За спиной хрюкнуло, и бывший курьер, повернувшись, увидел восседающего на кабане крупного негра в набедренной повязке. Мускулистое блестящее тело покрывали красные и желтые полосы, в одной руке наездник держал погремушку на палке, в другой - длинный хлыст. Олег попятился.

- Идьи за огородку! - тонким голосом велел негр, и кабан его - огромная толстая зверюга с торчащими изо рта клыками - задергал темно-розовым пятачком, пуская слюну.

Олег пошел, спотыкаясь. От котла отходила черная конвейерная лента: скрипя, она огибала больше половины зала, чтобы исчезнуть в отверстии посреди дальней стены. Вокруг транспортера сидели люди.

Пленника подвели к заграждению, которое состояло из фрагментов уличных решеток, - то узорных, чугунных, то стальных и ржавых. Секции были скручены между собой толстой проволокой и крепились к торчащим из земляного пола кускам рельса. Негр снял с пояса крупную связку ключей. Он загнал Олега внутрь, пристегнул ему ноги рядом с конвейером, загнув их по-турецки.

- Работать! - велел старший, легко стукнув молодого человека по голове. Погремушка сухо затрещала, перед глазами качнулись разноцветные перья, и Олег потерял себя.

Когда забытье отступило, он увидел, что берет с медленно проползающей мимо черной ленты темно-желтые, мутные, как непрозрачный янтарь, липкие капли, скатывает их в шарики и кладет обратно. Скрипело полотно транспортера, гудел механизм, зал полнился голосами, за спиной хрюкали. Олег, как и прежде, был голым, что оказалось только кстати, потому что тут стояла почти невыносимая жара.

- И будет тот харя лицом чист, глазами светел, душою темен, языком глуп, - сказали над ухом. Бывший курьер оглянулся.

- Что, простите?

Сосед справа ухмылялся, быстро моргая. Верхние передние зубы у него находили друг на друга.

- И будет всевластье, и кровь прольется, и реки повернут вспять, а небо упадет на землю. И придет харя, и всех спасет. И будет тот харя лицом чист:

- Не чухайся, паря, у кривозубого думка такая с гыча, - произнес лысый коротышка напротив. - Тут хошь не хошь, а все без пыха дуют. Этого вчера накрыло, допарился.

- Мылыдычылывы: кыквызы: хычыты пыхыты?

- А? - Олег повернулся к соседу слева. Тот, не прекращая катать шарики, шевелил мокрыми толстыми губами. По заросшему неряшливой щетиной подбородку текли слюни.

- И пройдет тропою тьмы, чтобы узреть свет! - возвестил кривозубый.

- Только не это, не надо, не надо, только не надо: - застонал собеседник слюнявого, падая лбом на плечо коротышки. Лысый, не делая попыток вывернуться из-под круглой шишковатой головы, пояснил:

- Это тебе не баш, паря, они такую маконгу забодяжили - всяк отведает. Но что в плюс - никакого кумару, во.

- Они идут, идут, спрячьте меня! - зарыдал сосед коротышки.

- Пыхытыныхычыты? - заботливо спросил слюнявый.

- Вы не могли бы повторить? - прошептал Олег.

- Да этого накрыло еще с неделю, паря, че с ним тереть? - удивился лысый.

- Они идут! Десятки, сотни, и все вооружены косами!

- Будет ему видение, апостолы и ангелы, - добавил кривозубый. Истекая слюной, мокрогубый уточнил:

- Ныхычыпыхыты? Ытылычыныгыныджы.

А другой сосед молча забился в судороге, закатив глаза, вывернув голову под странным углом. Сзади просвистел хлыст, удар сотряс решетку за спиной, и тонкий голос старшего негра прокричал:

- Ра-бо-та-ай!

Впрочем, все и так без остановки скатывали шарики.

- Что тут происходит? - обратился Олег к лысому.

- А я знаю? Одно верняк: они гычу бодяжат, а мы крутим и жабим попутно. Дым видал, нюхал? Бульбулятор какой отгрохали! Во, паря. И все мы тут торчки поневоле, - печально заключил он.

- Но кормить нас будут? - спросил Олег. - В той лаборатории еду приносили.

