Петя Купцов был не то чтобы глуп, но недалек и легкомыслен, хотя и не зол, и он искренне возмущался "самоуправством" Лука, спалившим столь ценное развлечение, не понимая до конца, чем это могло быть чревато для него самого и для других...
Как только за Купцом закрылась дверь в душевую, Лук оставил котел в покое и взялся за дело: специально приготовленным багром подпер дверь так, чтобы открыть ее изнутри было невозможно, и чтобы Купец не услышал подозрительных скребов и шорохов. Дымовушка - вот она - заготовлена и испытана заранее: один опаленный бок ее издавал слабый противный запах то ли горелой пластмассы, то ли фотопленки... Лук поджег и понес-побежал к двери - запихивать в щель, внутрь душевой. Тем временем Князь перекрыл, как ему было приказано, подачу воды и пара в душевую, а сам взялся разматывать широкий брезентовый шланг. Конечно, Князь без колебаний и с удовольствием поменял бы местами дедов, Лука и Купца, но оно и так было неплохо, главное дело - весело!
Оба кочегара замерли и прислушались...
Тишина в душевой сменилась глухим стуком, топотом. Купец чего-то залопотал раздраженно, потом закашлялся, потом взвыл во весь голос и принялся биться в дверь. Но если дверь сварена из цельного листа металла, чуть ли ни в сантиметр толщиной, открыть ее непросто даже с помощью автомата Калашникова... Однако, Купцу выбирать не приходилось и он, подбадривая себя истошными воплями, всем своим тщедушным организмом стал сотрясать преграду, рваться на волю.
Самое важное было - не переперчить. Наконец, когда Луку показалось, что крики и удары в дверь начали слабеть, он дал знак Князю, перехватил у него горло брандспойта и стал откручивать вентиль.
Князь сдернул багор, подпирающий дверь, и зайцем поскакал в сторону, вглубь кочегарки, чтобы не попасть "под раздачу" с обеих дедовских сторон.
Купец в полуобморочном состоянии голышом вылетел на свежий воздух, глотнул его и замер, закашлялся было и завизжал с новой силой, вдвое громче прежнего: сильнейшая струя ледяной воды ударила его в грудь и в живот. Лук целился поближе к паху, но от волнения и спешки промахнулся. Несчастный Купец беспорядочно заметался, но вода всюду настигала его, не давая возможности ни сообразить что к чему, ни хотя бы отдышаться и откашляться. Наконец казнимый бросился напролом, вперед, к дверям, на выход из кочегарки - именно туда и гнал его с брандспойтом в руках беспощадный Лук.
Хлопнула дверь - казнь закончилась.
- Вырубай воду. Сейчас вернется, скотина. На улице почти ноль.
- Не май месяц, это точно! - Довольный Князь улыбался широко, во все свое рязанское лицо: будет что порассказать в казарме! А потом, когда сам дедом и главным кочегаром станет - то и вообще... А здесь, с Купцом, он ни при чем: Лук приказал, Лук сам все сделал...
Дверь распахнулась, но голый дрожащий Купец вернулся не один: офицер сзади!.. Нет, прапорщик, старшина Петрик. Ну это еще полбеды.
- Лук, ты чего тут дурью маешься? Что тут такое? Стриптиз развели, понимаешь... Или на гулядки собрались в голом виде? А? Я спрашиваю?
- Потому что он идиот, Лук придурочный!
- Молчать. Я не тебя спрашиваю. Ну, Лук цибульский?
- Воспитывал молодого бойца, товарищ прапорщик! Учил стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы!
- Кто еще молодой??? Я молодой??? Это ты мне сынок, понял!? Салабон! Ну, ладно, Лук, ну, ладно...
- Сами видите, товарищ прапорщик, какая он неблагодарная свинья! А ведь впереди у него прорубь, прицельное калоизвержение на полосе препятствий и...
- Сволочь! Ну, все... Ну я тебе припомню...
- Вот видишь, а ведь так бы забыл.
