– Все нормально, Иван Сергеевич, устроимся! Не графья! – уверил Антон. – Знакомьтесь, это – Даша. Даша, это Иван Сергеевич Прокопец. Заслуженный полярник, герой труда, лучший капитан пароходства, хозяин «Ямала».

Капитан снова странно хмыкнул:

– Хозяин «Ямала», слава богу, пока государство. Ну, располагайтесь, передохните с дороги полчасика, и прошу ко мне на обед. Участок впереди почти чистый, безо льдов, будем идти как на прогулочной яхте! Пассажиры уже трапезу закончили, отдыхают по каютам, так что мы, отобедав, сможем ледокол осмотреть. Желаете?

– Еще бы! – кивнул Антон.

Каюты нам достались… как бы это сказать.

В коробке из-под обуви, право, шпилькам находиться куда вольготнее, чем мне в этой каюте. Кровать, узенькая, как купейная полка в вагоне, столик, с которого локти сваливаются, тумбочка, узкий шкафчик и отдельный закуток с унитазом и душем. В деревянной перегородке – дверь в точно такую же табакерку. Боковскую. Это называется, попала! Если весь круиз – две недели – в такой душегубке. И это стоит тридцать штук баксов? Хорошо, что мы тут всего на неделю. Все-таки Бог есть! Не даст он мне провести заслуженный отдых в этой душегубке с видом на ледяную бездну.

Антон на мое огорчение лишь улыбнулся:

– Тут ученые живут, они, надо полагать, все время работой заняты, в каюте только спят. У туристов – другие условия, но, думаю, простора и шика, как в люксовых отелях, ждать не стоит. Это же ледокол, а не круизная яхта.

– Так за что тогда берут такие деньжищи? Это же дороже, чем Мальдивы и Куршевель?

– За экзотику, Даш. За впечатления. Северный полюс во всем мире считается туристическим маршрутом номер один. Самые богатые и знаменитые люди Земли считают, что хоть раз побывать тут обязательно нужно. Чурилин-то зачем сюда поехал? – Опять он о Чурилине! Вот Отелло недорезанный! Накаркает ведь. – Ладно, располагайся, малышка, приводи себя в порядок, на обед к капитану опаздывать не принято. Это не ресторан.

Оказалось – очень даже ресторан. Видно, не желая ударить перед нами лицом в грязь, Прокопец приказал накрыть стол не у себя в каюте, а именно в ресторане. Крутить носом, осматриваясь, было неприлично, и я лишь отметила про себя, что зал большой, просторный и очень чистый, даже с некоторыми элементами роскоши, типа позолоты на дереве и бордового плюша на стульях. Ясное дело, на изыски кулинарии я и не рассчитывала, приготовясь стоически снести какую-нибудь переваренную лапшу и столовские котлеты. На столе розовела семга, светилась крупная красная икра, слезилось масло. Отдельное блюдо роскошествовало крупно нарезанными огурцами, помидорами и пучками зелени. В вытянутой плоской лоханке поблескивали перламутром куски селедки в кудрях репчатого лука, на плоской тарелке аппетитно нежилось мясное ассорти. Все.

Ах, да! Водка, коньяк, белое и красное вино.

– Ну, что Бог послал! – провозгласил капитан, разливая холодную водку. – Пища у нас самая простая, но и самая здоровая. Надеюсь, понравится.

– А пассажиры ваши никаких изысков не просят? – поинтересовалась я, памятуя цену круиза и, соответственно, статус капризов путешественников.

– Попросят – приготовим. Повара у нас высшей квалификации. Могут сообразить что угодно, хоть японское блюдо, хоть мексиканское. Но желающих нет! Как отведают нашей русской еды, так все, за уши не оттащишь! Борщом хоть каждый день корми! А пельменей съедают столько, что потом до ночи отлеживаются по каютам. Где они еще такой пищи вволю наедятся? По Парижам да Нью-Йоркам ничего подобного нет. Ну, чего это я вас баснями кормлю? Давайте наших хлеба-соли!

Хлеб-соль и впрямь оказалась такая, что я – как это называется? – проглотила язык. Сначала – вместе с селедкой, потом – с борщом, и, несмотря на то что внутри уже совершенно не оставалось свободного места, я все же умудрилась запихнуть в себя парочку восхитительных мантов. Запивая все это великолепие брусничным киселем, я до последней запятой была согласна с капитаном, что ни в каких Монако-Куршевелях-Мальдивах ничего подобного нет и в помине. Тамошних аборигенов мне немедленно стало жалко: несчастные люди. Так ведь и вся жизнь может пройти совершенно впустую!

