Он говорил и думал, что ведь именно этого ему и не хватало прежде – внутренней, духовной красоты, без которой ни одна женщина не может быть по-настоящему прекрасна.

Он приподнял пальцами ее лицо за подбородок и вгляделся в него совсем близко.

Бертилла покраснела.

– Ты меня смущаешь, – запротестовала она.

– Обожаю твое смущение, – ответил он. – Но я пытаюсь понять, чем ты так хороша.

– Не гляди так пристально… ты отыщешь много недостатков.

– А они есть? Я люблю твои глаза. Больше никогда я не увижу в них страха. – Он поцеловал ее в глаза и продолжал: – Я очарован твоим маленьким прямым носиком, но больше всего пленяют меня твои губы.

Бертилла ждала, что он ее поцелует, но он только обвел пальцем контур ее губ.

От незнакомого ей ощущения Бертилла вздрогнула, а он, ощутив ее дрожь и заметив румянец, вспыхнувший на щеках девушки, нежно рассмеялся.

– Любовь моя бесценная, я очень многому должен научить тебя.

– Я так многому хочу научиться, – проговорила Бертилла. – Пожалуйста, о, пожалуйста, научи меня всему, чего ты хочешь и что принесет тебе счастье.

Он страстно поцеловал ее, так что она задохнулась и задрожала в его объятиях.

– У меня есть одно предложение, – сказал он.

– Какое?

– Официально ты в трауре, моя маленькая любимая, и хотя я считаю, что было бы лицемерием с твоей стороны оплакивать тетю, наше немедленное вступление в брак в Сингапуре вынудило бы людей считать тебя бессердечной.

Бертилла смотрела на Тейдона обеспокоенно и ждала, что он скажет дальше; он продолжал:

– Поэтому я хочу, если ты согласишься, предложить, чтобы нас обвенчал капитан канонерки, на которой я приплыл сюда.

Тейдон увидел, как вспыхнули от возбуждения глаза Бертиллы; слегка заикаясь от радости, она спросила:

– А-а это… в с-самом деле возможно?

– Это совершенно законно: капитан любого корабля властью, данной ему королевой, может обвенчать кого угодно во время плавания.

– Тогда давай поженимся именно так, если… если ты до конца уверен, что хочешь жениться на таком незначительном существе, как я.

– Ты существо весьма и весьма значительное, драгоценное для меня, – сказал лорд Сэйр, – и я подумал еще, что после вступления в брак мы могли бы вместе продолжать поездку по островам. – Он помолчал и, словно только теперь надумал это, добавил: – Мы можем путешествовать на канонерке, а через месяц-два или даже позже вернемся в Сингапур.

– Это звучит невероятно увлекательно, просто чудесно! Не могу найти слов, чтобы выразить, насколько это много значит для меня.

– Это будет не совсем обычный медовый месяц, – заметил лорд Сэйр, – но в каждом месте, где нам придется останавливаться, мы договоримся о том, что сойдем на берег на несколько дней. Уверен, везде найдутся люди, готовые сдать нам домик, в котором мы будем только вдвоем.

– Ну теперь-то я уж точно знаю, что сплю и вижу сон! – воскликнула Бертилла. – Находиться в этой сказочно прекрасной стране да еще вместе с тобой… такого не бывает в реальной жизни.

– Но тем не менее будет, – сказал лорд Сэйр. Он целовал ее до тех пор, пока она не ощутила неизведанные прежде эмоции и не захотела, чтобы он ласкал ее прикосновениями, которых она в своей невинности не понимала.

Они забыли о времени и вообще обо всем на свете, но тут явился слуга и доложил, что раджа хотел бы видеть их за ленчем.

Лорд Сэйр встал с шезлонга и спросил:

– Мы сообщим радже и рани о своем решении?

– Мне будет неловко, – сказала Бертилла.

– Предоставь это мне, – заявил лорд Сэйр.

– Именно этого я и хотела бы, – согласилась Бертилла. – Я была так напугана и одинока! Всю последнюю неделю я размышляла, с кем бы мне переговорить и рассказать о том, что тетя Агата немного не в своем уме. – Она вздохнула и продолжала: – Но никто не приходил в миссию, а там ни один человек, кроме тети Агаты, не говорил по-английски.

По ее голосу Тейдон понял, как она страдала, и когда слуга направился вперед по дорожке, лорд Сэйр обнял свою нареченную за большим кустом рододендрона, усыпанным алыми и белыми цветами.

– Ты больше никогда не будешь одна, – пообещал он. – Я не должен был оставлять тебя, не должен был спускать с тебя глаз, но теперь клянусь, что отныне мы всегда будем вместе.

– Я люблю тебя, – ответила на это Бертилла. – Я люблю тебя так, словно., словно я вся состою из одной любви, я вся твоя!

Он обнял ее еще крепче и целовал до тех пор, пока весь сад не завертелся вокруг нее.

Все краски, все запахи цветов и полет пестрых бабочек слились воедино с чувством, переполнявшим сердце Бертиллы, но потом все это стало неразличимым.

Осталась лишь любовь – божественное чувство, священное и незапятнанное, истинное и верное чувство между мужчиной и женщиной отныне и навеки..

– Я люблю тебя! Господи, как же сильно я тебя люблю! – внезапно охрипшим голосом произнес лорд Сэйр.

И у самых его губ откликнулся шепот Бертиллы:

– Я люблю тебя… Люблю всем моим существом!