- Отставить. Купцов, гвардии рядовой Купцов, ну-ка оделся и бегом в казарму, раз помылся уже. Я второй раз повторять не буду, минута времени, время пошло.
Купец бурчать не прекратил, но оделся и убрался восвояси довольно скоро - очень был зол. Князь сел перед котлом, закурил и затих, ни на что не обращая внимания, вновь и вновь весь во власти пережитого приключения: надо все точно запомнить, как правильно делать, чтобы когда-нибудь потом все получилось так же, без сучка и задоринки...
- Ну, что, Саня?..
- А я при чем? Он вообразил себя генералом Карбышевым, ну я и согласился по доброте ду...
- Помолчи. Я не об этом.
- А о чем, товарищ прапорщик?
- Ты на завтра записался, кровь сдавать?
- Конечно, а что?
- Откажись.
- Ни фига себе, откажись! Товарищ прапорщик, неотъемлемое право каждого воина добровольно сдать кровь и снискать гражданский обед с освежающим сном вместо службы...
- Ну а что тебе служба? Неужели надоело "на тумбочке" стоять и по плацу в противогазе бегать?
- Так точно. У меня на эти развлечения уже год как душа не стоит.
- Что у тебя не стоит?
- Никакой колотильно-служебной эрекции, товарищ прапорщик, чресла - дембеля требуют. А вы - откажись от кровосдачи...
- Обедом я тебя и так могу накормить, борщом, котлетами, все по полной воскресной штатской программе. А мне нужно обои поклеить, помощник нужен - у моей руки какой-то дрянью разъело на работе, нельзя ей с клеем возиться. Поможешь?
Лук помнит, пробовал однажды, какие волшебные борщи варит жена Петрика! А кроме того - выход в город, то, да се, может - на телеграф зайдут, девы по улицам гуляют... Петрик наверняка самогон выставит... Ну, не наверняка, но вполне возможно... Еще бы колебаться!
- Без вопросов, товарищ прапорщик, поможем.
- Ну, тогда завтра после развода будь на узле, чтобы за тобой не бегать, не искать.
Что-то такое тут не то... Прапорщик давно уже помягчал к Луку и не шпыняет его как в первые полгода, уважает дедушку, но сегодня... В чем дело, интересно?..
- Видел списки. Твоя "пачка" первая.
- Что??? - кровь ударила Луку в виски, сердце замерло, не в силах поверить... И Князь повернулся к ним с разинутым ртом: чужое счастье всегда завораживает и наполняет сердце светлой, но бессильной завистью
- Сам видел. В первую дембельскую "пачку", под "Марш славянки", в следующий понедельник... Не в этот, который послезавтра, а в следующий, двадцать восьмого. Это Туманов распорядился. Я бы тебя, Саня, еще бы на год оставил, чтобы вся дурь-то из тебя выветрилась.
- Нет, нет, нет! Товарищу полковнику Туманову виднее! Кто мы с вами такие, чтобы оспаривать мнение товарища полковника? Я бы хоть сейчас!
- Ишь ты, сейчас! А обои завтра?
- Ну, разве что обои...
- Ладно. - Прапорщик хищно оглянулся - но как следует ни к чему не придраться в чужой епархии, а теперь уже вроде как и не к кому... - Пошел я. Да... А что это за херекция такая? Ну, вот что ты сказал только что?
- А! Это гетеросексуальный, и в то же время маскулинный, гражданский эвфемизм термина "служебное рвение", товарищ прапорщик!
- Все-таки, хоть ты умный, Саня, а идиот. (Петрик сказал "идивот", с буквой "в". - прим. авт.) И на гражданке таким будешь, и никогда не поумнеешь. - Прапорщик уходит, не дожидаясь ответа, а Лук, все еще оглушенный великой вестью о дембеле, даже и нее пытается возразить, хотя и не согласен.
Зато это суждение о Луке целиком и полностью разделяет свежеиспеченный "черпак" и будущий главный кочегар Князь, но никто не спрашивает его мнения по данному вопросу, потому что ему до карьерной радости далеко, девять долгих весенних дней...
