– Кроме того, – закончила Осень, – мыслит он не так художественно и собеседник довольно скучный.

– Понятно, – рассеянно сказал Алей, – понятно… Сень, а Полохов… Слушай, ты знала, что он мой Якорь?

– Он и мой Якорь тоже, – просто ответила Осень.

Алей от удивления сел на пол возле телефонной тумбочки. Его представления о роли Якоря в человеческой жизни успели сложиться несколько иными.

– То есть как? – переспросил он. – И… и ты его бросила?

– А что? – настал её черёд удивляться.

Алей дёрнул себя за хвост волос и уставился в потолок.

– Если он – демиург, смысловой контур нашего тоннеля, то как он…

– Наличие смыслового контура, – спокойно объяснила Осень, – не отменяет свободы воли и банальной логики. Демиург, Алик, сам находится внутри созданного им тоннеля, просто для него это добровольное и осознанное ограничение, в отличие от заякоренных им. Если в тоннеле Васи девушка может бросить парня, значит, и самого Васю девушка может бросить. А на самом деле, Алик, он сделал очень хороший смысловой контур. Достойный уважения.

– То есть как? Технически, – со жгучим интересом спросил Алей.

Он почувствовал, как Осень улыбнулась – там, на другом конце города.

– Честным людям, – сказала она, – везёт чаще. Добрые люди – счастливо любят. А те, кто помогает другим, дольше живут и реже болеют. Такие правила.

– Хорошие правила.

– Вася молодец, – сказала Осень.

– Молодец, – согласился Алей и подумал, что сам Вася человек отнюдь не добрый, и в свете этого – какой-то удивительно порядочный. Кто угодно на его месте настроил бы законы малого мира под собственное удобство – только допусти ко вселенским верньерам.

Но паролем от админки владел Вася и никто другой.

«Интересно, – глядя в потолок, подумал Алей, – как становятся галактическими админами?.. А Вася, получается, добровольно остаётся по эту сторону своего Предела? Или нет? Ладно, не до того».

– Мне неловко давать тебе советы в области, где ты ориентируешься намного лучше меня, – напоследок сказала ему Осень. – И всё-таки, насколько я знаю, работа с проксидемоном – это задача примерно того же уровня сложности, что и плетение Великой Сети. И того же объёма. Честно говоря, я не до конца представляю себе, что такое лайфхакерская Великая Сеть, я о ней только слышала. Но никакая большая работа, требующая точных расчётов, не делается быстро. Стоит запастись терпением, Алик.

– Хорошо, – послушно ответил Алей, улыбаясь, – конечно, Сеня, – и в следующий же миг понял, что опять поступит по-своему.

Положив трубку, он скрестил ноги и привалился затылком к стене.

Как бы то ни было, впереди ждали новые килобайты предельных поисков. Эна Алей собирался использовать только в крайнем случае и надеялся, что до этого не дойдёт. Да, Вася говорил, что в спящем состоянии демон покорен, но Вася не больно-то много о своих демонах знал. «Админ, – заключил Алей, – даже мелкий, в масштабах административного округа, админ-Якорь – это получается очень высоко… Админы не пользуются сервисными программами, но раздают их. Коды доступа к служебным пространствам раздают. Значит, сами они могут перемещаться между параллелями свободно – а это уже круто. Фантастически круто. На что способен админ, который работает в масштабах страны, языка или параллели? Я и не воображу даже».

…Полохов сказал Алею, что боится его отца.

Ясень Обережь может больше, чем Василёк Полохов.

«Вот я попал», – подумал Алей и прижмурил глаза.

Он не торопился обращаться к Ялику или к собственным ассоциациям. Прежде чем пускаться в поиски, стоило включить логику и задуматься, наконец, над тем, почему и зачем происходили все события последних дней. Детектив, сказал проксидемон. Пусть будет детектив.

Первый вопрос, которым задаются великие сыщики – это вопрос о мотивах.

«Отбросим догадки о том, чем занимался папа в пропавшие десять лет, – мысленно сказал Алей. – Хотя вероятно, что началась история гораздо раньше».

Раньше – значит, там, где Ясень живёт с Веселой и маленьким Аликом. Он ходит на работу, как все люди, и увлекается альпинизмом. И все его друзья – простые люди, пускай и смельчаки-альпинисты. И свою простую человеческую жизнь он любит так, как только можно её любить.

