Невозможно описать, что происходило с Ангеликой во время этого рассказа; она узнала мужа, уверилась в его невинности и вместе в своем преступлении и мучилась, страшно мучилась… Только гениальная актриса могла бы дать некоторое понятие о том состоянии, в котором находилась тогда душа ее…
– - Для чего же вы хотите найти этого друга, предавшего вас, эту несчастную женщину, вас недостойную? -- сказала она, пораженная страшной мыслью…
– - Как для чего? Для того чтоб грозным судьей предстать перед ней и напомнить этой женщине, что она делает! Для чего? О, боже мой! для того чтоб вырвать ее из преступных объятий любовника и сказать: ты прельстилась графским титулом, богатством, красотой и отдала мне свою руку; не забывай же этого! Я теперь слеп, несчастен, ничтожен, но я отрекаюсь от тебя! Для того чтоб мстить ей, повторить при ней проклятия, которыми я уже давно обременил ее голову.
– - О, боже мой!
– - Для того чтоб вонзить кинжал мести в сердце предателя и заставить ее любоваться позором своего любовника, страдать и плакать от преступной любви к нему…
– - Но если она не любила его?
– - Не любила? Но для кого же покинула она мужа, забыла честь и стыд женщины?.. О, проклятие, проклятие низкой изменнице!..
– - Остановись, остановись! не проклинай! -- воскликнула Ангелика отчаянным голосом.-- Она преступна, но она невинна в душе, ее обманули!
– - Что вы говорите? Разве вы знаете, синьора? Страшный голос слепца возвратил рассудок Ангелике.
– - Может быть, я говорю, она увлеклась подозрениями, недоверчивостью…
– - Нет! я ее хорошо понял! Синьора, если вы чувствуете сострадание к слепцу, умоляю вас, найдите эту женщину, чтоб я мог при ней повторить мои проклятия!
– - Граф! эта женщина -- я! -- сказала Ангелика задыхающимся голосом.
– - Что? -- спросил он не вслушавшись.-- Умоляю вас, приведите меня к этой женщине.
Ангелика опомнилась.
– - Он не слыхал! -- с радостью воскликнула она.-- О, благодарение богу! Он спас меня! Я преступна, я изменила мужу, сделалась виновницей ужасных страданий его, а сама утопала в разврате,-- теперь я знаю, что делать. Он хочет найти жену, для того чтоб оторвать ее от груди любовника, заставить слушать его проклятия… ужасно, ужасно! Но я должна искупить мое преступление.
Так думала Ангелика, озаренная вдруг светлой мыслью свыше. Бездна, в которую она пала, в страшном виде представилась ей, и совесть, долго дремавшая, проснулась в душе ее… Она почувствовала твердую решимость обратиться к добру в надежде на провидение. Волнение Ангелики прошло, лицо приняло спокойное выражение; в чертах блистала чудная, неуловимая улыбка кающегося грешника…
– - Граф! -- сказала она.-- Ваше положение трогает меня до глубины души, и я решаюсь облегчить его. Не удивляйтесь тому, что я предложу вам. Помните, что я также несчастна и ничего уже не жду от здешней жизни. Позвольте мне всюду за вами следовать, быть спутницей вашей жизни, вашим другом, утешителем. О, не отвергайте моей просьбы!
– - Вы шутите, синьора?
– - Нет. Не отвергайте меня, я решилась; сходство судьбы нашей привязывает меня к вам… После вы узнаете больше. Теперь скажу только, что делаю это по собственной воле и, клянусь вам! буду во сто раз несчастнее, если вы отвергнете мое предложение… Я чувствую, что сам бог внушил мне эту мысль!..
Напрасны были все убеждения. Намерение ее казалось графу странным тем более, что он не понимал причины его. Ангелика сама догадалась, что поступила необдуманно, не приготовив его к этому, и решилась действовать осмотрительнее. В следующее свидание она рассказала ему вымышленную повесть своего несчастия и таким образом в продолжение нескольких свиданий успела приучить его к этой мысли и заставила полюбить себя. Тогда она снова напомнила ему о своем намерении.
