.

– Дай-ка поводок, – сказал Алей.

– По запаху искать будешь? – хихикнул Лёнька и съежился под суровым алеевым взглядом.

– Характеристики объекта снимать.

Это была шутка, которой пятиклассник Комаров не понял, отчего уставился на Алея с пущим уважением – почти благоговейно. Протянул поводок обеими руками, точно магический артефакт.

Алей взял длинный тканевый ремешок, испробовал на разрыв, потеребил обтрёпанные края. Сам по себе поводок ему был не нужен, но нервное мельтешение лёнькиных рук отвлекало, не давая сосредоточиться на задаче. «Тоже мне, задача, – смутно удивился Алей собственным мыслям. – И что я нервный такой сегодня? Это из-за Иньки. Ладно. С собакой разберусь сначала, а там посмотрим».

Лёнька ждал, против обыкновения терпеливо.

Лёнька…

Алей искоса глянул на парня.

…Клён Комаров, с головы до пят осыпанный солнечными веснушками. Когда вырастет, будет и вправду клён огненноголовый, а пока что похож на говорящую морковку. Одноклассник и лучший друг алеева младшего брата Инея.

Лёнька и его собака.

Рыжая голосистая собака Луша.

«Комаровы, – потешалась как-то баба Медя, – рыжее семейство! Папка рыжий, мамка рыжая, дети рыжие и даже собака рыжая!»

Рыжая-рыжая. Как апельсин.

Собака.

Жить как кошка с собакой.

У кошки четыре ноги, а сзади её длинный хвост.

Хвосты. Хвостохранилища.

Смешным словом «хвостохранилище» называют захоронения токсичных отходов. Отрава, гибель, могила.

«Нет», – понял Алей. Слова не наполнялись тяжестью, не выступали на свет – они высыпались, как шелуха от семечек, пропадали.

Не здесь.

Рыжая собака Луша жива и здорова, бегает где-то. Мальчику Лёньке не придётся плакать по ней, ничего страшного не случилось.

Бегает она, машет хвостом, глупая, четверолапая…

Четвероногие.

Четвероногие опоры линии электропередачи.

Четверица, или тетрактида, порождает алмаз и уголь, золото и свинец. Это воздушный, небесный знак. Она определяет природу рудо-желтого, оранжево-золотого цвета.

Алей перевёл взгляд на рыжую курносую мордочку Лёньки – и словно молния, быстрая и острая, пронеслась в голове от уха к уху. Что-то невесомо, беззвучно вспыхнуло и погасло позади глаз, а плечи сами собой повело назад.

«Есть попадание, – определил Алей. – Идем дальше».

В логотипе Windows четыре основных цвета символизируют четыре стихии.

Тот, кто четыре раза сходит налево, вернётся туда, откуда вышел…

Второе попадание оказалось ослепительно ярким, на солнце смотреть и то легче. Алей заморгал и замотал головой.

Потом вздохнул.

– Лёнь, – сказал он, – да ну тебя совсем. Никуда она не убежала. Вот сейчас… – Алей покосился на часы, – сейчас прибежит обратно.

– Чего? – недоверчиво пробормотал Лёнька.

Алей прикрыл глаза. Под сомкнутыми веками закрутились сильно пикселизированные песочные часы, всем знакомый символ ожидания. «Четыре, – начал Алей, – три, два, один…»

Как всегда, он взял неправильный темп: считал слишком быстро. Настоящие секунды текли медленней. Когда счёт кончился, ничего не случилось.

«Ноль», – на всякий случай отметил он.

А затем Комаров дико заорал и подпрыгнул на половину собственного роста. Алей даже вздрогнул, потом засмеялся. На всех парах – только пятки мелькали – Лёнька мчался к дальним гаражам: мимо недостроенного супермаркета, мимо закрытого салона красоты, мимо пустой автобусной остановки…

Навстречу Лёньке с оглушительным лаем неслась собака, рыжая, как апельсин.

Она, конечно, облизала его всюду, куда достала, а доставала длиннолапая колли всюду, куда хотела. Ещё и грязью измазала. «Неделю дождя не было, а она грязь где-то нашла и в неё влезла, – дивился Алей. – Правда в лес бегала, что ли?» Он смотрел и веселился: Клён неистово тормошил свою псину и целовал в глупую морду, а Луша влюблённо повизгивала, прыгала и размахивала хвостом.

– Дура ты дура! – укорял хозяин, – куда ты понеслась?..

Голос его звенел от запоздалых слёз. Алей вздохнул снова.

– Лёнь! – окликнул он. – Поводок не забудь.

– А? – Лёнька обернулся с ошалелым видом, поморгал и вдруг заорал на всю улицу: – Ага! Алик, спасибо, спасибо! Ты настоящий друг! Алик, ты самый лучший!

Алей покачал головой, улыбаясь.

– Да ну тебя, – проворчал он, – пожалуйста.