- Зачем? - удивился лысый. - Под ганджубасом хавать не хошь. А ты, значит, и не новичок вовсе? Я тоже, чтоб ты знал. Я до того на амазонок работал, эх, ужо и карьеру у них сделал, чуть не бригадиром стал, да тут на них африканы эти наскочили. Они хитренькие - сами себе с поверхности бояца народец тырить, так у конкурентов отбивают:

- Не стреляйте, не надо, подождите! - вскрикнул сосед коротышки. Его поддержали слюнявый и кривозубый:

- Мыныхычыты пыхыты ныпыгыты дыты спыты?

- Станет харя друг богов и враг демонов, одолеет всех и исчезнет за горизонтом идей.

- А спать? - поинтересовался Олег.

- Как совсем крышу снесет - утащат. - Лысый мотнул головой в сторону. Олег посмотрел туда и увидел у стены за загородкой пегие холки толкающихся кабанов. - А на место тебя другого, во.

- Убийцы-ы-ы!.. - истошно завопил пугливый.

- Крутая измена, - прищелкнул языком лысый. - Ща его:

Не успел он договорить, как из-за спины Олега протянулась палка с погремушкой, и пугливому досталось по куполу - звон пошел на весь бункер. Волосы мужика встали дыбом, заплелись в косички, как у негров, косички перекрутились между собой, образовав на голове крикуна множество витых изогнутых рогов.

Старший спешился и запустил кабана в загон, где тот сразу смешался с громко хрюкающими собратьями - они толкались у кормушки, со звучным шорохом терлись боками друг о друга. Африкан в набедренной повязке и прозрачной женской рубашке, застегнутой на две верхние пуговицы, тонким голосом пропел:

- Хоросе, хоросе-е-е!

Вокруг котла не прекращалась суета: негры, облаченные во всевозможную одежду, подкидывали в костер дрова, подносили какие-то мешки и высыпали их содержимое внутрь, - а из низко расположенного ржавого крана все капала и капала на ленту транспортера вязкая мутно-желто-коричневая жидкость, из которой сидящие по обе стороны от конвейера пленники катали шарики.

Пугливый какое-то время молча и сосредоточенно делал свою работу, но вскоре опять забеспокоился, начал кричать, что к нему подкрадываются, умолял не убивать, молитвенно складывал руки, затем принялся отмахиваться от невидимых врагов и вопил уже не переставая.

- Гляди, паря, - предупредил лысый.

Оборванец приблизился к загородке и стал колотить своей погремушкой обезумевшего от страха мужика, однако тот не затыкался. Тогда лениво наблюдающий за происходящим старший щелкнул хлыстом. Выбежал новый африкан, вдвоем они отстегнули верещащего работника и поволокли вон.

Монотонные звуки -- гул невнятных разговоров, скрип и гудение конвейера, покрики надсмотрщиков -- все это медленно погружало Олега в тоскливое оцепенение. Поднимая с транспортера желтые капли, превращая их в тугие комочки и отправляя дальше, он рассматривал узоры, которые струи дыма образовывали над головой. Те напоминали облака: то сбивались аморфными кучами пара, то растягивались, меняли форму, превращаясь во что-то полузнакомое. Силуэты диковинных зверей, летающие лопоухие слоны, кроты на трехколесных велосипедах, небритые чечены с кривыми ножами в грязных лапах, безумно улыбающиеся киты, одноногие бегемоты, хищно оскалившиеся стеклянные снежинки и огромные, размером с дом, усатые пухлогубые креветки. Когда между висячих ламп заклубилось нечто вовсе уж невозможное, голос кривозубого очень внятно сказал в голове:

-- Иди по следу голубого зайца, харя.

Олег, вздрогнув, огляделся. Кривозубый сидел, сложив руки на коленях. К нему подошел старший, но как только занес погремушку, сосед внезапно выхватил ее и со всей дури охнул бывшего курьера по черепу.

Возникло ощущение, появившееся от первого удара, еще когда молодого человека тащили в подвал: реальность засбоила, посерела, пошла дырами, шипя, как старая кинолента. Негры подхватили кривозубого и утащили в загон, откуда немедленно донеслось смачное чавканье.

Накатил страх. Показалось, что за плечом стоит старший африкан, вместо лица у него -- темно-розовый широкий пятак, похожий на семейство опят, выросших в щели трухлявого пня. Над ухом забормотали глухим голосом, озаряющий помещение свет сделался черным, а тени, наоборот, белыми, по конвейеру подбирался бесконечная, разбухшая, лилово-розовая туша дождевого червя и кто-то совсем уж противный выползал из-под ленты: