Дочь (пытается остановить ее). Ну, хорошо, хорошо.

Любовница. Но вы об этом не заботитесь, вы ни о чем не заботитесь, даже о себе… Какие слова вам останутся, если вы все их истратите на то, чтобы убивать? Какие слова вы призовете на помощь, если когда-нибудь настанет день — а ведь это всегда может случиться, — и вы, бедная, внезапно поймете, что любите… ну, скажем, уже неделю и не знали об этом, потому что с любовью вы не знакомы и признаки ее вам неизвестны? Я говорю о любви милосердной, а не о той, которую выдают словно в награду или используют как оружие. Какие у вас останутся для нее слова? Возможно, вы будете немы, это случалось со многими — чужая страна, язык, который вам незнаком, только несколько фраз из разговорника для туристов. А может, вы будете как во сне, как в ночном кошмаре — челюсти свело, не разомкнешь, горло сдавило, и, что бы вы ни сказали, все будет не так, не так, как вам захочется тогда, а так, как это звучит теперь. Слова, которые вы хотели бы произнести радостно — «Я люблю тебя», «Я хочу быть с тобой», — прозвучат как рычание раненого и ранящего зверя. Может, вам стоит пойти в приготовительный класс?

Дочь (презрительно и с отвращением к самой себе). Я слишком стара для этого. Не так ли?

Любовница (пожимает плечами). Может быть. Сами виноваты.

Дочь. Только не воображайте, что вы все знаете. Вам ведь негде было особенно учиться. Разве что от него, а он не из тех, кто этим интересуется.

Любовница. Да, верно. Но позвольте вам сказать — поверьте, мне очень неприятно вас разочаровывать, но таких, как вы, я встречала много раз.

Дочь (спокойно). Ну и заткнитесь. (Сыну.) Что же ты?

Сын (не возобновляет массажа). У меня пальцы свело.

Дочь (спокойно, без выражения). Недотепой был — недотепой и остался.

Любовница (Другу, с насмешливым простодушием). Интересно, как я должна это сделать?

Друг (сухо, устало). Это всего лишь фигура речи. (Трясет головой, снова отворачивается к огню.) Не втягивайте меня, прошу вас.

Врач делает несколько шагов по направлению к ним, минуту стоит молча.

Врач (негромко). Очень интересно, очень.

Сын (тихо, но испуганно). Что случилось?

Врач. Сердце перестало биться… Пропустило три удара, а потом забилось снова.

Дочь (Сыну, тревожно). Разбуди маму.

Врач (подымает руку). Нет, нет, оно забилось снова.

Дочь. Может, вы заснули? В вашем возрасте…

Врач. Конечно, но только я не заснул. Заснуть со стетоскопом у груди больного, увидеть во сне, что сердце остановилось и забилось снова? И тут же проснуться от удивления? Нет, сердце у него пропустило три удара. А потом забилось снова. Не больше и не меньше. И я подумал, что стоит об этом сказать. (Поворачивается, чтобы вернуться к постели больного, затем останавливается.) Явление это небезынтересно, хотя ничего экстраординарного, я просто подумал, что стоит об этом сказать, вот и все.

Любовница. А что это значит? Должен же быть какой-то смысл.

Врач (подумав, пожимает плечами). Слабеет. А вы думали, это он сознательно? Продолжает бороться?

Любовница (с тоской). Может быть.

Врач (мягко, с улыбкой). Нет! Не клевещите на себя. (Возвращается к постели больного.)

Дочь. По телевизору и то узнаешь больше подробностей.

Любовница усмехается.

Правда!

Любовница. В каком-то смысле — пожалуй.

Сын (трезво). Подумайте, ведь это мог быть конец. (Быстро.) Я ничего не хочу сказать, только как все это непонятно.

Любовница (сухо). Как, разве вы не верите в страдание?

Дочь. А разве он сознает, что страдает?

Любовница. Я не его имею в виду. (Смотрит на Дочь, потом на Сына.) Я говорю о вас… и о вас. Я-то верю, верю в страдание.

Дочь (со спокойным презрением). Вы что, сектантка? Из тех, кто проповедует: раз господь так судил, значит, так оно и должно быть? Глядя на вас, этого не подумаешь.

Сын. Она не то хотела сказать.

Дочь (так же). А ты откуда знаешь? А-а, недотепа!

Сын (Любовнице). Разве вы это хотели сказать?

Любовница. Я хотела сказать по крайней мере две вещи, как всегда. (Дочери.) «Никаких разводов, просто хороню их?» А что, по-вашему, я должна была делать? Я знаю, вы говорили не подумав, вам хотелось сказать мне гадость, но запомните эти слова на случай, если ваш любовник отделается от жены, женится на вас и умрет. Женщиной-то вы были, но женой — нет. Это не слишком весело, когда все происходит так вдруг. Ведь обе те смерти были внезапными — инфаркт и автомобильная катастрофа. (Вздыхает, продолжает почти с улыбкой.) Может быть, так оно и лучше, чем… (обводит взглядом комнату) это. Все происходит сразу — потом пустота. И горе. А той боли, что испытываешь вместе с ним, — нет. Потому что его уже нет. Самое страшное — это когда… (Останавливается.) Впрочем, в другой раз. (Пауза, меняет тон.) Послушайте, вот вы обвинили меня в том, что я… как это раньше говорили? С корыстной целью… просто из расчета…

Дочь. Я сказала — возможно!

Любовница. Ну, конечно. Вы выражаетесь не очень точно, но я-то знаю, что вы имеете в виду. Вы думаете, что я рассчитываю получить от вашего отца… нечто гораздо менее важное, чем я уже получила, — деньги, часть тех денег, на которые рассчитываете вы, только за то, что позволили родить себя. (Поворачивается к Другу, берет его за руку; он не отводит глаз от огня.) Вы разрешите вовлечь вас в разговор?

Друг качает головой, хотя и не отнимает руки; она отпускает его руку.

Нет? Ну, хорошо. (Поворачивается к Дочери.) Вы сами увидите. (Смеется.) Я вспомнила об одном семействе — там было двое детей, обоим уже за пятьдесят. У них умирала мать, ей было за восемьдесят. Так вот, эти дети (я ни на кого не намекаю, вы можете поставить себя на их место, но лучше не надо), эти пожилые дети не слишком-то любили друг друга. Дочь была замужем вторым браком; возможно, что выбор ее был не вполне удачен — у этого человека денег не было ни гроша, и он был намного моложе ее; на вид весьма женственный, впрочем, возможно, гораздо мужественнее, чем многие, это трудно сказать. Только дело было не в нем, корни их неприязни уходили гораздо глубже в прошлое, но я слишком поздно с ними познакомилась. Словом, в последние месяцы жизни матери они вели битву за долю в ее завещании, за наследство. Половина на половину их не устраивала. Вот они и добивались изменений, то шестьдесят процентов и сорок, однажды было даже семьдесят процентов и тридцать. Понимаете, мать любила обоих: кто последний приходил, тому она больше и назначала. Но кончилось все тем же, с чего и началось, — каждому по половине, а из всей этой возни пользы никому не было, один вред. Конечно, виновата во всем была дочь, во всяком случае, ее вины было больше, потому что она была испорчена так, как сыновей портят редко. Все это я говорю вам для того, чтобы вы поняли: за деньгами я не охочусь. У меня их больше чем достаточно — с рождения. Неужели вы никогда не наводите справок? Вашему отцу я в свое время сказала, что мне ничего от него не нужно, только чтобы он был со мной. И чтобы любил меня, конечно. И он согласился, он сказал — возможно, вам это будет неприятно, — но он мне сказал, что его деньги нужны вам. Так что я совсем не та крашеная блондинка с жевательной резинкой за щекой и в платье с блестками, какой вам кажусь.