– - Не должно противиться воле божией! -- наконец сказал граф после долгих опровержений, и лицо Ангелики просияло чистой радостью…
– - Приди, обними меня, милая сестра моя, позволь мне так называть тебя! -- и он простирал к ней свои объятия.
С минуту Ангелика стояла в нерешимости; наконец, бледная, дрожащая, подошла она к слепцу, и он напечатлел поцелуй на устах ее…
Этот поцелуй был для Ангелики задатком того чистого, высокого счастия, которым дарит раскаяние.
IV. ОН И ОНА
Раскаяние Ангелики было глубоко и искренно. Обстоятельства, способствовавшие ее падению, не были следствием расположения к пороку, но происходили единственно от излишней раздражительности обманутой любви и оскорбленной гордости, и потому она не могла остаться вечной рабой порока. Когда она узнала невинность мужа, как ужаснулась она себя! Как велик, как благороден показался ей несчастный слепец, с своей беспрерывной печалью, с своей неистовой благородной жаждой мщения. Как она завидовала правам его на это чувство!.. Любовь к мужу, которая ни на минуту не засыпала в душе ее, получила необыкновенную силу, когда она узнала, что он невинен. Часто по целым часам очами, полными слез, смотрела она яа тихое, безнадежное лицо его с грустной возмутительной думой, с укором самой себе. Сердце ее разрывалось от грусти. В эти минуты немых бесед с собою, с воспоминанием прошедшего и предведением будущего, она была страдалицей, какие редки. Она не терпела от преследований рока, от несправедливости людей -- нет! страдания свои она сама себе уготовила, и некому пожаловаться, некого упрекнуть. "Как я несчастна!" -- говорила она сама себе, стараясь унять слезы. Вдруг из груди молчаливого слепца вылетал глубокий вздох, и горькие жалобы а сожаления срывались с уст его. До слуха Ангелики долетало собственное имя ее, сопровождаемое проклятиями, и сердце ее замирало, свет темнел в глазах… Слезы вмиг высыхали, и гробовым камнем ложилась на душу тоска глубокая, убивающая…
Но она не роптала. У нее была одна цель -- загладить, сколько можно, вину свою, посвятить жизнь страдальцу. Она радовалась, что судьба поставила ее в такое положе ние, в котором она беспрестанно должна видеть ужасные следствия своего поступка; она мучилась и благословляла свои мучения… И чем ужасней были они, тем больше она привязывалась к ним, потому что они возвышали ее жертву.
– - Если б ты знала, милая Франческа,-- говорил страдалец,-- как я любил ее, как мы были счастливы; и вдруг… о, как ужасно она поступила со мной!..
Он вскакивал в сильном волнении, черты его выражали гнев. Ангелика содрогалась; в подобные минуты ей нередко приходило на мысль, что он узнал ее и хочет на нее кинуться…
– - О, пойдем, пойдем! -- говорил он.-- Води меня по улицам Рима; я узнаю ее по одному шороху платья… Смотри внимательно на мужчин -- и, если увидишь между ними человека средних лет, высокого роста, с благородной наружностью, смуглого, с черными волосами, скажи мне! Я знаю, что мне делать!.. Если будешь сомневаться, произнеси тихо: барон Отто Р**, если это он -- он откликнется, я узнаю его по голосу, и тогда…
Ангелика не смела ему противиться, не смела сказать о смерти барона, потому что это привело бы в отчаяние графа, который только и дышал надеждою мести…
Все мысли его сосредоточились в этом чувстве. Опамятовавшись от болезни, он не хотел жить, проклинал людей, которые возвратили ему здоровье; вдруг мысль о мести мелькнула в голове его, и он обрадовался, обрадовался тому, что есть еще для него хоть одна цель в жизни. Тогда он дал безумную клятву не оставлять страннической жизни, не возвращаться в отечество, отказывать себе во всем, до тех пор пока не отыщет и не накажет изменников…
Ангелика, в угождение графу, принуждена была показывать, что ищет преследуемых им людей. Наконец она объявила ему, что достоверно узнала, что ни барона, ни женщины, которая ушла с ним, в Риме нет. Рим, в котором она так много заблуждалась и страдала, в котором часто попадались ей знакомые лица, сделался для нее несносен, ей хотелось оставить его…
