– Как невозможно, Иван Иванович? – Если вы доверяете мне, не делайте этого шага.

Поверьте моей опытности. Вы должны быть Наташей! Наверху появился Свистонов с сестрой и братом.

Свистонов сел с Ией под деревом. Паша стал читать писателю стихи.

– Здорово,- сказал Свистонов,- талантливо.

Tlauia просиял.

– Значит, стоит писать? – спросил он.

– Конечно, стоит! – подтвердил Свистонов и посмотрел вниз.

«Пора»,- подумал он.

– Не будете ли вы любезны? – обратился он к Ие. – Спросите у Ивана Ивановича, который час.

Ия бросилась со всех ног.

В тот момент, когда Иван Иванович любовался озером, явилась Ия и, улыбаясь, спросила у задумавшегося: – Который час' Куку вынул часы.

– Десять,- солидно ответил он.- Где Свистонов? – Ждет наверху.

Ия подошла к Наденьке.

– Проскучала? – спросила она тихо.

Теперь шли втроем – Свистонов, Наденька, Куку.

За ними шли Телятниковы – Не думаешь ли ты,- мрачно спросил Паша,- что Свистонов нарочно играл с нами в городки, чтобы Куку мог полюбезничать с Наденькой? 64 – Брось, пожалуйста,- ответила Ия.- Откуда такая подозрительность? Просто Свистонов любит молодежь.

Опять день был воскресный. У кирки стояли таратайки. Кирка была наполнена девушками, похожими на бумажные розы, и желтоволосыми парнями. Играл орган. Сквозь цветные стекла падал свет. Наверху стояли Наденька и Куку. За ними – Свистонов и Трина Рублис. Наденька и Куку смотрели вниз на крестины, иногда бросали взгляд на проход и видели, как невеста, жених и сопровождающие готовятся двинуться к алтарю, лишь только кончатся крестины.

Жених волновался и переступал с ноги на ногу. Невеста была красна как рак.

– Какой материал для нас, Андрей Николаевич,- откинув голову, сказал Куку на ухо Свистонову.-Закрепите, прошу вас, закрепите это! – И Куку снова принялся смотреть.

Белокурая головка Наденьки была близка от него, и он представил свою свадьбу. Гордость изобразилась на лице Куку. Он увидел себя стоящим рядом с Наташей, то есть с Наденькой. На Наденьке белое платье, фата, в руках у нее свеча с белым бантом, и гулкие своды собора…

Достав платок, важно обтер лицо свое Куку.

Глухонемая вспоминала Ригу, красивый город Рига, и надежды, и свою прогулку с приехавшим на каникулы студентом Тороповым в лесок.

Но Куку помешал ее воспоминаниям. Он кашлянул, напружинил хрудь. Теперь он презрительно смотрел вниз. Молодые двинулись. Все в церкви зашевелились.

Головы всех повернулись к проходу. Смотрел и Свистонов.

Играл орган. Затем говорил пастор. Затем опять играл орган.

Сквозь цветные стекла видно было, как колышется листва деревьев. Видно было, что листья освещены солнцем.

– Очень хорошо,- произнес Куку.- Но я хотел бы для своей свадьбы большего великолепия.

Когда вышли из кирки Наденька, Куку, Свистонов и глухонемая, обратно летели таратайки.

3 Ванна Архимеда 65 – Зайдемте выпьемте пива,- предложил Куку, и, вмешавшись в толпу, они вошли в сад при трактире.

Все столики и скамейки были заняты. Смех, тяжелый запах пива, струйки дыма, разгоряченные лица, песни, звуки балалаек, гитар и мандолин.

– Настоящий Ауэрбахов кабачок на свежем воздухе,- сказал Куку Свистонову.- Недостает только Фауста и Мефистофеля.

– Ах, Иван Иванович,- ответил Свистонов.- Вечно литературные воспоминания. Надо подходить к жизни попроще, непосредственней.

Наконец один из столиков освободился. Четверо друзей сели и потребовали пива. В это время к ним протолкались брат и сестра.

– Можно сесть? – спросили они и кое-как устроились на конце скамейки.

– Я умею пить,- сказала после пятого стакана Ия,- а вот ты, Паша, хотя и мужчина, не умеешь.

– Я умею пить,- ответил Паша,- но я сдерживаю себя.

– Очень я интересный анекдот вспомнила.

– Меня твои анекдоты не интересуют.

– А меня – твои стихи! – Не ссорьтесь,- попросила Наденька.

За соседним столиком шел оживленный разговор: – А насчет немцев ты, брат, не прав. Когда я в немецком плену был…

– А бабонька неплоха. Пойду приударю.

