Литмир - Электронная Библиотека

Одну из камер установили в центре, чтобы в кадр попадала общая картина, вторая, мобильная, под чутким руководством оператора ездила вокруг операционного стола. Еще две мини-камеры работали в автоматическом режиме, обеспечивая дублирование и эффект 3D.

Толстячок режиссер в красной клетчатой рубашке, шортах и неизменных сандалиях на босу ногу сидел в плетеном кресле и скептически щурился. По обе стороны от него стояли помощница и сценарист Потапов. Сам Кайл уже разделся и сидел на операционном столе спиной к зрителям. Алекс и Банан стояли в дверях.

— Поехали, — скомандовала Брахман.

— Сцена восемь, дубль один, — помощница режиссера захлопнула хлопушку, и начались съемки.

Командор, которого играл Кайл, сгорбившись, сидел спиной к зрителям, Сеченов стоял рядом с ним.

— Таких операций сделали не так уж много, — негромко произнес врач. — Риск достаточно велик, чтобы не волноваться, но я все же прошу вас по возможности успокоиться.

— Я спокоен.

Прикрывая чресла зеленой простыней, Командор опустился на операционный стол. К нему тот час подошла медсестра и сделала вид, что ставит капельницу. Все это время вокруг актеров кружила камера номер два.

— Сейчас вы уснете, а когда проснетесь, станете другим человеком.

— Да, доктор, — Командор слабо улыбнулся, — отныне все будет по-другому.

— Стоп! — выкрикнул Брахман.

Алекс аж подскочил от резкого и громкого голоса режиссера.

— Кайл! Сколько раз тебе говорить: давай по тексту! Как там?..

Сценарист, которого Тропинин видел только со спины, закивал и зашелестел страницами сценария.

— Э-э-э, нашел: командор улыбается и твердо произносит: "Нет, доктор. Я не стану другим человеком, изменится лишь мое тело, а сердце останется таким же горячим".

— Вот. Давай заново!

Алекс заметил, как поморщился его наниматель, а Банан негромко фыркнул и прокомментировал:

— По-моему, вариант Кайла лучше этой сопливой ерунды. Командор действительно изменится после операции. Как я.

— Ты не понял, — прошептал Алекс, — режиссер говорит не о внешних изменениях, а о внутреннем постоянстве. Вот ты, например, как был тугодумом, так и остался. Только мускулы нарастил.

— Да я тебе!..

— Эй, охрана! А ну цыц! А то выгоню! — крикнул режиссер и снова обернулся к Кайлу и доктору Сеченову. — Готовы? Начали!

Алекс почувствовал, как Банан ударил его локтем в бок, но промолчал. Чувства Белозерцева — примитив по сравнению с происходящим на съемочной площадке.

Благодаря тренировкам и советам начальника службы безопасности Кайла Голицына, Алекс без труда читал первый слой и работал над вторым. Как говорил Борис Игнатьевич, этот слой поддается контролю лишь отчасти и если не раскрывает душу, то хотя бы приподнимает занавеску, за которой скрывается большая тайна, поэтому, чтобы узнать человека если не на сто процентов, а хотя бы на семьдесят, нужно обязательно научиться читать второй слой. И Алекс учился. За этой занавеской подчас скрывались такие картины, видения и мечтания, что представления Алекса о людях претерпевали значительные изменения.

Первый урок звучал категорично: нельзя оценивать человека по внешности и словам, которые он произносит. В девяноста процентах случаев люди оказывались полной противоположностью маске, которую надевали, выходя на улицу. Даже второму слою можно доверять лишь условно. Чтобы полностью узнать человека, чтобы узнать, какой он, нужно уметь читать третий слой. Это доступно лишь избранным, вроде Голицына, но Алекс знал, придет время, и он присоединится к этой группе. А пока ему доставляло большое удовольствие наблюдать за людьми, мысленно посмеиваясь над их маленькими секретами.

Брахман раздраженно барабанил пальцами по ручке кресла. Как и сценариста, Алекс видел режиссера только со спины, но догадался, что мужчина не слишком доволен происходящим. По мнению Алекса, Кайл играл превосходно, куда-то исчезла его привычная надменность и высокомерие, в жестах появилась жесткость и отрывистость, актер полностью перевоплотился в Командора, но режиссеру, конечно, виднее.

ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ, КАЙЛ, НЕУЖЕЛИ ТАК СЛОЖНО ПЕРЕНЕСТИ СЪЕМКИ? ТЕБЕ БЫ ДОКТОР НЕ ОТКАЗАЛ… ЭХ! СЕЙЧАС САМОЕ ВРЕМЯ ДЛЯ НАТУРЫ, А ПОЗЖЕ МОГУТ НАЧАТЬСЯ ДОЖДИ, И ПОЛИГОН В "ШКОЛЕ ПОДГОТОВКИ ОХРАНЫ" КАК НАЗЛО ОТКРЫТЫЙ…

Алекс прищурился, сосредотачиваясь на начинающем лысеть затылке Брахмана. Он хотел заглянуть на второй слой, узнать тайны, скрывающиеся под оболочкой строгого и напыщенного профессионала.

Второй слой режиссера частично состоял из изображений и был более смутным, чем первый. Первое, на что обратил внимание Алекс, это цвет или, как называл его Голицын, внутренний фон. Это главная составляющая второго слоя, способная дать общее представление о человеке. У добрых и отзывчивых людей внутренний фон обычно представлял собой палитру теплых тонов: желтый, коричневый, красный, палевый, у скрытных, обиженных, таящих злобу — холодных: синий, фиолетовый, серый, темно-зеленый.

Однако по внутреннему фону судить о человеке преждевременно. Даже у самого доброго из людей цвет второго слоя может оказаться синим, ведь на фон влияет не только общий жизненный настрой человека, но и сиюминутное настроение: радость, горе и даже испуг.

Внутренний фон режиссера отливал сиренево-лиловым, и Алекс понял, почему — голова толстяка была занята вовсе не съемками, точнее, не только съемками.

КАК ОНА МОГЛА… КАК МОГЛА… ПРЕДАТЕЛЬСТВА НЕ ПРОЩУ. НИ ЗА ЧТО И НИКОГДА. НЕ ПРОЩУ. ГАДИНА. СТЕРВА.

Картинки, сопровождающие эти мысли, запечатлели смутные фигуры мужчины и женщины, испуганно застывшие, застигнутые за самым интимным процессом на свете.

Тропинин порадовался, что не рассмотрел подробностей, и поспешил переключить внимание на кого-нибудь другого.

Банан отпадал, мысли силача и так были известны, Кайл тоже, по причинам уже более серьезным: Борис Игнатьевич строго-настрого запретил своему подопечному использовать нанимателя как тренировочную базу, более того, просил вообще никогда не читать мысли звезды и однажды пригрозил увольнением. Хотя Алекс за время своей работы на Кайла ни разу не проник в его мысли, догадывался, что в голове заносчивого красавца наверняка есть нечто такое, что Голицын старается скрыть. Сам начальник службы безопасности, конечно, в курсе того, что творится в мыслях его нанимателя, а вот Алексу читать Кайла не полагалось.

Алекс не расстраивался. Что бы ни скрывал Кайл, рано или поздно это выйдет наружу, к тому же, тайна звезды не может быть слишком ужасной, иначе Голицын предпринял бы какие-то меры — Борис Игнатьевич был человеком справедливым и уважал законы. И Алекс вернулся к другим людям в операционной.

Мысли операторов занимал процесс съемки. Мужчина, контролирующий неподвижную камеру, зевал и мечтал о скорейшем окончании рабочего дня, второй оператор, плавно перемещающийся по операционной, мысленно ругал режиссера за тесноту и неподходящие условия работы.

А вот мысли доктора Сеченова заставили Алекса задуматься. На первом слое шел бесконечный счет. Тропинин наверное десять минут слышал в голове приятный негромкий голос знаменитого нейрохирурга:

… ТЫСЯЧА СТО ВОСЕМНАДЦАТЬ, ТЫСЯЧА СТО ДВАДЦАТЬ, ТЫСЯЧА СТО ДВАДЦАТЬ ДВА…

С чем это связано, для Алекса осталось загадкой. Может, таким образом Сеченов успокаивал себя, ведь не каждый день тебе приходится сниматься в кино, а тем более с такой знаменитостью, как Кайл? А может, это просто особенность психики доктора. Бывают же люди, которые по дороге на работу считают ворон, трещины на асфальте, зеленые автомобили или минуты, проведенные в пробках. Наверное, у Сеченова то же самое — неконтролируемый автоматический счет секунд. Правда, существовал еще один вариант: кто-то из присутствующих имел "читатель", доктор об этом знал и скрывал первый слой намеренно.

Догадками делу не поможешь, и Алекс попытался выйти на второй слой мыслей знаменитого врача.

Голову Тропинина заполнило серо-зеленое марево без каких-либо определенных образов и внятных предложений, однако ему вдруг стало нестерпимо больно и грустно, словно он узнал о смерти близкого друга или любимого человека. Сеченов хранил внутри обиду на мир, на судьбу и даже на самого себя, оттого, что не смог спасти кого-то очень дорогого.

45
{"b":"135426","o":1}