Литмир - Электронная Библиотека

Спустя некоторое время журналисты забыли о докторе Сеченове, сосредоточившись на отце Арсении. После того, как могилу и тело Блэйна осквернили, а самого священника едва не отправили на тот свет, не проходило и дня, чтобы пресса не публиковала очередную едкую статейку или полицейский отчет о расследовании. Святой отец недолго сокрушался по этому поводу, у него и без этого много дел. Сейчас, к примеру, предстояло приготовиться к таинству исповеди.

В сакристии поверх сутаны на плечи священник надел амикт — белый льняной прямоугольник с крестом.

— Возложи, о Господь, шлем спасения на голову мою, дабы мог я противостоять нападениям Диавола.

Поверх амикта надел альбу — длинное белое одеяние, и подпоясал ее веревкой.

— Обели меня, О Господь, и очисть сердце мое; дабы, обеленный в Крови Агнца, мог я заслужить награду вечную. Препояшь меня, о Господь, вервием чистоты, и погаси в сердце моем пламя вожделения, дабы добродетели воздержания и целомудрия пребывали во мне.

Завершили наряд манипул и стола — широкие полосы ткани, вышитые крестами, первый из которых отец Арсений перевесил через левую руку, а второй надел на шею. Соответствующие молитвы завершили обряд облачения, и отец Арсений отправился в главное помещение храма.

Перед исповедальней уже стояли несколько человек. Священник поздоровался с верующими и скрылся в кабинке.

Исповедальня напоминала отцу Арсению бабушкин платяной шкаф, который служил отличным укрытием, когда в детстве он с друзьями играл в прятки. В бабушкином шкафу было душно и темно и пахло лавандовыми духами; повсюду висела одежда, ее прикосновения к лицу было мягким и ласковым. В исповедальне тоже было душно и темно и приятно пахло миртом, не хватало только одежды, зато имелось небольшое окошко, выходящее в соседнюю кабинку. Окошко занавешивали непрозрачной тканью, чтобы священник не мог видеть лица человека, совершающего исповедь.

Отец Арсений считал этот кусок ткани бессмысленным изобретением, ведь в любом случае — видит священник лицо исповедующегося, или нет — ему запрещено разглашать тайну исповеди. Но традиция предписывала закрывать окошко исповедальни ставнями или занавешивать шторой ради успокоения прихожан.

Совершив все положенные молитвы, отец Арсений обратил лицо к занавеске. В соседней кабинке уже кто-то сидел.

— Прости меня, отец, ибо грешен я. Не был на исповеди шесть месяцев.

Стандартное начало. Голос был грустным, но приятным, священник не узнал человека, видимо, мужчина принадлежал другому приходу или недавно переехал. Судя по всему, незнакомцу в соседней кабинке не более сорока лет, хотя голос после достижения человеком половой зрелости со временем практически не меняется.

— Каюсь в неискренности, подозрительности и злых умыслах.

— Начните с неискренности.

— Грешен, святой отец. Не могу избавиться от этой привычки и вряд ли когда-нибудь от нее не избавлюсь. Я не доверяю людям, никогда не доверял. И вам не доверяю, потому что слишком подозрителен по природе.

— Вам не нужно мне доверять. Вы говорите не со мной, а с Господом, я лишь безмолвный проводник.

— Безмолвный?

— То, что услышали мои уши в исповедальне, никогда не сорвется с языка.

— Я понял.

Отец Арсений услышал тяжелый вздох.

— И все же я не могу быть полностью искренним. Таким меня воспитала жизнь. Я не доверяю никому, даже людям, которым помог и от которых мог бы ожидать только добра. А может, правильно делаю, что не доверяю? Может, и нет в жизни ни благодарности, ни доброты, ни справедливости? Взять хотя бы того парня… его сильно избили, он лежал на улице, недалеко от клуба "Зажигалка", хотя, откуда вам, святой отец, знать этот клуб. Молодой человек был без сознания, а его карманы проверял нищий, решивший поживиться на чужом горе. Понимаете? Я прогнал вора, помог парню подняться, а он, вместо простого человеческого "спасибо", предложил денег. Словно я и не человек вовсе, а мусор, ничтожество, мразь, падальщик, будто я помог ему не из лучших побуждений, а из выгоды! Он даже напасть на меня хотел… Знали бы вы, святой отец, как это обидно, когда тебя считают… отбросами общества. Я никогда не видел доброты и благодарности. Может, их нет?

— Можете не сомневаться, сын мой: есть и доброта, и благодарность, и еще сотня прекрасных и искренних чувств. А тот молодой человек наверняка не хотел вас обидеть.

— Не хотел? Тогда почему мне не повезло встретиться в своей жизни с благодарностью? С добротой? Я видел лишь равнодушие, презрение, ненависть, злобу, агрессию. Все плохое, что есть в человеке, рано или поздно выливалось на меня. А я ни в чем не виноват!

Кажется, до отца Арсения начало доходить, что хочет сказать незнакомец.

— Вы имплант? — осторожно спросил он.

— Нет! Но в сто крат лучше быть имплантом-охранником, которых все боятся, чем принадлежать к группе, которую все ненавидят. Жизнь моя сложилась не слишком удачно, но я не жалуюсь и не прошу у Господа такой мелочи, как деньги. То есть, раньше никогда не просил. Но сейчас у меня слишком тяжелое положение, я практически в отчаянии. Мне нужны деньги, святой отец.

Отец Арсений вздохнул. Мужчина за ширмой, оказывается, принадлежал не к имплантам, а входил в так называемую группу "отбросов" — людей, жаждущих нашпиговать свое тело чипами, но не имеющими для этого необходимых средств. Священник не раз сталкивался с такими людьми и они не вызывали в его сердце ничего, кроме сочувствия.

— Боритесь с собой, сын мой. Господь создал нас по образу и подобию Своему. Незачем нам совершенствовать то, что совершенно изначально. И не молитесь о благосостоянии. Деньги — пустой звук. Не беспокойте Господа такой мелочью.

— Мне не нужно благосостояние, мне нужны деньги.

— На имплантат?

— Именно. У меня умирает дочь. Ей срочно нужна трансплантация сердца, а у меня нет возможности помочь ей. Я могу лишь смотреть, как моя девочка с каждым днем становится все слабее и слабее. Не помогают ни лекарства, которые я могу ей купить, ни молитвы.

Отцу Арсению стало стыдно. Он снова подумал плохо о человеке, который этого не заслуживает, снова совершил ошибку, сделав поспешные выводы, точно так же, как это произошло с рыжеволосым Ильей в отеле городка, куда он приехал для чтения проповедей.

— Верьте в Господа, сын мой. Он не оставляет детей Своих без помощи.

— Я не вижу никакой помощи, отец. Моя девочка уже с трудом передвигается, придет время и она ослабеет до такой степени, что не сможет подняться с кровати… Мы живем вдвоем, о ней некому позаботиться, кроме меня.

— Молитесь о помощи, сын мой. И я помолюсь. Пусть Господь дарует вам уверенность в силах и мудрость, чтобы найти достойный выход из сложившейся ситуации.

— Достойный выход? Именно это меня и тревожит. Помните, я говорил вам о злом умысле? У меня только один путь. Я уже встал на него и не могу повернуть назад. Я уже совершил непростительный поступок, святой отец. Мне стыдно, но я действительно думаю, что это единственный выход из сложившейся ситуации. Мне нужно спасти дочь!

— Какой поступок, сын мой?

— Простите, отец, я не могу вам рассказать.

— Тогда зачем вы пришли на исповедь? Вы должны искренне раскаяться в своих грехах, иметь чистосердечное намерение не совершать впредь небогоугодных поступков и более того, изменить взгляд на самого себя, на других, на Бога, перенести центр своей жизни на Святую Троицу. Я не могу отпустить вам грехи, если у вас нет раскаяния и твердого намерения следовать путем Господа.

— Тогда я зря пришел к вам. Простите.

Отец Арсений перекрестился, услышав негромкий стук захлопнувшейся за незнакомцем дверцы исповедальни. Священник не смог помочь этому человеку обрести уверенность в себе, укрепить веру в Господа и отвернуться от греха. Святому отцу оставалось надеяться, что мужчина солгал насчет непростительного поступка и того, что теперь у него нет возможности свернуть на дорогу добра и справедливости.

Священник зевнул, в ожидании следующего прихожанина, и замер. Ему вдруг вспомнился разговор с отцом Викентием, а также ночь, когда на его глазах злоумышленник разорил могилу известного певца.

57
{"b":"135426","o":1}