– Лорд Сэйр! Господи помилуй! Я бы и вообразить себе не могла, что ты наткнешься именно на него!

Глаза у леди Элвинстон вспыхнули от гнева.

– Мне очень жаль, мама, – поспешила с ответом Бертилла, – но тут уж ничего не поделаешь, ведь вы не прислали за мной экипаж.

– Я же тебе сказала, что ждала твоего приезда только завтра. Исключительно неудачно, что тебе встретился именно лорд Сэйр.

– Почему?

Леди Элвинстон повернула голову и посмотрела на дочь: ее взгляд задержался на полудетском личике и светлых волосах, выбивающихся из-под нелепой и старомодной шляпки.

– Ты ему сказала, кто ты такая?

– Он спросил меня об этом. Он знает вас.

– Черт побери! – выругалась леди Элвинстон, и у Бертиллы от изумления широко раскрылись глаза.

– Мама! – невольно вскликнула она.

– Только и остается, что выругаться, – заявила леди Элвинстон. – Неужели трудно было сообразить, глупая ты девочка, что я не хочу, чтобы кто-либо и менее всего лорд Сэйр знал о существовании моей дочери?

Бертилла промолчала, и леди Элвинстон продолжила:

– Он расскажет о тебе Гертруде Линдли, а та разнесет по всему свету! Она всегда ревновала ко мне.

– Простите, мама. Я не знала, что я вам нежеланна.

– Поразительно! – воскликнула леди Элвинстон. – У тебя не хватило ума понять, что мне вовсе не льстит быть матерью восемнадцатилетней дочери. Я говорю, что мне тридцать, если кто-то настолько невоспитан, чтобы задавать мне вопрос о возрасте, но делаться старше я вовсе не желаю.

– Простите, мама, – повторила Бертилла.

– Я сама должна была понять, что с тобой хлопот не оберешься, – сказала леди Элвинстон. – Ты всегда была глупа. Будь у тебя в голове хоть капелька мозгов, ты не сообщила бы ему свое имя или назвала бы придуманное.

– Если бы вы предупредили меня, чего… вы от меня хотите, – самым несчастным голосом проговорила Бертилла.

– Вот уж действительно! Откуда мне было знать, что ты столкнешься с кем-то из моих друзей? Я-то приняла меры, чтобы они тебя не встречали. И вообще, как ты могла отправиться наедине с лордом Сэйром в его бруме? Раз тебя никто не встретил, надо было взять наемный экипаж.

– Я так и собиралась сделать, – возразила Бертилла, – но он был так добр, с таким участием отнесся ко мне и сам предложил отвезти меня домой.

– Думаю, он бы не предложил этого, если бы посчитал тебя взрослой, – задумчиво, обращаясь скорее к самой себе, а не к дочери, проговорила леди Элвинстон. – Он решил, что ты еще ребенок. Ты не выглядишь на восемнадцать лет.

Бертилла со страхом припомнила, что лорд Сэйр поинтересовался ее возрастом, а она сказала ему правду, но не решилась теперь поведать об этом матери.

Разумеется, если бы мать задала ей прямой вопрос, она бы не солгала.

Еще с детских лет Бертилла усвоила, что спешить с информацией неразумно, поскольку невозможно предвидеть, как леди Элвинстон воспримет ее.

– Итак… – Леди Элвинстон все еще рассуждала сама с собой. – Если считать, что я родила тебя в семнадцать лет, то пусть тебе будет четырнадцать, а мне, стало быть, тридцать один.

Она окинула дочь критическим взглядом.

– Вполне сойдешь за четырнадцатилетнюю, – объявила леди Элвинстон. – Ты такая маленькая, такая невзрачная. Если меня спросят, я так и отвечу.

Она взяла с постели еще одно письмо.

– Значит, дело улажено, – сказала она, – к тому же ты здесь пробудешь недолго. Только держись подальше от посторонних глаз.

– Мне придется уехать, мама?

– Послезавтра, – сообщила леди Элвинстон. – Ты будешь жить у тети Агаты, старшей сестры твоего отца.

Бертилла не могла скрыть потрясения:

– С тетей Агатой? Но я думала, что она…

– Агата – миссионерка, как ты отлично знаешь, и я решила, что тебе стоит готовить себя к той же деятельности.

– Вы имеете в виду, – с трудом, запинаясь чуть ли не на каждом слове, заговорила Бертилла, – вы хотите, чтобы… я тоже… стала миссионеркой?

