Поцеловал нежно и одновременно властно, словно хотел уловить неуловимое и сделать его своим.

Ощутив мягкость и невинность ее губ, внезапную экстатическую дрожь ее тела, он прижался к ней губами еще более властно и со страстью.

Но в страсти оставалась нежность, словно он прикоснулся к цветку.

Бертилле показалось, что небо открылось перед нею, и она там, в обители славы и восторга, невероятных, неописуемых.

Она лишь понимала, что к этому стремилась, к этому неосознанно рвалась ее душа.

От прикосновения лорда Сэйра все ее существо слилось с ним, она невероятным и чудесным образом сделалась частью его существа.

Его губы привели ее в состояние экстаза, который был ей неведом, ее охватило божественное чувство обожания.

Это любовь!

Это любовь – и даже нечто большее. Это частица Бога, в которого она веровала, и одновременно человеческие и земные радость и восторг.

Оба они не представляли, как долго лорд Сэйр держал ее в объятиях.

Наконец он поднял голову и заглянул в самую глубину ее глаз, а Бертилла раскрыла губы, и Тейдон услышал ее шепот:

– Это самое… чудесное… самое необыкновенное из всего, что было у меня в жизни.

Едва голос ее – мягкий, вибрирующий, полный глубокого восхищения – успел умолкнуть, как по всему саду разнесся, пробудив эхо, внезапный, громкий крик:

– Сэйр! Где вы там, Сэйр?

Это мистер Хендерсон окликал своего самого важного гостя.

Лорд Сэйр инстинктивно выпрямился, а Бертилла, выскользнув из надежного убежища его объятий, скрылась в темноте.

Секунду назад она была здесь – и вот исчезла…

Лорду Сэйру вовсе не хотелось возвращаться в дом после того, как они с Бертиллой упали с волшебной горы в низину обыденности.

Очень медленно он в одиночестве прошел по лужайке к дому.

Он шел и представлял себе, как Бертилла скрылась в свою комнату и как ей тоже неприятно выходить сейчас к веселящимся гостям, которые столпились на веранде и в гостиной, где музыка гремела все громче.

Он не ошибся в своих предположениях.

Бертилла, проследив, как он возвращается к дому, как освещенный золотым светом из окон подходит к хозяину и поднимается вместе с ним на веранду, направилась к своей комнате.

– Вас ждет старый друг, – услышала Бертилла голос мистера Хендерсона. – Он приехал сюда из Сингапура повидаться с вами.

Больше она не стала слушать.

Осторожно, прячась в тени, обошла дом, отворила заднюю дверь и никем не замеченная проникла к себе в спальню.

До нее слабо доносились голоса и звуки музыки, однако все это не имело значения в сравнении с тем, что происходило у Бертиллы в душе, озаренной светом происшедшего с ней чуда.

Теперь она поняла, что такое любовь, теперь она узнала, что поцелуй может быть счастьем, которое не описать, не выразить словами.

– Я люблю его! – шептала она. – Я люблю его! И он меня поцеловал! Он поцеловал меня, и я стала совсем другой, не такой, как раньше!

Она твердила себе, что для него это ничего не значит, но для нее – откровение, снизошедшее с небес.

В будущем, когда она останется одна, ей только стоит закрыть глаза, чтобы представить себя в его объятиях и почувствовать на своих губах его губы.

Победная песнь счастья звучала у нее в сердце: какой бы одинокой, какой бы несчастной она ни стала, происшедшего с ней сегодня у нее уже никому не отнять.

Оно принадлежит ей – на все времена; даже если в ее жизни больше не случится ничего подобного, ее бесценное сокровище останется при ней.

Бертилла не легла в постель, а сидела в кресле, чувствуя себя так, словно ее со всех сторон окружал солнечный свет; тело ее неописуемо трепетало, как бы наполняясь новой жизненной силой.

«Я люблю его! Люблю и буду обожать всю жизнь!» – думала она.

Ей ни разу не пришло в голову, что она имеет какие-то права на лорда Сэйра или может, в свою очередь, что-то для него значить.

В его жизни было так много женщин, прекрасных, необычайных, похожих, как ей казалось, на ее мать.

Эти женщины вращались в том же придворном кругу, что и лорд Сэйр; таким незначительным личностям, как Бертилла, входа в это общество нет.

