Наденька так ловко управляла своими куклами и говорила за них с таким умением, что всем казалось, будто куклы сами собой двигаются и говорят. Даже больше того, куклы у неё не просто двигались и говорили, а переживали все чувства – и радовались от счастья, и страдали от горя, и волновались, и сердились, и смеялись, и плакали. И всё это у них получалось так естественно, что зрители, глядя на них, тоже смеялись и плакали и приходили в восторг.

Все увидели, что Наденька замечательная актриса, и ей присвоили звание заслуженной артистки республики. Теперь её все знают.

Фамилия этой артистки… впрочем, фамилии я не скажу. Наденька согласилась, чтоб я рассказал о ней всё, что знаю, но взяла с меня обещание не называть её фамилию. Она считает, что зрителям кукольного театра не следует знать ни артиста, ни его фамилию. Зрители должны воображать, что куклы сами играют на сцене, будто живые. Если же зрители начнут думать, что за кукол играют люди, то всякое очарование пропадёт и спектакль потеряет всю свою силу. Мне почему-то кажется, что это не совсем так, но поскольку я обещание дал, то должен исполнить.

Мне, конечно, очень приятно, что у меня есть знакомая заслуженная артистка.

Я иногда захожу к ней в гости по старой памяти, она угощает меня чаем с печеньем, а иногда даже с пирожным и рассказывает разные интересные случаи из своей жизни.

– Скажите, – спросил я её однажды, – вот вы не захотели учиться музыке в детстве и, конечно, ничего не потеряли, потому что стали знаменитой артисткой. Но если все дети по вашему примеру будут отказываться учиться играть на пианино, не переведутся ли музыканты на свете?

В ответ на это Наденька рассмеялась так громко, словно я сморозил какую-то чепуху.

– Думаю, что такая беда нам пока не грозит, – сказала она. – Ребёнок, у которого есть способности к музыке, всегда будет учиться с охотой. Он сам будет стремиться стать музыкантом, и его не остановят никакие препятствия. Но вы всё-таки ошибаетесь, если на самом деле думаете, что я ничего не потеряла, отказавшись учиться музыке.

– Да, да, конечно, – поспешил согласиться я. – Теперь вы артистка, а артистке полезно уметь играть.

– Нет, вовсе не потому, – возразила Наденька. – Для моих кукол вовсе не нужно, чтобы я играла на пианино. Я хочу сказать, что музыка нужна каждому. Бывают минуты, когда человеку хочется петь, играть, танцевать, читать наизусть стихи, и он чувствует себя очень несчастным, если не может этого делать.

Вот какие разговоры у нас были с Наденькой. Всего, конечно, не перескажешь. Теперь надо рассказать про Наденькиных маму и папу. Наденькины мама и папа в конце концов успокоились и теперь вполне довольны своей судьбой. Теперь они стали совсем старенькими старичком и старушкой. Oни часто ходят в кукольный театр, смотрят кукольные представления и очень гордятся своей дочкой.

– Что ж, – говорят они, – из неё не вышла знаменитая музыкантша, это верно, зато артистка получилась хорошая. В конце концов ведь не так важно, кем будешь: важно трудиться, приносить людям пользу, а не коптить, как говорится, небо без толку.

И это, конечно, правда!

Целый день ребята трудились – строили снежную горку во дворе. Сгребали лопатами снег и сваливали его под стенку сарая в кучу. Только к обеду горка была готова. Ребята полили её водой и побежали домой обедать.

– Вот пообедаем, – говорили они, – а горка пока замёрзнет. А после обеда мы придём с санками и будем кататься.

А Котька Чижов из шестой квартиры хитрый какой! Он горку не строил. Сидит дома да смотрит в окно, как другие трудятся. Ему ребята кричат, чтоб шёл горку строить, а он только руками за окном разводит да головой мотает – как будто нельзя ему. А когда ребята ушли, он быстро оделся, нацепил коньки и выскочил во двор. Чирк коньками по снегу, чирк! И кататься-то как следует не умеет! Подъехал к горке.

– О, – говорит, – хорошая горка получилась! Сейчас скачусь.

Только полез на горку – бух носом!

– Ого! – говорит. – Скользкая!

Поднялся на ноги и снова – бух! Раз десять падал. Никак на горку взобраться не может.

«Что делать?» – думает. Думал, думал – и придумал: «Вот сейчас песочком посыплю и заберусь на неё».

Схватил он фанерку и покатил к дворницкой. Там – ящик с песком. Он и стал из ящика песок на горку таскать. Посыпает впереди себя, а сам лезет всё выше и выше. Взобрался на самый верх.

– Вот теперь, – говорит, – скачусь!

Оттолкнулся ногой и снова – бух носом! Коньки-то по песку не едут! Лежит Котька на животе и говорит:

– Как же теперь по песку кататься?

И полез вниз на четвереньках.

Тут прибежали ребята. Видят – горка песком посыпана.

– Это кто здесь напортил? – закричали они. – Кто горку песком посыпал? Ты не видал, Котька?

– Нет, – говорит Котька, – я не видал. Это я сам посыпал, потому что она была скользкая и я не мог на неё взобраться.

– Ах ты, умник! Ишь что придумал! Мы трудились, трудились, а он – песком! Как же теперь кататься?

Котька говорит:

– Может быть, когда-нибудь снег пойдёт, он засыплет песок, вот и можно будет кататься.

– Так снег, может, через неделю пойдёт, а нам сегодня надо кататься.

– Ну, я не знаю, – говорит Котька.

– Не знаешь! Как испортить горку, ты знаешь, а как починить, не знаешь! Бери сейчас же лопату!

Котька отвязал коньки и взял лопату.

– Засыпай песок снегом!

Котька стал посыпать горку снегом, а ребята снова водой полили.

– Вот теперь, – говорят, – замёрзнет, и можно будет кататься.

А Котьке так работать понравилось, что он ещё сбоку лопатой ступеньки проделал.

– Это, – говорит, – чтоб всем было легко взбираться, а то ещё кто-нибудь снова песком посыплет!

Однажды Петя возвращался из детского сада. В этот день он научился считать до десяти. Дошёл он до своего дома, а его младшая сестра Валя уже дожидается у ворот.

– А я уже считать умею! – похвастался Петя. – В детском саду научился. Вот смотри, как я все ступеньки на лестнице сосчитаю.

Стали они подниматься по лестнице, а Петя громко ступеньки считает:

– Одна, две, три, четыре, пять…

– Ну, чего ж ты остановился? – спрашивает Валя.

– Погоди, я забыл, какая дальше ступенька. Я сейчас вспомню.

– Ну вспоминай, – говорит Валя.

Стояли они на лестнице, стояли. Петя говорит:

– Нет, я так не могу вспомнить. Ну-ка, лучше начнём сначала.

Сошли они с лестницы вниз. Стали снова вверх подниматься.

– Одна, – говорит Петя, – две, три, четыре, пять…

И снова остановился.

– Опять забыл? – спрашивает Валя.

– Забыл! Как же это! Только что помнил и вдруг забыл! Ну-ка, ещё попробуем.

Снова спустились с лестницы, и Петя начал сначала:

– Одна, две, три, четыре, пять…

– Может быть, двадцать пять? – спрашивает Валя.

– Да нет! Только думать мешаешь! Вот видишь, из-за тебя забыл! Придётся опять сначала.

– Не хочу я сначала! – говорит Валя. – Что это такое? То вверх, то вниз, то вверх, то вниз! У меня уже ноги болят.

– Не хочешь – не надо, – ответил Петя. – А я не пойду дальше, пока не вспомню.