Дамба ярким пятном выделялась среди серых камней.

Издалека она выглядела какой-то ненастоящей, и Орина невольно подумала: «А что, если все надежды, возлагаемые на нее, окажутся напрасными? Вдруг все пойдет не так как надо.

Река откажется течь по предложенному руслу или высохнет от подобного преобразования».

Она пыталась избавиться от этих мыслей, но чувствовала, что люди вокруг думают о том же.

Она оглянулась.

Лица индейцев уже не были так бледны и безжизненны, как при первой встрече с ними.

Хорошая еда, которую они стали получать благодаря ее деньгам, сделала свое дело.

И тем не менее было заметно, что они не совсем выздоровели.

Это станет возможно, когда они начнут выращивать свежие овощи на собственной земле, которая сейчас не давала им ничего, кроме пыли.

Сможет ли Хуарес помочь им?

Орина снова взглянула на гору.

Ничего не изменилось, там по-прежнему никого не было.

Вокруг нее люди молились.

Католики вслух повторяли слова священника, обращенные к Богу.

Индейцы молчали, лишь их тела медленно покачивались из стороны в сторону.

Наверняка они просили помощи у Кецалькоатля. Бога Дождя, Жизни и Утренней Звезды…

В тот момент, когда напряжение достигло крайней степени и требовало выхода, на вершине горы появился Хуарес.

Несколько человек стояли недалеко от него.

Орина знала, что они собираются делать, и затаила дыхание.

Люди вокруг тоже замолчали.

Воцарилась невероятная тишина.

Девушка увидела, как Хуарес наклонился и задвигал руками; мужчины на противоположной стороне последовали его примеру.

Они открывали дамбу.

Ее губы сами собой зашептали слова молитвы:

— Пожалуйста, Господи… пожалуйста… пусть здесь… будет вода! Пусть… она придет… сюда!

В этой мольбе она чувствовала свою душу и души окружающих ее людей.

Неожиданно что-то блеснуло, словно солнечная вспышка.

Это была вода!

Вода побежала сверкающим ручьем с вершины горы!

Лучи солнца, отражаясь в ней, создавали разноцветную радугу, и казалось, она ниспослана самими небесами.

Вода продолжала бежать к подножию, на глазах превращаясь из тонкого ручейка в переливающийся на солнце поток.

Орина с восхищением смотрела на это волшебство, сотворенное в единении природы и человека.

Слезы радости и облегчения текли по щекам.

Такое же чувство охватило всех присутствующих.

Они не говорили, не шевелились.

Они просто смотрели на искрящийся поток и плакали от переполнявшего их счастья.

А потом в едином порыве и индейцы, и католики воздели руки к небу, благодаря Бога и Кецалькоатля за бесценный дар жизни.

В этот миг Орина поняла, что нашла ответ на вопрос, мучивший ее перед поездкой в Мексику.

Она спрашивала, является ли смерть концом всего, или жизнь продолжается даже после того, как тело умирает.

Теперь она знала, что отец рядом с ней и он утверждает:

«Смерти нет — жизнь вечна».

Отец казался настолько живым, что Орине хотелось дотронуться до него.

Она нашла ответ на свой вопрос.

Он пришел вместе с водой, льющейся с вершины.

Дети нарушили торжественность момента.

В то время как их родители плакали от радости, они с криками бросились к реке.

Они никогда не видели сразу столько воды.

Они ныряли, плескались, смеялись и брызгали друг на друга.

Их матери вытерли слезы и тоже поспешили к реке.

Женщины опускались на колени и нежно трогали воду, как будто хотели убедиться, что она настоящая.

Потом они засмеялись, но комок все еще стоял в горле.

Вокруг было столько радостных переживаний, что Орина больше не могла здесь находиться.

Ей хотелось побыть одной, подумать об отце, который посетил ее, когда она меньше всего этого ожидала.

Девушка повернулась и пошла обратно к ступенькам, заметив, между прочим, что ее охранник, увлеченный происходящим, забыл про нее.

Как и все остальные, он смотрел на воду.

Поднявшись, Орина не вошла внутрь пещеры, а остановилась на последней ступеньке и стала смотреть вниз.