Он был среди этих женщин словно король, и они радостно отдавали ему все, чего бы он ни пожелал, потому что он неотразим.

Но Бертилла понимала, что с ней все иначе, по-другому, особенно.

Ей нечего было отдать ему, и все же он с такой душевной тонкостью, с такой щедростью подарил ей необыкновенное счастье, когда она меньше всего этого ожидала.

Он ее поцеловал!

Бертилла лелеяла ощущение счастья, как лелеет ребенка мать; оно принадлежало ей, и в то же время сама она была его частью.

Она очень долго сидела, перебирая в памяти случившееся и наслаждаясь им.

Когда девушка наконец разделась и легла в постель, в доме стало уже тихо и большинство гостей уехало.

Заснула Бертилла уже на рассвете и даже испугалась, когда, пробудившись, увидела, что утро давно наступило.

Она знала, что лорд Сэйр уже уехал на плантации с мистером Хендерсоном, но поспешила одеться, чтобы поскорее принести хозяйке дома извинения за то, что опоздала к завтраку.

Повернувшись к зеркалу, она ожидала увидеть себя в нем совсем другой, чем прежде, – из-за переполнявшего ее счастья.

Ей показалось, что в глазах зажегся новый свет и даже губы улыбаются особенно мягко.

Воспоминания обволакивали ее словно золотой дымкой, и Бертилле очень не хотелось выходить из спальни, не хотелось вести обычные разговоры с обыкновенными людьми.

Даже солнечный свет сделался золотистее, и цветы в саду сверкали всеми красками ярче, чем прежде.

Бертилла вышла из своей спальни и пошла по коридору, куда выходили двери комнат для гостей.

Завтрак, как всегда, был накрыт на веранде, а не в столовой, и Бертилла уже собиралась выйти туда, как вдруг услышала, что кто-то назвал ее имя.

Девушки невольно остановилась.

– Что вы думаете о Бертилле Элвинстон? – спросил кто-то.

Голос знакомый… да это же леди Эллентон.

Вчера она присутствовала на вечере, приехала вместе с плантатором по фамилии Уотсон, в доме которого остановилась, и с ходу обрушила на лорда Сэйра такой поток излияний, что Бертилла, уже зная, насколько подобные вещи неприятны лорду Сэйру, вчуже почувствовала себя неловко.

– Я считаю, что эта девушка очень мила, да и манеры у нее прекрасные, – ответила миссис Хендерсон.

Леди Эллентон издала знакомый Бертилле смешок.

– Ничего не могу с собой поделать, – сказала гостья. – Мне кажется забавным, что лорд Сэйр, этот Пират в любви, потерпел крушение, которое само по себе, разумеется, романтично, не с одной из тех очаровательных женщин, в каких он влюблялся раньше, а с этой ничем не примечательной и недоразвитой девочкой.

– Я считаю Бертиллу исключительно умной, – сказала миссис Хендерсон.

– Но ее не назовешь утонченной, – возразила леди Эллентон, – а я смею вас заверить на основании долгих наблюдений, что лорд Сэйр вступал в любовные связи только с женщинами утонченными.

– Не думаю, что горящий корабль можно считать подходящим местом для любовных отношений, – заметила миссис Хендерсон.

По тону ее Бертилла поняла, что она не одобряет леди Эллентон и намерена защищать своих гостей. Но леди Эллентон снова хихикнула.

– Поскольку речь идет о лорде Сэйре, место действия не имеет особого значения. Я слышала, что в Сингапуре его уже дожидается одна из его последних пассий, леди Бойнер.

– Леди Бойнер? – переспросила миссис Хендерсон.

– Да. Они с мужем, как мне говорили, только что приехали из Индии. Леди Бойнер весьма привлекательна. Смею вам сказать, что во время своего последнего приезда в Калькутту лорд Сэйр был совершенно ею околдован.

– Ну что ж, я уверена, ему будет приятно снова встретиться со старой приятельницей, – заметила миссис Хендерсон.

– Лучше бы ему отделаться от обузы, которую он сам взвалил себе на шею, – продолжала леди Эллентон. – Я хорошо знаю леди Бойнер, она чудовищно ревнива. Ходят слухи, что она едва не застрелила любовника, который изменил ей с другой женщиной.