– Куда ты, размяк. Сиди! Слева: – Нет, нет. Митя, посмотри, задок какой. Маша, Маша, поди сюда.

Направо под соснами: – Да, Петя, культура – великое слово. За него, мне Иван Трофимович говорил, люди на костер шли.

– Ну да, ты культуру построишь. Выпей, дурачок.

– Митька, я недавно прозрел, теперь в церковь хожу. Ты только никому не говори, понимаешь, никому.

Голос из толпы, дожидавшейся свободных столиков: – Володя, Володенька! иди в помойную яму поспать.

Пьяный, шатаясь, кричит: – Подойди сюда, ударю! За оградой показывается группа: парни ведут за кисти рук девицу, вокруг подпрыгивают мальчишки.

66 У девицы платье в беспорядке, волосы распущены. Она плачет горючими слезами и кричит: – Ой, тошно мне, ой, тошнехонько. Ой, дайте повязаться! – пытается вырваться. Парни, смеясь, ломают ей руки. Она пытается броситься на землю, но, подхваченная под мышки ухмыляющимися, опускается.

– В кустах с мужиком спала,- поясняют толпе парни.- В милицию ведем.

– Нет, нет, вы не Наташа, вы Гретхен,- шепчет опьяневший Куку.- А я – Фауст, а Свистонов – Мефистофель, а глухонемая – Марта! – Не говорите ерунды,- раздраженно прерывает Свистонов.

Тяжело ступая, к столику друзей подходит пожилой рабочий.

Он останавливается, шатаясь.

– Вы, просвещенные люди, спросить вас можно, почему…

Куку от волнения задевает локтем Свистонова.

Шепотом: – Сцена за городскими воротами.- Восторженно: – Сейчас док

тором меня назовет! Рабочий, всматриваясь в лицо Куку, размышляя: – Гражданин, осмелюсь спросить, не доктор вы будете? Куку самодовольно смеется.

Куку, Наденька, Свистонов и глухонемая, Паша и Ия, условившись совершить веселую прогулку, отправились к отдаленному озеру. Они захватили с собой одеяла, думки, мясные консервы, папиросы, немного коньяку.

Еще солнце чуть освещало вершины холмов, когда они вышли. Вчера шел дождь, и сегодня с холмов бежал беловатый туман к озерам, но небо было голубое, и воробьи чирикали и взлетали на сырую, покрытую блестящими каплями листву, раскачивались на кустах, слетали на извивающуюся вдаль дорогу. Канавы по сторонам просыхающей и час от часу желтеющей дороги были полны воды.

Ия хорошо зарабатывала, она носила желтые ботинки, купленное по случаю заграничное пальто и желтый портфель,на ремешках. Она купила коньяку, головку голландского сыра, банку свежей икры, несколько банок с.', щ 67 монпансье и компота. Она шла с зеленым мешочком за спиной впереди.

Паша ничего не купил, но ему покровительствовала Наденька. Она навьючила на него столбик своего любимого печенья, пирожки с вареньем, одеяло, подушечку для головы, полотенце, мыло, кружку и зубную щеточку.

Глухонемая несла ватрушки и котлеты.

Куку был великолепен: он специально для прогулки съездил в город, привез краги, купил серую кепи, надел макинтош. Он, держа в руке артистический чемоданчик, шел веселый. В чемоданчике бок о бок с Пушкиным лежали телятина, ростбиф, ножи, вилки, входившие один в другой стаканчики, бутылка французского вина.

Не отстал и Свистонов. Он нес складную палатку, зеркало, фотографический аппарат.

Свистонов делал вид, что он ухаживает за глухонемой. Ему интересно было, какие возникнут сплетни.

Он нагибался, подносил ей цветы, сорванные у канавы.

Наденька с удивлением оборачивалась.

Куку, не желая отстать от Свистонова, рвал тоже цветы и, соединив их в букет, подносил Наденьке.

Паша забегал далеко в поле, приносил васильки пучками.

– Вы умеете свистать? – спросил Свистонов Ию.-• Посвистите.

Ия стала виртуозно насвистывать.

– В ногу,- предложил Свистонов.- Давайте пойдемте в ногу.

Куку, улыбаясь, переменил ногу.

Наденька спросила, как это делается.

Куку показал.

Так шли они до ближайшей деревни. Фокстрот насвистывала Ия.

Подошли они к деревне. Молочницы и дети с любопытством смотрели, куда это они идут в таком боевом порядке. И, чувствуя на себе любопытные взгляды, шествие улыбалось.