– А почему бы и нет? – пожала плечами леди Элвинстон. – Это вполне достойная карьера для любой девушки. Как ты знаешь, тетя Агата живет в Сараваке.

Бертилла только тихонько охнула, а леди Элвинстон продолжала:

– После смерти Маргарет я написала Агате и сообщила, что, когда ты окончишь школу, я отправлю тебя жить к ней.

– И она… согласилась принять меня?

– Ответ не успел еще прийти, но я уверена, что Агата тебе обрадуется.

– Как вы можете быть в этом уверены, мама? Леди Элвинстон не ответила, и немного погодя

Бертилла решилась спросить:

– Когда у вас, мама, в последний раз были известия о тете Агате?

– Неужели ты думаешь, что я помню каждое письмо, которое получаю? – рассердилась леди Элвинстон. – Агата всегда писала твоему отцу на Рождество.

– Но папа уже три года как умер.

Леди Элвинстон взглянула на обеспокоенное лицо и встревоженные глаза дочери, и черты ее словно окаменели.

– Прекрати создавать ненужные затруднения! – отрезала она.

– Но… мама…

– Я больше не намерена выслушивать возражения! Теперь, когда Маргарет умерла, тебе больше некуда деваться. – Она помолчала и добавила: – Большинство девушек были бы только рады повидать мир. Уверена, что тебе это придется по душе, а я всегда говорила, что путешествия расширяют кругозор.

– Я должна буду остаться в Сараваке… навсегда?

– Откуда же взять деньги на обратную дорогу? – заявила леди Элвинстон. – Отправить тебя туда стоит очень дорого, а тебе к тому же понадобятся платья, вообще разная одежда, хоть и немного. Никто и не ждет, чтобы ты была модно одета, потому что некому будет на тебя смотреть, кроме множества туземцев.

Бертилла умоляюще сложила руки.

– Мама, я не хочу жить с тетей Агатой! Я помню, как боялась ее, когда была маленькой, а папа всегда считал ее фанатичкой.

– Твой папа всегда говорил много глупостей, на которые тебе не стоило бы обращать внимания, – возразила леди Элвинстон. – Ты поедешь к своей тете, Бертилла, нравится тебе это или нет. Ты мне здесь не нужна.

– Может быть, одна из папиных двоюродных сестер согласится взять меня к себе? – в полном отчаянии предложила Бертилла.

– Все они живут в Лондоне, а я уже сказала, что здесь ты мне не нужна. Пойми же наконец, мне ни к чему бремя в виде взрослой дочери.

С этими словами леди Элвинстон повернулась к зеркалу на туалетном столике и вгляделась в собственное отражение.

Она осталась вполне довольной своими темными волосами и белой кожей.

– Ты достаточно взрослая, – сказала она, – чтобы понять, что я надеюсь снова выйти замуж, но смею тебя уверить, Бертилла: ничто так не отпугивает мужчину, как дети жены от предыдущего брака.

– Я вполне могу понять это, мама, – согласилась Бертилла, – но, пожалуйста, прошу вас, не отсылайте меня из Англии. Неужели я не могу уехать в деревню? Никто не узнает, что я там, а старые слуги присмотрят за мной.

– Это совершенно неподходящий вариант, – возразила леди Элвинстон. – Этим летом я намерена открыть Элвинстон-парк. Теперь модно проводить уик-энды в деревне, и там я буду принимать кое-кого из своих друзей. – Помолчав, она добавила со вздохом: – Если у меня хватит на это сил.

– Но не могу ли я поехать куда-нибудь еще, мама? Вам не придется тратить на меня слишком много.

– Мой тебе ответ: нет, Бертилла! И я больше не намерена обсуждать это! – твердо заявила леди Элвинстон. – Мне так или иначе придется истратить немало денег, чтобы отправить тебя в Саравак, ты туда поедешь и там останешься.

– Но… мама…

– Уходи и оставь меня одну! – выкрикнула леди Элвинстон. – Ты бы лучше начала собирать свои вещи. Я поручу Доукинс пройтись с тобой по магазинам во второй половине дня, ведь, как я понимаю, у тебя нет летних платьев, а в Сараваке очень жарко, но не вздумай приобретать что-то слишком дорогое.

Леди Элвинстон позвонила в колокольчик, который лежал на столике возле кровати.

Дверь почти мгновенно отворилась, и вошла горничная, длиннолицая пожилая женщина.