Не каждый художник смог бы передать на холсте то, что происходило в долине.

Вдруг она заметила Хуареса, он спускался вниз с горы.

Увидев его, индейцы упали на землю и стали целовать ему ноги.

Для них он был богом.

Богом, принесшим жизнь.

Испанцы целовали ему руки и опускались на колени.

Орина видела, как матери бежали к нему, умоляя благословить их детей.

Да, этим людям явилось настоящее чудо, которое навсегда изменит их жизнь.

Хуарес направился к ступенькам, касаясь ладонью младенцев и благословляя их.

Наконец он дошел до горы.

Орина забежала к себе в пещеру и закрыла вход занавесками.

Она чувствовала, что не в состоянии сейчас с ним разговаривать.

Она не сможет поздравить его с этим великим событием по одной простой причине: она расплачется.

Сидя у себя на кровати, она услышала, как он вошел в главную пещеру.

Она знала, что он ищет ее там.

— Орина! — раздался его голос.

— Я… здесь, — тихо ответила она.

Наступило молчание, а потом он сказал:

— Я переоденусь, и когда ты будешь готова, подадут ужин.

Она подумала, что он наверняка ничего не ел с самого раннего утра, а может, не ел и утром, оттого что переживания по поводу открытия дамбы отняли у него аппетит.

Хотя, если б она спросила об этом, он, без сомнения, сказал бы, что был абсолютно спокоен и уверен в благополучном исходе предприятия.

Точь-в-точь как ее отец: заключая огромные сделки или затевая грандиозные проекты, он вел себя так, будто ничего особенного не происходит.

Но Орина знала, как он себя чувствовал в такие дни.

К ужину она выбрала светлое платье и ничуть не удивилась, что Зиити не пришла ей помочь.

Разве могла она оторваться от волшебной реки?

Одевшись, Орина вошла в большую пещеру.

Хуарес уже ждал ее.

Он разливал вино по бокалам.

— Я думаю, этот вечер много значит для нас, — сказал он, — и особенно важно, что он последний.

— Важно… чем? — спросила Орина.

— Моя работа здесь закончена, твоя тоже, — тихо ответил Хуарес. — Завтра я отвезу тебя обратно.

— Завтра? — повторила Орина.

Ей не приходило в голову, что он скажет об этом сейчас.

Он молча подал ей бокал.

— Твоя яхта ждет тебя, — напомнил он. — Ты сможешь продолжить свое путешествие, если, конечно, не решишь вернуться в Нью-Йорк.

Орина подумала, что, отправляясь в это плавание, она хотела найти что-то новое, а в результате получила ответ на самый важный для себя вопрос.

С трудом подбирая слова, она спросила:

— Ты… отсылаешь меня… или… едешь… со мной?

— Я посылаю тебя обратно, в цивилизованный мир, — ответил Хуарес. — Я вырвал тебя из него по крайней необходимости. Теперь я намерен вернуть тебе все деньги до последнего пенни. Конечно, мне надо сначала определить, чем заняться, где заработать, а на это потребуется время. Но я все верну, обещаю.

Он снова говорил тусклым, равнодушным голосом, таким же, как в первый день, когда привез ее в пещеру.

Орина подумала о тех часах, которые они провели вместе, ужиная за этим столом.

Тогда он говорил и спорил с ней на равных.

А сейчас она чувствовала себя оскорбленной не столько его словами, сколько тоном, которым он их произносил.

Но прежде чем она успела ответить, вошла Зиити.

Она выглядела смущенной и провинившейся, когда ставила на стол ужин.

— Простите меня… простите меня! Я смотрела воду и забыла время. Красиво! Люди говорить Como Dios — это Бог! Они сделать памятник!

— Спасибо, — ответил Хуарес, — но лучше пусть они просто помнят меня, и не надо никаких памятников.

— Мы сделать памятник! — вдохновенно воскликнула Зиити. — Чтобы все хорошо росло.

Своей одержимостью она чрезвычайно растрогала Орину.

— Спасибо, Зиити, — повторил Хуарес.

Когда девушка вышла из пещеры, Орина спросила: