– Пожалуйста, пожалуйста, помогите мне, – просила она домоправительницу.

Миссис Медоуз посмотрела на ее маленькое встревоженное лицо и, почти не отдавая себе отчета в том, что делает, сказала:

– Совершенно не понимаю, что такая милая молодая леди делает здесь и почему принимает участие в этих похождениях.

– Я просто хочу выиграть у нее скачку, – сказала Мелинда почти шепотом.

– Вообще-то я имела в виду не только скачки, – сказала миссис Медоуз, а потом поправилась:

– Это не мое дело, конечно. Пойдемте, мисс, я подыщу вам что-нибудь в моей кладовой, может быть, что-то и подойдет. Жаль, что вы не мальчик, потому что я сохранила всю одежду его светлости, начиная с того дня, когда он впервые сел на лошадь. Я пересыпала ее нафталином, чтобы не побила моль. Есть еще и одежда покойной маркизы, она всегда оставляла часть одежды здесь, но ее светлость была крупной, и из ее вещей вам вряд ли что подойдет.

К тому времени они подошли к комнате домоправительницы и прошли дальше в соседнюю комнату, полностью занятую под гардеробную.

– Здесь хранится одежда, которую кто-то уже носил? – спросила Мелинда, оглядываясь вокруг.

– Совершенно верно, мисс, – ответила миссис Медоуз, – и есть прелестные вещицы. Здесь хранятся платья его светлости Пира, которые он надевал на коронацию ее величества, и одежда его отца и его деда. А также диадемы ее светлости и свадебные платья четырех поколений. Его светлость иногда дразнит меня и называет хранительницей музея. Но он недалек от истины, потому что они – часть истории Чарда. – Миссис Медоуз говорила с гордостью, но в голосе слышалась грусть. – Никогда раньше в доме не было таких дам, как эти. – Она так произнесла слово «дамы», что оно прозвучало как ругательство.

– Вот именно поэтому я должна победить ее, – сказала Мелинда. – Она просто чудовище. Не знала, что в мире есть такие женщины. Но в то же время она красавица!

– В таких людях нет красоты! – резко заметила миссис Медоуз, потом воскликнула:

– Нашла! Нашла то, что нужно, мисс. Я не вспомнила о ней раньше, потому что она хранилась с маскарадными костюмами. Но это настоящая амазонка, которую носила бабушка ее светлости, когда ездила во Францию и охотилась с Людовиком XIV. Она была очень маленького роста. Конечно, я знала ее только в очень преклонном возрасте, но у нее всегда была превосходная фигура, и сохранилось множество ее нарядов, которыми будет восторгаться еще не одно будущее поколение.

Сказав это, миссис Медоуз открыла дверцу и достала с полки амазонку из темно-синего бархата. Она была расшита серебряным шнуром и застегивалась на пуговицы из синего сапфира. Воротник украшало кружевное жабо, а на маленькой треуголке были пышные страусовые перья.

– Она восхитительна! – воскликнула Мелинда. А пуговицы! Они настоящие?

– Неужели вы думаете, что ее светлость стала бы носить что-то поддельное? – спросила миссис Медоуз. – Ну-ка, примерьте ее, мисс. Я уверена, что она будет вам впору, у меня глаз наметанный, это уж точно. А где же сапоги?

Через четверть часа Мелинда уже медленно спускалась по лестнице. Она понимала, что выглядит несколько старомодно, но амазонка была ей к лицу.

Синий бархат подчеркивал синеву ее глаз, перья спускались на щеки, настоящие кружева жабо окружали шею, а сапфиры и бриллианты сияли на пуговицах.

До нее доносились взрывы хохота из столовой, но она прошла через парадный вход и направилась к конюшне. Грумы были заняты лошадьми вновь прибывших гостей. С горячим гнедым конем Скиттлз трудно было управляться, и два грума с трудом поставили его в стойло. Главный грум, старик, с которым Мелинда уже разговаривала вчера, вышел ей навстречу.

– Вам нужна лошадь, мэм?

– Да, – ответила Мелинда. – Я хочу выехать на Громе.

Грума словно поразила молния.

– Уверен, что его светлость не позволит вам ездить на нем, мэм. Я уже говорил вам вчера, что с ним трудно управиться даже джентльмену, не говоря уже о леди.

– Я поеду на нем, – решительно сказала Мелинда. – Позвольте мне войти к нему в стойло.

– Осторожнее, мисс. Он в прошлом году так лягнул одного мальчишку, что тот провалялся в больнице три месяца.

– Я буду осторожна, – сказала Мелинда.

Она вошла в стойло. Гром прижал уши к голове при ее приближении и сердито раздул ноздри. Она заговорила с ним тем же голосом, каким она разговаривала со своими лошадьми, и очень медленно провела рукой по его шее.

– Ты мне поможешь, мальчик? – тихо проговорила она. – Ты должен показать им, на что ты способен, а я должна доказать кое-что себе самой.

Она говорила и говорила с ним, и, казалось, будто конь откликается на ее голос. В конце концов, она похлопала его по морде и повернулась к старому груму, который наблюдал за ней.

– Запрягайте его немедленно, – приказала она. – Мне кажется, он все понял.

– Отродясь не видал ничего подобного! – сказал старик, разводя руками. – Я сам его оседлаю, мэм. Не доверю его никому из мальчишек. Но не знаю уж, что скажет его светлость.

– Я проеду на нем до входной двери, – сказала Мелинда, уверенная, что будет намного легче убедить его, когда она сядет верхом, а не останется стоять рядом.

Когда вся компания вышла из столовой, наевшись до отвала холодных закусок, которые повар приготовил в последний момент, и выпив изрядное количество шампанского маркиза, Мелинда уже медленно кружила на Громе по подъездной аллее напротив дома.

– Господи боже мой! – услышала она возглас капитана Вестея. – На каком коне сидит Мелинда? Я никогда раньше не видел более великолепного животного.

– Это Гром, – ответил маркиз, и Жервез Вестей по лицу маркиза понял, что он в самом дурном расположении духа.

– С ней будет все в порядке, не так ли?

Маркиз не ответил ему и пошел к Мелинде:

– Я не позволю! Вы меня понимаете, Мелинда? Я запрещаю вам ехать на этом жеребце!

– Но я уже оседлала его, – возразила она.

– Тогда я отведу его назад в стойло и найду вам другого коня, – сказал он.

Он протянул руку и хотел взять Грома под уздцы.

Но либо жеребец не одобрил его вмешательство, либо повиновался приказу Мелинды, трудно сказать, но он поднялся на дыбы, заставив маркиза отступить на шаг, а Мелинда тем временем со знанием дела направила коня вдоль аллеи, чтобы успокоить его, – Потише, мальчик! Потише! – сказала она. – Если они испугаются, то могут помешать мне проехать на тебе, и это будет очень печально.

Из конюшни привели коня Скиттлз. Она спустилась, смеясь и ругаясь, по ступеням, И кто-то помог ей сесть в седло. Она громко приказывала принести ей то перчатки, то хлыст, перешучивалась с джентльменами, пока не оглянулась и не увидела Мелинду верхом на огромном черном жеребце. Она замолчала, прищурившись, потом захохотала:

– Боже мой! Не знала, что сегодня маскарад! Моя соперница точно приготовилась меня убить! Да, возможно, без смертоубийства не обойдется! Кто знает?

Она подождала, когда окружающие ее джентльмены рассмеются. Затем наклонилась и положила руку на плечо маркиза.

– Том принимает ставки, Дрого, – сказала она. – Поставьте на меня. Я буду рада выиграть вам кое-что.

– Спасибо, Скиттлз, но я не одобряю эти скачки, – ответил маркиз. – Я не стану ставить ни на одну из сторон.

– Ну, тогда я принесу к вашим ногам свой триумф, – тихо проговорила Скиттлз. – Ставка гораздо больше пятисот гиней, вы прекрасно понимаете меня, не так ли?

– Вы сами бились об заклад, – твердо проговорил маркиз, – я не имею к этому никакого отношения.

Мелинда, видевшая, что они разговаривают, и не имевшая возможности слышать о чем, почувствовала внезапную боль в сердце. Какой бы грязной ни была эта женщина, она была красива. Она хотела добиться маркиза и не скрывала этого от целого света. И Мелинда не знала, как ей бороться с ней.

Она развернула Грома, потому что не могла больше видеть их вместе, и поехала шагом к началу аллеи, где, как она знала, начнется их скачка. Шла небольшая перебранка насчет того, кто даст старт. Маркиз отказывался, тогда капитан Вестей взял это на себя.