"Понедельник" N 851, август 2099 г.

— Наконец-то дома!

Отец Арсений стоял перед церковью Четырнадцати святых помощников и смотрел на витражи в окнах. Яркое солнце делало стекла прозрачнее, а краски сочнее, отчего казалось, будто белоснежные одеяния святых едва заметно колышутся на ветру, а нимбы над головами сверкают настоящим золотом.

Несмотря на радость от возвращения домой, в душе отца Арсения царило беспокойство, и священник и сам не мог бы сказать, отчего так сильно и тревожно бьется его сердце.

Свою миссию святой отец выполнил: проповедовал, распространял информацию, нес добро. История с рыжим Ильей тоже закончилась благополучно: отец Арсений дождался начальника полиции, как мог, объяснил ему ситуацию, и парня выпустили под подписку о невыезде. А спустя буквально несколько часов, ему позвонил сам Илья и сказал, что результаты вскрытия однозначно доказали его невиновность. Владелец отеля умер естественной смертью — от сердечного приступа, и с импланта сняли все обвинения и даже принесли официальные извинения.

И все же что-то не давало святому отцу успокоиться. Он перекрестился и вошел в церковь через заднюю дверь. Месса подходила к концу. Осторожно, чтобы не привлекать к себе внимания прихожан, он прошел к сакристии и закрыл за собой дверь.

Сакристия была достаточно просторной и вмещала десяток стеллажей со священными сосудами, шкафы с облачениями богослужителей и религиозными книгами. Отец Арсений устроился на стуле у окна, чтобы привести мысли в порядок. Он надеялся, что отец Викентий, любезно согласившийся проводить службы в церкви Четырнадцати святых помощников во время отсутствия отца Арсения, согласится задержаться здесь еще на пару дней, пока синяк под глазом настоятеля храма не заживет до такой степени, чтобы можно было запудривать его с наибольшим эффектом.

— С приездом! — в дверях появился отец Викентий.

За два месяца он ощутимо поправился, а улыбка делала и без того широкое лицо еще круглее.

— Спасибо.

— Неужели подрались? — поинтересовался священник, указав взглядом на синяк на лице отца Арсения.

— Ни в коем случае. Производственная травма, скажем так. А здесь? Обошлось без драк, надеюсь?

— Без драк обошлось, — отец Викентий помрачнел и поманил собеседника к выходу, — зато кое-что посерьезнее случилось. Газеты не читали?

Отец Арсений качнул головой. Его сердце на миг замерло. Кажется, у него проснулся дар предвидения, ведь несколько минут назад он стоял перед входом, томимый нехорошим предчувствием. И вот на тебе. Неужели кого-то убили?

Отец Арсений поднялся со стула и поспешил за отцом Викентием. Темным коридором они прошли к внутренним помещениям и покинули церковь, воспользовавшись запасным выходом. Через задний дворик мимо прихрамовых построек и яблоневого сада они прошли к церковному кладбищу.

Кладбище было небольшим и светлым. Аккуратно подстриженная трава окружала одинаковые темно-серые гранитные памятники с лаконичными надписями. Могил было не больше пятидесяти, они хранили тела настоятелей храма и знаменитых людей, пожелавших упокоиться рядом с церковью Четырнадцати святых помощников.

Это тихое место дарило душевное спокойствие отцу Арсению. Ему нравилось приходить сюда в свободное время, на кладбище лучше думалось, потому что могилы молча напоминали о краткости бытия и иной, лучшей жизни, которая ждет впереди.

Священник подозревал, что определенное настроение также создавали и памятники — одинаковые, безликие, символизирующие равенство людей перед Богом. На этом когда-то давно настояли основатели храма, и это было лучшим их решением (помимо, конечно, строительства самой церкви), иначе со временем кладбище превратилось бы в выставку монументальных скульптур, а это неправильно. Будь ты настоятель церкви или знаменитый режиссер, там, на небе преимущества перед другими исчезнут, ибо ценность имеют только душевные качества.

Отец Викентий вел отца Арсения в западную часть кладбища, где располагались новые могилы. Одна из могил выделялась свежим ярко-зеленым травяным покрытием, будто похороны были совсем недавно, однако отец Арсений сам проводил погребальный обряд незадолго перед тем, как уехать два месяца тому назад.

Отец Викентий остановился около ярко-зеленого прямоугольника травы и перекрестился:

— Чрезвычайное происшествие, отец Арсений. И на этот раз ничьей вины нет. Разрыли могилу. Ночью. И надругались над телом.

— Спаси и помилуй. Кто?

— Если б я знал. Привлекли полицию, но ничего определенного пока не знаем.

— Как это случилось?

Отец Викентий сложил пухлые руки на внушительном животе и кашлянул.

— Утром я как обычно обходил территорию и увидел, что могила разрыта. Дерн содрали и отбросили в сторону, повсюду лежали комья земли. Я подошел ближе и заглянул в яму. Гроб был открыт, а у покойного отсутствовала голова. Ужасная картина.

Отцу Арсению стало холодно, возможно, похолодало на улице, а, скорее всего, это ему просто показалось — слишком уж страшную историю рассказал ему отец Викентий.

— Голова? Безумие. Кому могла понадобиться голова мертвого человека?

— Это не просто голова. У покойного стоял "читатель мыслей". Человек был имплантом. Чип развлекал его при жизни, но не дал покоя после смерти. Случился страшный скандал. Только позавчера немного улеглось, и новость с первых страниц газет переместилась на вторые. Жару добавило еще и то, что покойный при жизни считался видным политическим деятелем.

Отец Арсений помнил похороны. Вдова покойного — молодая брюнетка в черном обтягивающем платье, едва прикрывающем бедра, не казалась расстроенной смертью мужа, а вот сын, мальчуган лет семи, плакал не переставая.

— Думаете, это связано с политикой?

Отец Викентий пожал плечами.

— Кто знает? Не нам об этом судить. Газеты настаивали на двух версиях: политической, как вы сами догадались, и, как бы это сказать…

— Говорите прямо.

— Это первый подобный случай, однако газетчики считают, будто в городе появился маньяк. Скорее всего, это человек из числа так называемых "отбросов", жаждущий поставить себе несколько чипов. За невозможностью получить их честным путем, он разрывает могилы и вырезает имплантаты у покойников.

Отец Арсений снова перекрестился.

— Будем надеяться, это просто какой-нибудь сумасшедший, а случай так и останется первым и единственным.

— Будем надеяться.

Мужчины помолчали, а потом направились обратно к церкви.

— Отец Викентий, вы намерены уехать? — поинтересовался отец Арсений.

— Честно говоря, собирался. Но понимаю, вам будет неловко проповедовать с эдаким синяком. Я задержусь на пару дней, чтобы верующие не отвлекались от мыслей о Господе на ваш внешний вид.

— Спасибо. Я и сам хотел просить вас об одолжении.

Отец Викентий кивнул.

— К тому же завтра должны приехать из полиции с результатами экспертизы. Возможно, они что-нибудь узнали о личности вандала.

Отец Арсений вздохнул. В последнее время неприятности просто ходят за ним по пятам, словно он магнит, притягивающий все отрицательное. Оставалось надеяться, что ничего экстраординарного в ближайшее время не случится, а вандала поймают и накажут по всей строгости закона.

Отец Арсений перекрестил воздух перед собой. Гроб медленно опустился в могилу, едва слышно скрипнули шарниры механизмов. На кладбище царила тишина. Сто двадцать человек, которые пришли почтить память усопшего, хранили скорбное молчание.

Увы, без скандала снова не обошлось.

Синяк под глазом отца Арсения практически прошел, но отец Викентий задержался в церкви Четырнадцати святых помощников еще на неделю. К тому времени выяснилось, что история с осквернением могилы является загадкой без ответа. Настоятелю храма посоветовали завести сторожевую собаку или нанять пару охранников, во избежание повторения подобных случаев.