Объелась я настолько, что даже глаза отказывались мне подчиняться.

– Сейчас взбодримся, – понял мое состояние капитан. – Кофе с коньяком! Надо первые часы перетерпеть. Потом легче будет.

– Ну да, желудок растянется, – улыбнулся Боков.

– И это тоже, но главное – сейчас не заснуть. Тут такой сон крепкий! Проснетесь поздно ночью, что делать? Хотя сейчас все равно – ночь, день. Круглые сутки солнце. Знай, любуйся. Насыщайся красотой. Так что пьем кофе и на экскурсию по ледоколу.

Я никуда не хотела. Не могла. Зачем мне эта экскурсия? Что я на ней увижу? Машинное отделение? Ядерный реактор? Ковры в коридорах? Чем смотреть-то? Глаза – словно у Вия. Впору просить: «Поднимите мне веки!» Гораздо продуктивнее было бы сейчас завалиться в каюте у Антона под бочок. Иначе-то все равно не получится: кровать слишком узкая. Подремать в свое удовольствие и пробудиться от его поцелуев. Ведь он-то, если я рядом, вряд ли сможет уснуть!

Но и мешать мне не решится. Пока я не отдохну. Что за радость – секс с обожравшейся и сонной женщиной? А сексу, между прочим, самое время. И так сколько драгоценных мгновений псу под хвост. Боков-то, по всему видно, уже едва сдерживается. Просто виду не показывает. Бедолага!

А если у нас с ним – вдруг – сексуальная несовместимость?

Вот. Последствия обжорства. Надо же такому ужасу в голову прийти!

Я взглянула на Антона и поймала его нежный вопрошающий взгляд. Понятно, ему неловко. Хочет, чтобы я, сославшись на усталость, сама отказалась от глупой экскурсии. То есть мечтает о том же, о чем и я. К тому же панически боится, что я встречусь с Чурилиным и.

– Ну, с чего начнем? – поднялся капитан. – Предлагаю с навигационного мостика.

– Знаете, Иван Сергеич, – я обворожительно улыбнулась прямо ему в зрачки, – давайте в другой раз! Мы двое суток в пути. Мальдивы, Хельсинки, Мурманск, ледокол. Меня лично ноги не держат. Я бы сейчас легла и сутки не просыпалась.

– Так кто же против, Дашенька? – Прокопец посмотрел на меня насмешливо и понимающе, будто мысли прочитал. – Идите, отдыхайте, а мы с Антоном Петровичем.

– Конечно, иди, малышка, – поддержал его Боков. – Модных бутиков и ювелирных лавок на ледоколе нет. Отдыхай!

Что? Я ослышалась?

– Вообще-то, я о тебе беспокоилась, – заносчиво произнесла я. – Мне как раз очень интересно! Нам, журналистам, не привыкать – трое суток шагать, трое суток не спать. Ради нескольких строчек в газете.

– Так вы – журналистка? – оторопел полярный волк. – А я думал.

Что именно он думал, было предельно ясно по его презрительным взглядам. Наверняка решил, что я – эскорт богатея Бокова, девочка для утех.

– Не стоит всех мерить по себе! – холодно отчеканила я.

– По себе? – Он обалдел еще больше, подтверждая мою догадку.

– Даша хотела сказать – по шаблону, – пришел ему на выручку Боков.

– А? Ну да. Я когда красивую женщину вижу.

– Мужской подход, – кивнула я. – Только среди красивых иногда и умные попадаются. Правда, редко.

– Это – да, – согласился капитан. – Конечно. Извините. Одичал во льдах. Отвык. Тут все больше в качестве сопровождающих – эти… Ох. – Он окончательно смутился: – Что несу? Всю жизнь в море, женщин по полгода не вижу.

– Как это? – насторожилась я. – Путешествуют что, одни мужчины?

– Да нет, конечно, но это – или жены, или. – Он снова замялся.

– Шлюхи, – закончила за него я. – Называйте вещи своими именами. Я привыкла. Нас, журналистов, как только не величают!

Боков, отвернувшись, подергивался от смеха. Вот с чего?

– Дашенька, – вытянулся по стойке «смирно» Прокопец. – Разрешите показать вам вверенное мне судно. Отвечу на любые вопросы.

От этого нервного диалога у меня улетучилась вся сонливость.

– Начнем с навигаторского мостика, – приказала я.