А потом всё меняется. Папа уходит в неведомых направлениях, он умирает – и он становится таким, что теперь его уважают демоны и боятся галактические админы.

И он возвращается за своим сыном.

Но почему за младшим? Понятно, конечно, что папа хочет познакомиться с Инькой. Он из тех мужчин, которые по-настоящему дорожат своими детьми. Но Инея он совсем не знает.

А Алика – знает. Десять лет Весела и Алик пробыли его счастливой семьёй. Ясень любил их.

…Алей сложил пальцы у губ. Вставало в памяти видение, которое он прочитал с воспоминаний матери – у проклятого подъезда в Новом Пухово, после того, как вытащил маму из созданной отцом фальшивой вселенной. «Папа был в ярости на маму, – думал Алей. – Папа решил, что мама его предала. Забирая Иньку, он хотел её наказать?»

Ясень Обережь? Горячий и бесстрашный покоритель вершин, весёлый певец, любимый папа, образец для подражания? Он мог до черноты разгневаться на жену, мог причинить ей боль жестокими словами, но ему бы в голову не пришло так подло уничтожать женщину.

«Нет, – сказал себе и миру Алей. – Это слишком мелко для моего отца».

Ясень добивался чего-то другого.

Чего?

Алей ссутулился и закусил пальцы. «Папа явился не вдруг, – размышлял он. – Не с Луны свалился. Он обо всём подумал заранее, много чего предусмотрел и спланировал. Поэтому и сумел так легко всё проделать. И исчезнуть, будто корова языком слизнула. Сначала он нашёл Иньку…»

…нашёл сына, поговорил с ним по душам, околдовал. Заморочил малышу головёнку. Только потом явился к дверям шишовской квартиры.

То есть, Ясень знал, что происходило в обоих районах Пухово по крайней мере последние полгода. Не знал бы – пришёл бы сюда, в Старое Пухово, к дому бабушки Зури, где теперь жил один Алей.

Но что именно он знал? Насколько ясно он умел видеть? Одно дело – знать, что Алей поступил в институт, а Весела вышла замуж, и совсем другое – знать, что Алей один из лучших лайфхакеров Росы, а Иней больше всего мечтает встретить своего настоящего папу…

Человек, которого опасается Полохов, мог знать всё.

Чего он хотел?

«Почему я не думаю о себе?» – вдруг спросил Алей. Восстанавливая ход мыслей отца, он постоянно забывал о его старшем сыне. А ведь папа любил его. Так сильно, как только может мужчина любить своего первенца, наследника своего имени и рода. «Интересно, – подумалось Алею, – папа знал, что он Борджигин? Да, точно, знал…» Ребёнком, с самого раннего детства, ещё до пробуждения сознания Алей чувствовал его любовь, как горячее солнце над затылком, как несокрушимую каменную стену за спиной. А потом, когда папа понял, что его сын – одарённый ребёнок, вундеркинд и талант, то стал любить его ещё сильнее, стал гордиться им. Алей был бы бесконечно счастлив снова встретить отца и обнять его.

Но папа ему даже не показался.

В задумчивости Алей вплёл пальцы в волосы. Стащил резинку, растянул её на пальцах.

Папа забрал Инея и увёл в иной мир.

«Конечно, папа знал, как я люблю Иньку, – Алей вскинулся вдруг, осенённый. – И он знал, что я умею и где я работаю. Он не мог не понимать, что я кинусь искать Иньку и доберусь до него даже в другую параллель!»

В самый последний миг Ясень вновь скрылся от сына-преследователя. Сосисок на его долю наварить – наварил, но скрылся…

«Вот блик! – Алей нервно засмеялся. – Неужели? Чертовщина какая-то… Папа хочет, чтобы я их искал? Чтобы я гнался за ними, как очумелый? Чтобы искал админа, цапался с проксидемоном, провешивал тоннели? Но зачем ему это?!»

Ответа не было.

«Я должен искать, – понял Алей, – до тех пор, пока наконец не найду. Пока он не позволит себя найти. Но я не могу ждать. Ждать – это всё равно что сдаться».